Форум » » «Хозяин мечей» Повелителю преподносят необычный подарок » Ответить
«Хозяин мечей» Повелителю преподносят необычный подарок
Nadya5: Название: «Хозяин мечей» Автор: Nadya5 Фэндом: ориджинал Рейтинг: R Статус: в работе Жанр: romance Размер: макси Предупреждение: слеш (хотя этим предупреждением я скорее пытаюсь вас привлечь, чем испугать)))) Саммари: Повелителю преподносят необычный подарок Disclaimer: Все мое! Чес слово!
Ответов - 75, стр:
1 2 3 All
Nadya5: Повелитель сидел неподвижно, полуопустив веки, смотрел, как мечется в воздухе край шелкового покрывала, как взлетают трепетными птицами длани, как сотни тонких шелковистых косичек змейками оплетают смуглый тонкий стан, как приоткрываются манящие пухлые губы… Каждый жест, каждое движение отточенного веками танца призвано вызывать желание, разжигать жажду, и томная музыка словно обвивалась вокруг тела танцовщицы, звала, дурманила, очаровывала. Повелитель слушал и не слышал ни плача флейт, ни ритма обтянутых оленьей кожей барабанов, ни перезвона сотен крохотных колокольчиков, нанизанных на пальцы танцовщицы… Сколько раз он уже сидел вот так? В пустынном и роскошном зале, где эхо свободно мечется из одного угла в другой. И сотни танцовщиц, тонких и стройных, пышных и влекущих прошли через него, не задерживаясь, так же легко как и эхо. Их лица в памяти слились в одно лицо, имя которому – Танец. Один для всех, неизменный вот уже сотни лет. И повелитель думал о тех, кто сидел до него на этом месте и будет сидеть здесь после. Сейчас его не занимала музыка, не привлекали наложницы, а мысли были тяжелы и тягучи. Уже через год его брат достигнет совершеннолетия. Сейчас тот во дворце, отдаленном от столицы насколько это вообще возможно, но посланные соглядатаи уже сейчас доносят тревожные вести. Принц дерзок и непокорен. И слишком часто заводит речи о том, что скоро станет властителем. И царь хмурился, невидяще глядя на танцовщицу, а та обливалась холодным потом, чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди, но не смела остановиться, не смела даже единым жестом подать знак, что усталость и ужас едва ли не валят ее с ног. Тягучий удар гонга вывел повелителя из размышлений. Наступило время приема вечерних посетителей. Легкий знак рукой – и танцовщица, подхватывая на ходу покрывала, пятясь и кланяясь, скрывается за занавесом. Музыка смолкает, и даже эхо больше не тревожит тишины зала. Повелитель ждет недолго. Тяжелый шелк дрожит и отодвигается почтительной рукой раба. Хатиб Аз-Талик вступает в приемную и тут же, пройдя от порога всего несколько шагов, падает на колени, преклоняется, касаясь лбом пола. - Встань, Аз-Талик. Что привело тебя сегодня? - Повелитель, мне, недостойному, было явлено чудо, и я спешу преподнести его вам в подарок, - купец подал знак рукой, и два черных евнуха подвели к повелителю фигуру, с ног до головы укутанную в черное покрывало. Царь нахмурился. Не хватало ему очередной наложницы! Какой в них толк, если ни одна из них не может принести ему дитя! Но Аз-Талик уже сдернул с фигуры покрывало, и под ним обнаружился мальчик, тонкий и невысокий. Повелитель нахмурился еще больше. Он никогда не любил наложников, предпочитая девушек-рабынь. Покорность – удел женщин, а мужчина всегда должен оставаться мужчиной. Превращать его в игрушку для собственной похоти означает идти против самой природы. И если уж один из самых богатых купцов Хизра решился-таки подарить своему царю нечто подобное, то вся сила гнева падет на его голову. Повелитель уже почти открыл рот, чтобы высказать свое недовольство, как вдруг наткнулся на взгляд пленника. Глаза – словно осколки неба – таких и не встречал властитель никогда, подведены черной и голубой краской, так что тонкие черточки, изогнутые подобно ресницам, тянутся к вискам. Кожа, гладкая, золотисто-белая, щедро обласканная солнцем, но все равно неизмеримо светлее, чем у самого царя и у всех его подданных. Волосы, короткие, как у раба, белые настолько, что словно светятся на фоне кожи, и лишь едва касаются тонкой шеи и плеч. Длинные подвески с посверкивающими сапфирами ложатся на грудь, горло обхватывает золотой обруч, талия обвита блестящими цепочками и на тонких запястьях теснятся браслеты. Из одежды на мальчике только шальвары из полупрозрачного щелка, сквозь который просвечивают ноги. Царь раньше видел северян, которых причудливые сплетения судьбы заносили в эту страну солнца и песка, но ни один из них и сравниться не мог с этим ребенком. Их волосы, хоть и были светлы и резко отличались от иссиня-черных волос жителей Хизра, все же имели скучный мышиный оттенок, а их глаза имели всего лишь серо-голубой цвет. Мальчик же перед ним словно источал сияние, а дерзкий взгляд его был направлен прямо на лик царя. Повелитель никак не мог понять, что же за выражение притаилось на этом лице, что прячется в самой глубине непривычно круглых и ярких глаз. Впервые кто-то отважился посмотреть на него прямо, хотя даже подданные не осмеливались заглянуть в непроницаемые очи своего царя. Взгляд пленника дрогнул, ресницы опустились, и властитель уже решил было, что мальчишка наконец-то одумался и вспомнил, что рабу надлежит глядеть в пол, как вдруг понял, что тот просто осматривает его с ног до головы. Купец, почувствовавший наступившее напряжение, мгновенно рухнул на колени, и тихо зашипел на мальчишку, дергая его за штанину и приказывая немедленно пасть ниц и не гневить повелителя. Царь увидел, как напряглась нога пленника, и был уверен, что тот сейчас ударит Аз-Талика пяткой, как вдруг на лице чужеземца появилось такое выражение, словно он что-то вспомнил, уголки губ незаметно дрогнули в улыбке, и он неуклюже, явно делая это впервые в жизни, опустился сначала на колени, потом склонился еще ниже, касаясь лбом пола. Его ладони расслабленно лежат на ковре, словно он просто отдыхает в такой позе, и повелителю почему-то кажется, что он продолжает улыбаться. - Встань. – Царь быстро пересекает залу и останавливается в шаге от мальчишки. Тот поднимает сначала голову, чтобы удостовериться, что приказ прозвучал для него, и одним плавным движение вскакивает на ноги. - Ты понимаешь мою речь? – властитель подхватывает острый подбородок двумя пальцами и запрокидывает голову пленника, чтобы тот смотрел снизу вверх и чувствовал себя еще более маленьким и беззащитным. - Да… повелитель, - длинные ресницы чуть опускаются и тут же поднимаются, а глаза смотрят так же дерзко, как и до этого. И еще какое-то странное чувство светится в них. Царь не может его опознать, но оно похоже на восхищение и восторг, словно с мальчиком заговорил не мужчина, а ожившая статуя бога. - Аз-Талик, где достал ты этого раба? – властитель намеренно продолжает смотреть в запрокинутое лицо, чтобы понять, знает ли мальчишка, что он всего лишь невольник. Тот с тихим судорожным вздохом опускает веки и закусывает ярко алеющие подкрашенные губы. - Повелитель, моему каравану было явлено чудо! Всего лишь в получасе перехода от стен города прямо перед моим верблюдом в воздухе словно повис кокон из света. Прежде, чем мы успели хоть что-нибудь сделать, кокон вспыхнул и ослепил всех. Когда же мы вновь смогли видеть, на этом месте стоял мальчишка, совершенно нагой. Это был подарок богов, знак того, что они благоволят ко мне! Сначала я хотел оставить его себе, но он слишком красив, слишком совершенен для такого, как я. А кто в Хизре достоин самого лучшего? Только вы, повелитель, поэтому я и поспешил доставить его вам! Он чист, словно ребенок, и удивляется самым простым вещам, можете быть уверены, повелитель, еще никто не касался его! Царь отпускает пленника и делает знак рукой. На зов мгновенно является главный евнух, поджидавший неподалеку. - Отведи раба на ночную половину и подготовь его к вечерней трапезе. Евнух мгновенно заворачивает невольника в покрывало и уводит, тот ни единым жестом не выказывает своего недовольства. А повелителю вдруг кажется, что в зале словно стало темнее, будто исчез главный источник света, а солнце заслонили грозовые тучи. Он только краем уха слушает слова купца, мысли же его заняты таинственным мальчиком. Он предчувствует, что сама судьба пытается вмешаться в жизнь людей, но еще не может представить себе как. Через некоторое время он нетерпеливым жестом отпускает купца, и тот уходит, не в силах сдержать самодовольную улыбку, ведь повелитель, с первого взгляда покоренный подарком, дал разрешение на беспошлинную торговлю, что сулило немалую выгоду. На эти деньги Аз-Талик сможет позволить себе сотню таких мальчишек… А царь одного за другим принимал посетителей и их дары, но перед глазами его все еще стоял сияющий образ, он даже готов поверить, что мальчик на самом деле явился из кокона света, а не был куплен на каком-нибудь заморском базаре. И властитель с нетерпением ждал наступления вечера, когда раскаленный диск солнца скроется за горизонтом и наступит время трапезы и ночной услады. Проводив последнего просителя долгим тяжелым взглядом, повелитель замер, вдруг осознав всю глубину своего нетерпения. Он уже считал, что ничто в мире не сможет настолько захватить его внимание, а вот подумать только – едва ли не дрожит в предвкушении, словно юнец, которому обещали первую в жизни охоту. Царь поднялся и нарочито медленно прошел к выходу из зала. На его губах играла легкая улыбка.
Сакура: интересно, а что дальше??? довольно интригующая завязка))
Nadya5: Расторопные рабы уже накрывали низкий столик перед горой расшитых шелковых подушек, расставляли кувшины с редкими винами. Музыканты, отгороженные шелковой завесою, тихо наигрывали легкую мелодию. - Приведите мальчишку. Приказ выполняют почти немедленно, словно евнух только и ждал за дверью. На невольнике те же украшения, что и днем, только шальвары другие – цвета вечернего неба, отчего и глаза раба кажутся темнее и глубже. Он подходит ближе и останавливается в нескольких шагах. Царь несколько мгновений ждет, что тот опустится на колени, но мальчик продолжает стоять. - Ты должен преклоняться передо мной, каждый раз, как увидишь, раб, - царь почти с радостью замечает, как чужеземец сердито закусывает губу, и ожидает, что тот наконец-то воспротивится. В мужчинах ему нравится непокорность, и он хочет ее увидеть и проверить. Но мальчишка опускается на колени и падает ниц, в этот раз намного более изящно, видимо главный евнух постарался. Царь хмурится, он недоволен чужим вмешательством. Раб замирает в одном положении и не двигается до тех пор, пока не слышит приказа: - Сядь здесь. Мальчик поднимается и его лицо озаряет счастливая улыбка, обнажая ряд удивительно белых и ровных зубов. Пленник устраивается на подушках, и царь не может сдержать ответной улыбки: - Раздели со мной трапезу, чужеземец. - Благодарю, повелитель, - мальчик смотрит на него так, словно мужчина только что назначил его новым правителем Хизра. Потом окидывает голодным взглядом столик, подхватывает румяный пирожок с мясом барашка и пряностями и отправляет его в рот. Повелитель только удивляется его аппетиту, сам он уже давно пресытился и лишь отщипывает ягоды винограда. И слегка улыбается каждый раз, как пленник издает тихие восторженные звуки, попробовав что-нибудь новое. Повелитель взмахивает рукой, давая танцовщице знак, и дверной занавес приподнимается, пропуская укрытую шелковыми покрывалами фигуру. Музыка звучит громче, и фигура начинает плавное движение, сопровождаемое тихим серебряным перезвоном. Ритм все убыстряется, и покрывала начинают скользить одно за другим, постепенно обнажая танцовщицу. Царь уже множество раз видел подобные танцы, но они каждый раз захватывают его, заставляя прихлопывать в такт, подчиняться музыке и движению. Когда на девушке остается только один прозрачный платок, обернутый вокруг талии, и она замирает, выгнувшись в откровенной позе и тяжело дыша, повелитель замечет, что мальчишка отложил надкушенное лакомство и даже отодвинулся от стола. - Тебе понравился танец? Пленник некоторое время молчит, словно не может подобрать ответ, но все же произносит: - Нет… - Он слишком откровенный? – царь улыбается, он слышал о странных обычаях северян, которые даже купаются, не раздеваясь. Мальчишка покачал головой: - Не в этом дело… Просто мне кажется, что ей не помешало бы похудеть… почти вполовину, - последние слова он произносит шепотом так, чтобы девушка не услышала. Запрокинув голову, царь разразился хохотом. Он впервые встретил человека, который не был бы сражен с первого взгляда сочными прелестями и искусством Орны. Отсмеявшись, повелитель вновь повернулся к мальчику и спросил: - А что ты думаешь обо мне? Глаза пленника осматривают его с ног до головы, и в них опять появляется оценивающее выражение как тогда, в зале. Брови царя ползут вверх, никто, даже свободные, не смеют смотреть на него так. Но мальчишка единственный, у кого хватает на это храбрости или он просто не знает законов, как бы там ни было, повелитель прощает эту дерзость, он ждет ответа, и знает, что бы не прозвучало сейчас в этом зале – каждое слово будет правдой. - Я думаю, что вы великолепны, повелитель, - чужеземец улыбается, а царь чувствует почти разочарование, ведь что еще кроме лести он мог услышать, но новые слова опять заставляют его рассмеяться, - но, конечно, я еще не видел вас без одежды, так что трудно сказать наверняка… - Идем, у тебя появится такая возможность, - отсмеявшись, царь быстро поднимается на ноги. Мальчишка вскакивает следом, и властитель вновь дивится его странным, текучим движениям, словно тот проходил обучение у хозяина мечей. Но их ученики никогда не сдаются в плен и предпочитают смерть позору, так что вряд ли это возможно. Повелитель идет прямо к опочивальням, он не оглядывается проверить идет ли пленник за ним, так как слышит рядом тихие торопливые шаги. Почувствовав легкое прикосновение, он опускает глаза вниз и видит тонкую руку, вцепившуюся в самый конец длинного пояса, расшитого кистями и золотом. Голова мальчика опущена, он весь чуть дрожит. Повелитель хмурится, он не может понять, в чем дело, ведь только что пленник чуть ли не сам соблазнял его, а сейчас вдруг испугался. - Что с тобой? – как можно мягче произносит он и заставляет мальчика посмотреть себе в глаза. Выражение чужеземца в который раз удивляет его – мальчишка кусает губы, чтобы не смеяться, но улыбка вновь и вновь появляется на его лице, просто светящемся от счастья. Царь впервые видит что-то подобное у тех, с кем собирается разделить ложе – чаще всего в глазах наложниц прячется страх, неприязнь, равнодушие, самодовольство или покорность, заученная за долгие годы обучения науке страсти. Он решает уточнить, понимает ли мальчик, зачем они вообще идут в покои ночной половины: - Ты знаешь, что сейчас случится? - Да, повелитель. Вы… овладеете мной, - на слове «овладеете» он слегка запнулся, и все его тело едва заметно содрогнулось, а ресницы на миг опустились, скрывая еще сильнее потемневшие глаза. - И ты хочешь этого? - Да. – Взгляд мальчика почти такой же голодный, как и тогда, когда он смотрел на накрытый стол, и повелитель видит, что это не наигранное, не заученное с детства выражение, а настоящая жажда. Царь в недоумении качает головой и усмехается: - И откуда только ты взялся такой… Пленник, лукаво склонив к плечу голову, улыбается: - Я возник в солнечной вспышке, и весь этот мир был создан только для того, чтобы мы могли встретиться, повелитель. - Вижу, ты еще и сказки красиво рассказывать умеешь, - властитель смеется, берет руку мальчика в свою и ведет за собой. И длинные копья стражей смыкаются за их спинами, когда они переступают порог ночной половины.
Nadya5: Как мало комментов((((((( Даже выкладывать стимула нет((((((((((((((
Калихада: да ты что.... я настолько прониклась восточной сладостью, что хочется ею наслаждаться снова и снова. и стало совсем интересно, откуда взялся этот ребенок. и почему у него такая жажда к повелителю. я сначала подумала, что подослали наемного убийцу... хотя...
Nadya5: Ну, могу сказать только, что народа он там покоцает кучу))))) Настроение у него будет плохое))))
Nadya5: Мальчик больше не дрожит, он только крепче сжимает руку повелителя, и закрывает глаза, зажмуривается изо всех сил, кусает губы, отчего они становятся красными и припухшими. И повелитель вдруг понимает, вдруг чувствует его так, как самого себя, это наваждение длится краткий миг, но все мысли мальчишки словно становятся его собственными. Не отпуская его руки, он склоняется к маленькому ушку, скрытому светло-русыми прядями: - Ты боишься? - Нет, - слишком поспешно. - И чего же ты боишься? Мальчишка распахивает свои невозможные глаза, несколько секунд сердито смотрит на властителя, потом опускает голову и фыркает, совсем как любимая гончая царя. И повелитель запускает пальцы в короткие шелковистые волосы, гладит, словно хочет успокоить испуганное животное, а чужеземец смеется и поднимает сверкающие глаза: - Я не знаю. Я сам не могу себя понять... Правитель Хизра внезапно осознает, что покорен, уже навсегда, а чем именно, и для чего его сердце сдалось в плен этому мальчику, почти ребенку – одним богам ведомо. И знает лишь только, что все сокровища, какими владеет, бросит к этим ногам, и так больно от этого знания, что в груди всё сжимается, словно чужеземец уже вытащил и забрал себе трепещущее сердце. Повелитель хмурится и клянется себе скрыть в тайне ото всех власть, которую нежданно получил над ним этот пленник. А тот смотрит растерянно и не может понять, чем вызвал недовольство, и его брови тоже хмурятся, невольно повторяя выражение лица властителя. И царь вдруг постигает, чего боялся мальчик и почему смеялся, и самому ему хочется улыбаться, кусая губы, но годы правления помогают сохранить выдержку и не показать все чувства, в миг овладевшие им. Он позволяет только малой толике своего нового звания вырваться наружу и видит, как вновь расцветает на юном лице робкая улыбка. И вспоминаются повелителю все сказания и все песни о любви, когда с первого взгляда понимали возлюбленные, что на всю жизнь покорены и что не будет им больше покоя вдали от избранника сердца своего. Никогда не верил властитель в эти сказки, а тут вдруг понял - все правда - до последнего слова, до буквы последней. И не в силах сдерживаться больше, повелитель наклоняется, глядя прямо в эти невозможные очи, а мальчик, все поняв, поднимается на цыпочки, обвивает руками шею, прижимается к губам, замирает не дыша. И властитель сцеловывает с его нежного рта улыбку, и сладкие уста, дрогнув, приоткрываются, пропуская завоевателя, и он чувствует на языке тихий изумленный стон. Прижимает крепче, и поцелуй из робкого становится жадным, собственническим. Царь почти задыхается, чего с ним не бывало никогда, от одного единственного прикосновения губ разгорается огонь в его теле. А пленник уже пытается развязать пояс на его одеянии, и внезапная мысль предательской болью обжигает сознание – а так ли невинен невольник, как сказал купец, но пояс не поддается, и на лице мальчика появляется обиженное выражение, словно ему дали сласть, которую никак не развернуть; повелитель смеется от облегчения, а мальчик дуется еще больше и сердито дергает за шелковые кисти. Властитель уже и не помнит, когда последний раз раздевался сам, но сейчас он почти с яростью срывает пояс и отбрасывает его на пол. С остальной одеждой справиться уже легче, и чужеземец стягивает ее, неумело, путаясь в завязках, а румянец все сильнее и сильнее покрывает его щеки – еще одно чудо, никогда не виданное повелителем – кожа становится розовой, словно ее тронули последние лучи заходящего солнца, и походит на нагретый за день мрамор. Шальвары пленника можно снять одним движением, и они с тихим шорохом ложатся на пол, а мальчика словно вдруг покидает вся его храбрость, и он стоит неподвижно, закрыв глаза. - И чего же ты страшишься теперь? – царь притягивает к себе пленника, прижимает тесно. Кожа его прохладна, но внутри нее таится жар, и источает она запах любимых благовоний повелителя. Чужеземец приоткрывает один глаз, неуверенно пожимает плечом, словно и сам удивлен. Царь садится на ложе, устраивая мальчика на коленях, тот на секунду замирает, а потом поворачивается, так чтобы оказаться лицом к лицу с повелителем. Тонкие прохладные пальцы пробегают по скулам, поглаживают брови, пленник что-то недовольно бормочет на неизвестном языке, а потом вдруг наклоняется и делает нечто такое, чего искушенный в ласках властитель не испытывал никогда в жизни – целует в кончик носа. Повелитель изумленно смеется и обхватывает лицо невольника ладонями, чтобы в ответ покрыть его поцелуями и снова жадно припасть к губам, словно умирающий от жажды – к источнику. Мальчик сладко стонет и обвивает шею царя руками, и тот чувствует, как зарываются в волосы проворные пальцы, перебирают косу и отстегивают тяжелый косник, распуская волнистые пряди. И впервые властитель не может сказать ни слова. Никто, кроме раба, ухаживающего за волосами, не должен прикасаться к косе – гордости воина, даже женам не позволено распускать ее. Но повелитель молчит, очарованный тем, с каким удовольствием пропускает мальчик шелковые пряди сквозь пальцы, прижимается к ним щекой и едва ли не мурлычет от наслаждения. - Никогда не видел ничего подобного, - чужеземец словно не может наиграться, он восхищен непроницаемо-черным цветом волос и их гладкостью. Царь прижимает пленника к себе, впивается в рот жарким поцелуем, продолжая ощущать тонкие пальцы в своих волосах, и от этого начинает сладко кружиться голова. Он переворачивается, накрывая мальчишку своим телом, вжимая его в шелк покрывал, и тот, кажется, совсем забыл о своем страхе. Повелитель делает знак рукой, и евнух, ожидавший неподалеку, торопливо входит в опочивальню, неся все необходимое. Невольник замечает его только тогда, когда тот оказывается совсем рядом с ложем и почтительно замирает, согнувшись в глубоком поклоне. Властитель едва сдерживает улыбку, заметив, с каким подозрением смотрит чужеземец на раба, и подает рукой знак, евнух, пятясь и продолжая кланяться, скрывается за занавесом. Царь раньше никогда не подготавливал наложников сам, но сегодня многие вещи происходят впервые. Мальчик садится, с нетерпением и любопытством рассматривая лежащее на подносе, и глаза его становятся еще более круглыми, а тонкие брови ползут вверх, когда он понимает, для чего предназначены дилдо, выточенные из слоновой кости и формой своей, но не размерами, повторяющие плоть повелителя. Царь окунает пальцы в ароматное масло и вновь припадает к сладким губам, невольник весь подается навстречу, открываясь полностью, и лишь вздрагивает незаметно, ощущая прохладное и скользкое проникновение. Повелителю едва хватает выдержки, чтобы не забыть обо всем и не овладеть пленником немедля, и только мысль о том, что он причинит страдание этому мальчику, так доверчиво льнущему сейчас к сильному телу и безжалостным рукам, останавливает, усмиряет нестерпимое желание. И вот властитель отбрасывает дилдо, уже ни он, ни чужеземец не в силах больше терпеть сладкую пытку. Царь одним плавным движением берет то, чего уже так давно желает и что уже принадлежит ему, и юное тело под ним каменеет. Лицо пленника становится белее мела, а зрачки от боли сокращаются в острые точки, губы сжимаются в тонкую линию, лишь бы ни звука не вырвалось наружу. И повелитель ощущает вдруг его боль, как свою собственную, и сердце его холодеет от горя, а слова сами срываются с языка: - Потерпи, сладкий, сейчас все пройдет, сахарный мой, хабиби... – и вместе со словами срываются поцелуи и ласки, которыми осыпает он мальчика. И тот вздыхает раз, другой, и расслабляется, и нежное лицо его вновь розовеет, а уста размыкаются. И опять доверчиво льнет он к властителю, уже забыв о боли, и отвечает, откликается отзывчиво на каждое прикосновение. А царь тонет в бездонной глубине его глаз, в жарком теле, в несмелых ласках, наслаждение неистовое охватывает его, и хочет он впитать в себя мальчика целиком, все сладкие стоны его, всю нежную кожу и весь огонь колдовских чарующих очей. - Повелитель... – беспомощно и тихо звучит голос невольника, и властитель не хочет слышать от него то же, что слышит от остальных и отвечает, открывая то, что таят люди с рождения, боясь призвать злых демонов или дать власть над собой тем, кто обладает знанием: - Фатих имя мое. - Фатих... – повторяет чужеземец, и его зубы вонзаются в плечо повелителя, чтобы сдержать рвущиеся из горла крики, ногти впиваются в спину и проводят вдоль позвоночника. И впервые для царя боль сладка и желанна, дрожью отзывается она в теле его и рождает в глубине груди звук удовольствия. Привычный мир дрожит перед глазами, словно марево над пустыней, словно мираж, тающий в лучах солнца, и сквозь него на миг проступает другой. Царь видит лицо мальчика, залитое мертвенно-бледным светом, спокойное и умиротворенное, светлые пряди его волос извиваются, точно водоросли в течении реки, а вокруг них мерцают призрачные зеленые, голубые и красные огни. Но стоит моргнуть, и странное видение исчезает, и перед ним вновь его опочивальня, а пленник тяжело дышит и смотрит неверяще, будто не может понять, почему еще цел, не разбился на сотни кусочков, не рассыпался звездной пылью, как мнилось ему еще секунду назад. Властитель подается назад, мальчик и так едва дышит под тяжестью его тела, но тот выгибается, цепляется за плечи, будто не хочет выпускать из себя плоть повелителя. И царь смеется, переворачивается на бок, прижимая к себе невольника, и подает знак рукой, указывая на стоящие в углу на изящном столике платки любви. Это обязанность мальчика – позаботиться о властителе, но сейчас тот настолько обессилел, что даже с ложа подняться не сможет, поэтому евнух, невесомыми движениями и со всей почтительностью выполняет его работу – стирает смоченными в ароматной воде полотенцами следы утех с их тел. Взгляд невольника настороженно следит за действиями раба, его губы недовольно поджимаются, и царь не может сдержать улыбки, когда замечает искорки ревности в синих глазах, наблюдающих за влажной тканью в чужих руках, касающейся повелителя. Расторопные слуги гасят светильники и покидают покои, чтобы даже присутствием своим не нарушать сон властителя и невольника, неведомо чем завоевавшего благосклонность самого царя. Тишина, густая и вязкая, проникает в комнаты полновластной хозяйкой, и в темноте слышны лишь два дыхания, сливающихся в одно.
Ariel: Хорошо пишете... получается как песня.
Nadya5: Ariel , спасибо)))) Рада, что нравится)))
Elven Princess: Очень красиво, жду продолжения!
My soul is sun: Ну что ж, с огромным удовольствием присоединяюсь к предыдущим комментариям. Действительно песня-сказка...
Сакура: такая приятная вещь, правда терзает меня сомнение, что будет тут боьлшая подляна и кто-то будет долго огребать, но это будет позже, а пока ЛЮБОВЬ))) (вроде )
Nadya5: Любовь-любовь))))) Мальчик слегка извращенец))))))
Nadya5: Толстое пуленепробиваемое стекло сильно искажает изображение. Я вижу как мимо проходит девушка в белом халате, еще шаг – и она вдруг становится похожа на тумбочку в безразмерном чехле. Легкий смешок срывается с губ, и стайка пузырьков устремляется к поверхности. То, в чем я сейчас плаваю – не совсем жидкость, и не совсем газ, и даже не совсем поток частиц. Фотонное молочко – так его называют в прессе. Я читал о нем в учебнике по физике, но сейчас мои мысли путаются, и я даже сам себе не смогу объяснить, что это такое. Помню только, что с его помощью информация считывается прямо с моего мозга, и теперь ее можно записать на любой электронный носитель. К контейнеру, в котором я парю, обвешанный датчиками и капельницами, подходит уже знакомая мне женщина - менеджер по работе с клиентами и тихонько стучит по стеклу. Я перевожу на нее взгляд и киваю в знак того, что заметил. Рта я не раскрываю. Фотонным молочком нельзя захлебнуться, но на вкус оно не очень – почти как морская вода. - Господин Шувалов, вы готовы? Я киваю еще раз, и она поспешно отходит. Мне кажется, она меня боится. Вообще-то есть за что. Вспоминаю, как я впервые тут оказался. Я стал одним из первых клиентов виртуальной игры «Реальность». Ее разработки только-только завершились, и эксперименты прошли на удивление удачно. Разработчики игры гарантировали незабываемые ощущения, и рекламная кампания была на редкость шумной и навязчивой. Я натыкался на логотип «Реальности» буквально на каждом шагу, особенно с учетом того, что мне принадлежало пять процентов ее акций. Я как раз в это время получил Знак Эмансипации и решил потратить время не на путешествие, как планировал до этого, а на игру. И вот представьте себе: я – весь такой милый, в светлых кудряшках, в «рваных» джинсах, в розовой футболке, с южным загаром, сам знаю, что на вид больше двенадцати лет мне никто не даст, на вопрос тетеньки «Какую тематику игр ты предпочитаешь?» отвечаю «Секс». У нее такое лицо было, до сих пор вспомнить приятно... Судя по всему, ей больше всего на свете хотелось вытолкать меня отсюда, оградить ребенка от тлетворного влияния жадных до денег разработчиков. Как она расписывала мне прелести игр на тематику «Приключения», «Космос» и «Гонки»! Потом еще и Знак мой раз пятнадцать на подлинность проверяла, все отказывалась верить, что мне уже четырнадцать, и что я действительно сдал все тесты на признание меня полностью дее- и правоспособным. В конце концов, она сдалась и дала мне толстенную анкету, которая должна была выявить мои скрытые предпочтения и наклонности. На заполнение всех бланков у меня ушел примерно час, потом еще было компьютерное тестирование на ассоциации и реакции. Через некоторое время, когда она положила передо мной пухлую папку с результатами, выражение ее лица было почти торжествующим. Наверняка ожидала, что, увидев первую же страницу, я с криками ужаса сбегу отсюда куда-нибудь подальше и даже думать о чем-то подобном никогда не смогу. Зря. Я примерно с семи лет знаю, что мне нравятся люди моего пола. Хммм... Если вспомнить, в какие игры я тогда играл... Хорошо, хоть сестра мне своих кукол не давала, а то они у меня участвовали бы в сплошных оргиях... Но, пожалуй, игра в доктора это было еще круче. Уже и не помню, как я уговорил на это своего двоюродного брата, который был старше на полгода. Зато до сих пор помню, как на нас орали родители, когда застукали. Ладно, если бы они ругали только меня, я-то понимал, что делаю, а на брата зачем? Черт, мне после три дня постоянно было стыдно, это было почти физическим ощущением, от которого хотелось сбежать, забиться в угол, где никто никогда не найдет... Зато потом, когда я это пережил, чувство стыда у меня пропало совершенно. Я могу покраснеть, смутиться ненадолго, но стыдно мне больше не будет никогда, даже если я голышом пройду по главной улице города. Так что, когда я прочитал в графе «идеальный партнер – мужчина тридцати лет, властный, немного деспотичный, но в то же время заботливый. Тип телосложения – спортивный, тип внешности – восточный...» даже вздохнул с облегчением. Слава богу, я не питаю тайную страсть к толстячкам лет пятидесяти. Дальше в папке шли различные графики и диаграммы, прилагался предполагаемый портрет моего избранника, правда его потом можно будет по желанию изменить. Вот его я рассматривал более подробно. Иссиня-черные волосы, восточные, чуть вытянутые к вискам темные глаза, немного хищные черты лица, чувственные губы... Я сглотнул, ибо некрасиво капать слюнями на чужие фотографии... После фотографии шел примерный сценарий игры. Меня преподнесут в подарок правителю средневекового аравийского государства, и я стану любимым невольником в его гареме. Прилагался также и сценарий нашей первой ночи. Я сломался уже после слов: « - Это больно, мой повелитель? - Не бойся, цветочек, я тебя не обижу...» Уткнулся носом в папку и засмеялся, точнее, заржал, как коняшка. Добейте этого сценариста, чтобы не мучился! По-моему, такой текст даже в дамском романе не прокатит. Тетенька – менеджер начала отодвигаться от меня вместе со стулом. Мне понравилось пугать людей, поэтому я сделал как можно более невинное лицо, и хлопая глазами, спросил: - Скажите, а можно то же самое, но чтобы мужчин было сразу двое? Кажется, женщина хотела упасть в обморок. Скорее всего, теперь она считала, что спасать надо уже игру от моего дурного влияния. А вот и зря, я вообще еще девственник! Не то чтобы возможностей не было, просто сверстники не смогут дать мне того, что я хочу. Но ради эксперимента я целовался с одноклассницей, было неплохо, но все же не совсем то. Недавно, на вечеринке, в честь дня рождения сестры, которую отмечали в загородном доме, я слегка спровоцировал одного из друзей именинницы и оказался зажат в темном углу. Целовался парень здорово, только вот не надо было так откровенно меня лапать и раздевать, с явным намерением трахнуть прямо там. Кажется, он забыл, с кем имеет дело. Ведь я следую Пути Меча с восьми лет и нахожусь уже на третьей ступени обучения, и теперь справиться со мной сможет только ученик высшей ступени. Мне даже не обязательно бить его, я просто нажимаю пальцами точку на шее, и его тело безвольно обмякает, сползает вниз к моим ногам. Переступаю через спящего парня и возвращаюсь к гостям. Никто даже не заметил нашего отсутствия. ...И вот сейчас я уже плаваю в фотонном молочке. Сердце колотится, как сумасшедшее, я ужасно волнуюсь, и датчики отображают на мониторах мое состояние в виде изломанных линий. Я выбрал максимально возможный срок нахождения в «Реальности» - один месяц. Мои родители не знают, где я, они думают, что я отправился в путешествие, как давно мечтал. Сейчас они вообще мало когда бывают в курсе моих дел – я сразу, как получил Знак, переехал от них и живу отдельно, в съемной квартире. Деньги для меня не проблема, зарабатывать я начал еще в десять лет, играя в компьютерные игры, конечно, не такие, как «Реальность», а в обычные, он-лайн. Просто проходил уровни, доставал оружие, набирал значки умений, а потом продавал прокачанных персонажей. За месяц выходила среднестатистическая зарплата жителя мегаполиса. Деньги я клал на собственный счет, на текущие расходы мне хватало карманных, папочка у меня небедный. Через год игры мне надоели, тогда я решил заняться ценными бумагами, просто потому, что хотел проверить свои силы. В тот момент отец как раз прогорел с какими-то акциями, потерял приличную сумму денег, так что дома только и слышно было его рассказы о том, какое это сплошное надувательство. Я долго разбирался, что к чему, читал учебники, участвовал в виртуальных конференциях. Не хочу хвастаться... а вообще-то хочу, вы меня раскусили, но у меня IQ сто девяносто баллов из двухсот, так что все мои вложения довольно успешны и приносят мне стабильный доход. Поэтому я и смог позволить себе «Реальность», стоит она немало, но разработчики обещают невероятные ощущения, так что потраченных денег мне не жаль. Может, я просто хочу проверить себя, прежде чем заводить с кем-то серьезные отношения? Хотя однополые пары давно узаконены, все равно немного страшно доверить кому-то всего себя, да и с учетом моих предпочтений... Долго ли я стану терпеть чью-то власть над собой? Если мне что-то не понравится в ходе игры, я смогу остановить ее нажатием микрокнопки, вживленной под кожу запястья... А в настоящей жизни партнера не отключишь одним движением руки. Вокруг меня засуетились люди. В последний раз проверяют все приборы, ведь они должны будут обеспечить мое существование на протяжении месяца. Мне объяснили, что игре время будет идти быстрей, примерно в два раза, в основном за счет времени отведенного на сон. Так что мучиться от бессонницы я там не буду, стоит мне закрыть вечером глаза, как игра автоматически будет переключаться на следующий день. Таким образом, у меня примерно шестьдесят дней, конечно, если я не плюну на все и не сбегу оттуда раньше. Я вижу, как по одной из многочисленных трубок, подведенных к моему запястью, струится светло-голубая жидкость – вещество, которое переведет мой мозг в фазу быстрого сна, в которой люди видят самые яркие и живые сновидения. Я отказался от заданного сценария, оставив только основные моменты – средневековую Аравию, повелителя, гарем – и сделал игру интерактивной, то есть, многие события будут зависеть именно от моих слов и поступков. Если я что-то сделаю неправильно, дело может кончиться тем, что меня вообще продадут на каком-нибудь базаре или отдадут в подарок выслужившемуся вельможе. Таким образом, игра максимально приближается к реальности, разработчики утверждают, что находясь там я даже самому себе не смогу доказать ее иллюзорность. Мой взгляд затуманивается, вещество начинает действовать, и я понемногу успокаиваюсь, мысли в моей голове текут плавно и тягуче. «Где же ты, мой повелитель? Созданный для меня, я так хочу тебя увидеть», - все мое существо сосредоточенно на этом желании, я в жизни не желал ничего сильнее. Мне кажется, что сама моя душа рвется к тому неведомому и несуществующему человеку, единственному, кто сможет стать моей второй половиной. «Найди меня, повелитель»...
Ariel: Nadya5 Мне иногда кажется, что наша жизнь -это тоже своего рода витруальная игра и где-то когда-то мы весело посмеемся над всем тем, что проиходило в наших жизнях. Но другое дело, что лично моя душа жаждет позитива:-) Очень интересная задумка, но ведь за того другого "повелителя" тоже играет какой-то человек? Верно?
Nadya5: Нет, никто за него не играет.....
Ariel: Nadya5 Хнык, значит у умного парня есть все шансы полностью погрузится в виртуальную реальность?
Nadya5: А вот не скажу, чем дело кончится)))))))))
ireyan:
My soul is sun: Очень интересно!!! Что же случится дальше???
Сакура: реально клевая вещь))) мне все больше и больше симпатизирует этот пацаненок)))
винни-пух: "Хнык, значит у умного парня есть все шансы полностью погрузится в виртуальную реальность?" А это без разницы, умный он или глупый. Вопрос: есть у него мужество или нет. "Толстое пуленепробиваемое стекло сильно искажает изображение. Я вижу как мимо проходит девушка в белом халате, еще шаг – и она вдруг становится похожа на тумбочку в безразмерном чехле. Легкий смешок срывается с губ, и стайка пузырьков устремляется к поверхности." Хороший решительный поворот. Ура! У нас есть сюрприз. "То, в чем я сейчас плаваю – не совсем жидкость, и не совсем газ, и даже не совсем поток частиц" Мяв, девушка, сие есть попытка совместить несовместимое по принципу "красиво звучит". Не надо, прошу Вас. Не так уж много вариантов на самом деле. Интерес не в варианте, а в том как до него доведет героя автор. Жлем-с.
Nadya5: винни-пух пишет: сие есть попытка совместить несовместимое по принципу "красиво звучит" Если честно, это не моя идея. Нагла стырено из фильма, так что говорите это сценаристам))))))))))))
Shenna: А знаете, сейчас читаю Дяченок - Цифровой. Что-то похожее в этом есть. У Лукьяненко тоже. Я не в смысле плагиата, я в смысле, что получаю удовольствие от таких вещей. Тут вопрос главный - как и во что развить. Жду продолжения.
винни-пух: "Если честно, это не моя идея. Нагла стырено из фильма, так что говорите это сценаристам" Ох как много мне есть что им сказать. Увы, негде.
Francis: Вначале было похоже на "Акамие" )))) красиво)
Nadya5: так это написано после прочтения трилогии "Акамие"
Nadya5: Солнце ослепляет, и песок под ногами невероятно горячий. Я как дурак стою голый посреди пустыни, и на меня пялится полсотни каких-то странных, с ног до головы замотанных в ткань личностей. Немая сцена длится почти минуту, прежде чем от верблюда отделяется круглая фигурка и подкатывается ко мне. Оказывается, это тот купец, забыл имя, но он вдруг падает на колени и простирает руки вверх: - Слава богам, небо благоволит ко мне! – и оглядывает меня таким взглядом, что меня невольно передергивает. - Отведи меня к повелителю, - на его круглом лице появляется недовольство, и я твердо добавляю, - или ты хочешь ослушаться воли богов?! Купец бледнеет и тут же начинает суетиться, покрикивает на слуг, мне немедленно приносят обувь и заворачивают с ног до головы в дорогие покрывала, караван вновь трогается, направляясь к едва видимым вдали стенам города. От мерного покачивания закрытой со всех сторон повозки я засыпаю, то есть я просто закрываю глаза, а игра перематывается до того момента, как меня доставляют в дом купца. Удивительно, я даже почувствовал себя сонным, как будто и в самом деле задремал! А вот дальше началось самое неприятное... Кто додумался включить в модели игры процедуры салонов красоты?! Конечно, они были представлены в своем средневековом варианте, но современные методы в них узнать не сложно. Меня намазали какой-то пахучей дрянью, а потом удалили ее с помощью скребков вместе с волосами, даже как-то обидно слегка было... Далее шел массаж с ароматными маслами, затем мою кожу натерли благовониями, так что у меня самого кружилась голова от собственного запаха. Вначале я как-то стеснялся того, что на мое обнаженное тело смотрит столько людей, да еще и трогает за интимные места. Но я уже говорил, что стыдно мне не бывает, тем более я помнил, что все они всего лишь мои собственные сны, и примерно через полчаса я уже совсем привык и перестал обращать на них внимание, позволяя им красить и наряжать меня как куклу. Ближе к вечеру купец лично явился проверить, готов ли я к встрече с повелителем. От его жадного взгляда мне стало не по себе. Я знал, что со мной ничего не может случиться, но не хотелось бы только начав игру, прерывать ее и возвращаться назад. Но хозяин дома ограничился быстрым осмотром, и начались поспешные сборы, меня вновь завернули в покрывала и посадили в носилки, чтобы пронести по улицам города к дворцу правителя. Ждать пришлось довольно долго, прежде чем купца с его подарком пропустили в приемную залу. Меня приходится поддерживать, иначе я могу наступить на длинное покрывало и споткнуться, а у меня и без того дрожат колени, потому что сквозь занавес, отделяющий меня от правителя, я слышу голос, от которого по всему телу разбегаются мурашки. Чья-то рука сдергивает с меня черное непроницаемое покрывало, и я наконец-то вижу его. Весь мир словно исчезает, и я могу только смотреть, смотреть и смотреть. Он выглядит не так, как на предполагаемой фотографии, почти половина лица скрыта черной завивающейся блестящими колечками бородой, и все равно он самый потрясающий мужчина, которого я видел в жизни. А если учесть, что я живу в мегаполисе с многомиллионным населением, то мужчин я по любому видел много. Он смотрит прямо мне в глаза, и я чувствую головокружение. Весь мир исчезает, и я понимаю, о чем говорили разработчики игры – я отчаянно хочу верить в ее реальность. Взгляд царя – черный, непроницаемый, я понятия не имею, что он выражает, но он смотрит на меня, и этого достаточно. Я едва стою. В конце концов я не выдерживаю и опускаю глаза, чтобы дать себе передышку и заодно окинуть взглядом фигуру моего повелителя. Ооо... Высокий, плечи широкие, позу иначе как величественной не назовешь. На нем одеты белоснежные, шитые золотом одежды. Я беззастенчиво пялюсь на его торс, пытаясь представить, как он будет выглядеть без всех этих нарядов. Кто-то дергает меня за штанину, и я с удивлением замечаю, что это купец пытается заставить упасть меня на колени, всем своим видом подавая пример. Больше всего на свете мне хочется пнуть его, чтобы не мешал мне любоваться, к счастью, я вовремя вспоминаю, что если я тут изобью этого толстячка и его слуг, повелителю это вряд ли понравится. Блин, как же они кланяются? Хм... Вроде сначала надо стать на колени, потом согнуться, я слегка улыбаюсь, представляя, как это должно выглядеть со стороны. Ну ладно, сенсей нас еще и не в таких позах заставлял сидеть, по сравнению с «Лотосом на рассвете» этот поклон просто отдых. - Встань. Услышав этот голос и убедившись, что приказ предназначен мне, я буквально вскакиваю на ноги. Когда повелитель коснулся моего лица, мне показалось, что я прямо там упаду в обморок. Он что-то спросил, а я даже не смог понять слов, только чувствовал в своем теле вызванную ими дрожь, но все равно ответил: - Да... повелитель. Ох, вблизи он действует на меня еще сильнее. Царь спрашивает что-то у купца и смотрит на меня так, что кажется, видит насквозь. Меня уже не держат ноги, еще чуть-чуть и я просто упаду, перед глазами все плывет. Никогда бы не подумал, что кто-то сможет повлиять на меня так одним только присутствием. Судорожно вздыхаю, оказывается, до этого момента я вообще забыл, как это делается. Повелитель отпускает меня, и я одновременно и огорчен, и рад. Кто-то заворачивает меня в покрывало и уводит. Пройдя достаточное расстояние, я прижимаю руки к груди и чувствую, как бешено колотится сердце, меня всего трясет. Я останавливаюсь, чтобы хоть немного успокоиться. - Да что с тобой?! Только что вел себя так дерзко, а сейчас боишься? Держи себя в руках. Тебе удалось вызвать интерес повелителя, так что будь достоин. Я откинул с лица мешающее покрывало и уставился на своего сопровождающего. Так вот, оказывается, как выглядят евнухи. Некоторое время я с усмешкой его рассматривал: - Ты видишь страх на моем лице? Похоже, евнух удивился, кажется, он думал, что я заливаюсь слезами от горя. Я вернул покрывало на место и выпрямился: - Веди меня. Оказывается, в гареме повелителя были только девушки, и слугам пришлось помучиться, чтобы найти для меня место – крохотную комнатушку в самом дальнем конце сада. Но у нее было преимущество – собственный небольшой дворик с фонтаном. Рабы тут же начали приводить ее в порядок – вытрясали перину, выметали пыль, принесли ковры на пол и на стены, низенький столик, кучу шелковых вышитых подушечек и одеял. Я стоял в стороне и смотрел, как мою часть сада ограждают узорной решеткой, чтобы я не смог пробраться на женскую половину. Странно, что смотреть на них мне разрешили. Хотя, смотреть, в общем-то, было не на что. Необычные тогда были у арабов вкусы... До привычных мне параметров девяносто – шестьдесят – девяносто должно пройти еще несколько сотен лет... Или это приходит с возрастом – любовь к пышным бедрам, которые и за день не объедешь? Не то, чтобы они были такие уж толстые... Черт, кажется, я уже ревную... Я, нахмурившись, отворачиваюсь. Старший евнух, похоже, заметил это, по крайней мере, улыбка у него была непонятная, уж не знаю, что он там подумал. Потом мне представили Раджу – моего персонального... даже не знаю, как его назвать. Раджа был старше меня года на два – три, как потом выяснилось, евнухом он стал, когда на их деревню напали разбойники, мужчин перебили, а всех остальных увели в плен и продали на ближайшем базаре. От нечего делать, пока готовили комнату, я разговорился с ним. Оказывается, свой слуга предоставляется не каждой невольнице, но раз уж я понравился повелителю, меня решили задобрить. Не то чтобы Раджа говорил это прямо, но мне и так было понятно. Когда все было готово, я наконец-то зашел в свою комнату. Нда... Не густо... Я-то думал, невольники живут в достатке и неге, а тут такое... Из мебели всего лишь узкая кровать, маленький столик, жаровня, которая обогревает помещение ночами и... все. Подозреваю, что и ковры навесили только для того, чтобы тепло сохранять. Произвести здесь, что ли, техническую революцию и рассказать несчастным о центральном отоплении? Хотя, пока лето, это не актуально, а зимой меня тут уже не будет. Пока шли все эти приготовления, я как-то отвлекся, но когда остался в одиночестве и сел на застеленную кровать, волнение вновь захватило меня. Стоило подумать о том, что скоро я останусь наедине с повелителем, как внизу живота что-то сладко сжималось и... Помечтать мне не дали. Пришел Раджа и сказал, что надо умастить мою кожу благовониями, я попытался отбрыкнуться, но не вышло, меня едва ли не насильно повели в баню и повторили все процедуры. Надо признать, новый запах нравился мне больше. Когда почти стемнело, Раджа помог мне нацепить все побрякушки назад и надеть эти странные штаны. Они довольно удобны, в них даже тренироваться можно. Кстати о тренировках... Сенсей мне голову оторвет, если я не буду заниматься, интересно, упражнения, которые я буду выполнять «мысленно», пока мое настоящее тело плавает в фотонном молочке, зачтутся? К тому же место для тренировок у меня есть – внутренний дворик отлично для этого подходит, а неглубокий фонтанчик в нем можно использовать для улучшения «водного стиля», что-то я его последнее время совсем забросил. Наконец-то наступает время вечерней трапезы, когда повелитель освобождается от дел и услаждает свой слух музыкой, уста пищей, а взгляд и тело – искусством наложников. Услышав подобное от свое личного менеджера, как я называл про себя Раджу, я слегка заволновался. Каким таким искусством? Я ничего такого не умею, не брейк-данс же мне в таком виде танцевать?! Но он меня успокоил, сказав, что от таких невольников, как я, требуется только наличие девственности и покорность. Но стоя перед тяжелым занавесом, отделявшим меня от повелителя, я опять начал нервничать.
My soul is sun: Ммм... Как сладко!!! Хочу ещё!!!
Nadya5: Сейчас будет)))))
Nadya5: - Приведите мальчишку. Я шагаю вперед и вновь встречаюсь с глазами повелителя. Весь остальной мир опять отодвигается, уходит куда-то на задний план. - Ты должен преклоняться передо мной, каждый раз, как увидишь, раб. Я словно очнулся, услышав эти слова. На секунду мне становится обидно. Он, что не мог придумать ничего поласковей, типа «Иди ко мне, котенок»? Ему я простил бы даже обращение «цветочек». Тем не менее, я опускаюсь на колени и склонюсь еще ниже, касаясь лбом пола. - Сядь здесь. Я вскакиваю на ноги и радостно плюхаюсь на подушки рядом с ним, намного ближе, чем он указал, так что почти касаюсь его. О боже, он мне улыбнулся! Хорошо, что я уже сижу, а то от такого и упасть недолго. - Раздели со мной трапезу, чужеземец. - Благодарю, повелитель, - все-таки, я ему нравлюсь, он уже даже перестал называть меня рабом, и «чужеземец» в его устах звучит почти ласково. Я сам выбрал такой режим игры, где мне придется завоевывать его благосклонность, а не тот, где он без разговоров накинулся бы на меня с поцелуями, как только увидел. Мысль о том, что все это всего лишь мой сон, немного отрезвляет меня, ровно настолько, что я вспоминаю, что с утра ничего не ел – просто не мог ничего в себя запихнуть от волнения. Незнакомые блюда выглядят очень аппетитно, только вот столовых приборов нет, и приходится есть руками. Я пропускаю момент, когда в зале появляется танцовщица. Черт, лучше бы она не раздевалась, так и осталась бы в покрывалах! Аппетит мгновенно пропадает, нельзя смешивать стриптиз и еду. И стриптиз, кстати, так себе, конечно, танцует она красиво, но если сравнивать с современным вариантом... - Тебе понравился танец? - Нет... – я не хочу говорить, что мне не нравятся полуголые девицы, крутящиеся перед ним, поэтому объясняю, что ей не мешает похудеть. Повелитель смеется, и я прикрываю глаза, позволяя этому чудесному звуку поглотить меня целиком, отозваться дрожью в позвоночнике, улыбаюсь в ответ. - А что ты думаешь обо мне? Вновь оглядываю его с головы до ног, мне почти больно смотреть. Да что же такое, почему рядом с ним я становлюсь таким безвольным?! Я говорю первое, что приходит в голову: - Я думаю, что вы великолепны, повелитель, но, конечно, я еще не видел вас без одежды, так что трудно сказать наверняка… Царь вновь смеется и произносит: - Идем, у тебя появится такая возможность. Я мгновенно поднимаюсь, непроизвольно используя одно из движений Танца Мечей. Властитель идет куда-то, а я пытаюсь не отстать, но ноги не слушаются, я ощущаю себя воздушным шариком, наполненным счастьем, который вот-вот взлетит к потолку. Чтобы хоть как-то удержаться, я цепляюсь за край его пояса. - Что с тобой? Повелитель вновь касается меня и заставляет посмотреть себе в глаза. Сердце пропускает удар, и я стараюсь сдержать радостный смех. Черт, кажется, властитель принимает меня за идиота и уточняет: - Ты знаешь, что сейчас случится? - Да, повелитель. Вы… овладеете мной, - не к месту вспомнился тот сценарий из папки, и я опускаю ресницы, чтобы скрыть смешинки. - И ты хочешь этого? - Да. – Взглядом пытаюсь выразить просьбу взять меня прямо здесь в коридоре, потому что так сложно идти дальше, когда дрожат колени. - И откуда только ты взялся такой… - Я возник в солнечной вспышке, и весь этот мир был создан только для того, чтобы мы могли встретиться, повелитель, - между прочим, ни слова лжи! - Вижу, ты еще и сказки красиво рассказывать умеешь, - властитель смеется, и берет меня за руку. Кажется, ничего лучше со мной еще не случалось, а ведь ночь только началась. От удовольствия я жмурюсь и закусываю губы. Счастье переполняет меня, ведь сейчас случится то, ради чего я все это начал. Не могу понять, как одновременно со всем этим я могу чувствовать страх?! Откуда он вообще взялся, мне же ведь нечего бояться? Повелитель вдруг наклоняется ко мне, я чувствую на виске его теплое дыхание: - Ты боишься? - Нет, - слишком поспешно. - И чего же ты боишься? «Я же сказал, что ничего! Почему ты спрашиваешь?» - но у властителя такие понимающие глаза, что все мое раздражение мгновенно пропадает, и я только фыркаю, не в силах сформулировать свой ответ в слова. Рука царя гладит меня по голове, словно хочет успокоить. И за этот теплый и нежный жест можно душу продать. «Я люблю тебя, повелитель. И пусть сейчас ты только игра моего разума, я найду тебя. Не может быть такого, чтобы тебя не существовало на свете!..» - а вслух произношу только: - Я не знаю. Я сам не могу себя понять... Что-то неясное мелькает на лице властителя и пропадает, он хмурится, и я холодею. Неужели я сделал что-то не так? Но через секунду его лицо вновь разглаживается, и он наклоняется ко мне. Я едва верю в свою удачу, приподнимаюсь на цыпочки, тянусь к нему, обнимаю, хотя, кажется, все тело меня не слушается и только воля и моя тяга к повелителю еще заставляют меня двигаться. Поцелуй выходит неожиданно нежным и сладким. Но я хочу большего, прижимаюсь тесней, открываю рот, впуская его язык. «Заставь меня почувствовать все, повелитель». Дергаю расшитый пояс, ну кто же так завязывает?! Он ни на миллиметр не поддается, обидно до слез, а властителя это только забавляет, и он легко избавляется от мешающего предмета одежды. Но остальное-то я сниму сам! Неожиданно понимаю, что вдруг оказался полностью раздет, и чувствую, как щеки заливает румянец. Замираю и закрываю глаза, пытаюсь собрать оставшуюся храбрость. - И чего же ты страшишься теперь? Я чувствую теплые сильные руки, обнимающие меня, и сам удивляюсь: «И правда, чего?» Всем телом ощущаю горячую кожу повелителя, я еще никогда не был с кем-то так близок. Касаюсь пальцами его лица, хочу запомнить его и на ощупь. - Что за дурацкая мода? Из-за бороды целоваться неудобно... – бормочу по-русски, и касаюсь губами кончика хищного, чуть изогнутого носа. Властитель вдруг обхватывает мое лицо ладонями и осыпает поцелуями, я таю и теряюсь от его нежности, обнимаю царя за шею и зарываюсь пальцами в длинные иссиня-черные шелковые волосы. Они собраны в косу, и скреплены на удивление тяжелой золотой заколкой, отстегиваю ее и распускаю гладкие пряди. - Никогда не видел ничего подобного. Повелитель мягко опрокидывает меня на кровать, и я спиной ощущаю прохладу простыней, а животом - жар его кожи. И поцелуи – жадные, властные - наполняют мое тело острым возбуждением и сладкой ноющей болью. Я глубже зарываюсь пальцами в черные волосы и касаюсь нужных точек - от этого властитель почувствует легкость и приятное головокружение. А ведь он даже не знает сейчас, что его жизнь в моих руках, стоит мне только нажать сильнее, но никогда, никогда я этого не сделаю... Вздрагиваю, заметив появившегося рядом с ложем евнуха. Откуда он вообще взялся? Хотя я сейчас в таком состоянии, что не увидел бы и стадо слонов, промаршировавших через спальню. И что он так на меня пялится? Наконец, он, сложив ладони и пятясь к выходу спиной, скрылся за занавесом. Я приподнимаюсь, рассматривая принесенный им поднос. Ничего себе... Три разных по размеру фаллоимитатора, я незаметно покосился на царя – и все три меньше оригинала. Внутри меня все сладко сжимается, когда я представляю, как царь будет их использовать – один за другим. Мне уже больно, настолько я возбужден. И смазанные прохладным маслом пальцы властителя внутри меня лишь слегка уменьшают эту боль. Я раньше и сам иногда так делал, но мои пальчики, даже все четыре, не сравнить с рукой повелителя. Я не вижу, что именно он делает со мной, но одних только ощущений для меня уже слишком много. Что-то гладкое легко скользит внутри меня, и я едва ли не плачу от желания получить еще, но царь медлит, а потом берет следующую игрушку, чуть – но не достаточно - больше. В конце концов, он тоже не выдерживает, и третье дилдо так и остается неиспользованной. Вместо этого он входит в меня одним плавным толчком, и я едва успеваю сдержать рвущийся наружу крик. Я знал, что будет больно, но не ожидал, что настолько. Мышцы каменеют, и кровь отливает от лица, на миг мне становится нестерпимо холодно. - Потерпи, сладкий, сейчас все пройдет, сахарный мой, хабиби...- повелитель осыпает меня поцелуями и ласками, и от звука его голоса боль отодвигается, я уже не чувствую ее, только жжение. Властитель заполняет меня полностью, мне кажется, что будь его плоть хоть немного длиннее, я бы не выдержал. Но мы созданы друг для друга, и наши тела совмещаются идеально. Я улыбаюсь и вновь обнимаю своего повелителя, и он больше не сдерживается, мне кажется, я умираю, рассыпаюсь в прах. - Повелитель... - Фатих имя мое. - Фатих... – повторяю я, и мне кажется, что с моим телом происходит что-то непоправимое, невиданное никогда ранее, мышцы сводит судорогой, и я впиваюсь зубами в плечо властителя, чтобы не кричать вслух, сжимаю сильнее руки, чтобы прижать его крепче. Кажется, я на несколько секунд потерял сознание, не могу сказать точно. Я тяжело дышал и устал неимоверно, но хорошо мне было как никогда раньше. Я бы так и уснул, ощущая в себе повелителя, но он зашевелился и повернулся на бок. Дышать стало легче, но зато появилось странное чувство утраты. И тут я опять заметил того самого евнуха. Он что, стоит тут постоянно и подсматривает?! Черт, он не только подсматривает, он еще и потрогать собирается! Но, кажется, это сам царь позвал его, так что я молчу, хотя смотреть, как он прикасается влажным платком к моему повелителю просто невыносимо. Свет гаснет, и властитель притягивает меня к себе. Я устраиваюсь поудобнее в его руках и закрываю глаза. Это был самый замечательный день в моей жизни. ***
суби-тян: кья +.+ aвтор гa дaaaaaaaйски с нeтeрпeниeм жду продолжeния
Ariel: Nadya5 А мальчик не застрянет случайным образом в той реальности против своей воли? То есть, не станет ли игра чем-то большим, не выдет ли из под его контроля?
Nadya5: Это пока тайна))))))
Nadya5: Повелитель пробудился от полузабытого ощущения тепла и покоя. Он уже и вспомнить не мог, когда последний раз просыпался вот так – с предвкушением чего-то радостного и светлого. Он слегка отодвигается, чтобы взглянуть на мальчика, прильнувшего к его боку. Нежный рот чуть приоткрыт, пушистые ресницы едва заметно подрагивают во сне, короткие волосы растрепались. И что-то в нем есть такое, от чего царь не может отвести глаз, смотрит и смотрит, пытаясь навсегда сохранить в памяти этот миг. Чужеземец – словно ларец с сюрпризами, кажется, властитель за всю свою жизнь не удивлялся столько, сколько за один вчерашний вечер. Да и сейчас ему есть чему подивиться. Он – правитель Хизра – с распущенными волосами, с отметками на шее и спине, лежит и боится потревожить сон наложника. По закону любого мужчину, поранившего повелителя, ждет смертная казнь. А этот мальчик еще и косу ему расплести посмел. И усмехается мягко царь, касаясь нежной светлой щеки, обводит пальцем ставшие вдруг родными черты. Невозможные глаза сонно распахиваются и видит повелитель ответную улыбку, а тонкие руки обхватывают его ладонь, прижимают к лицу, к губам. И чувствует повелитель, как само его сердце откликается на ласку, замирает на миг от нерастраченной нежности, а потом начинает биться часто-часто. Хочется властителю весь мир положить к его ногам, и слова любви рвутся с губ, но он сдерживает их, ибо нельзя давать никому – тем более наложнику – такую власть над собой, нельзя показывать слабость, нельзя... Поэтому он просто наклоняется к этому непостижимому невольнику и касается губ мягким поцелуем. И в ответ получает сотню – теплых, невесомых, словно солнечные лучи. Но нельзя долго предаваться неге, повседневные заботы уже ждут властителя, уже толпятся под дверью слуги, чтобы подать платье и завтрак, рассказать о происшествиях и просителях. Поэтому царь делает знак рукой, а расторопный раб приносит резную шкатулку с отборными жемчужинами. Повелителю хочется хоть как-то наградить мальчика не отдавшего, но подарившего себя, целиком и полностью, не требуя ничего взамен. И приятно царю видеть удивление и восторг на лице невольника, когда он поднимает крышку и запускает пальцы в жемчужины, набирает пригоршни перламутровых шариков, и смеется счастливо. Властитель лежит, опираясь на локоть, и любуется своим мальчиком, и неожиданностью для него становится лукавое выражение на лице наложника, когда тот придвигается к нему и рассыпает жемчужины по длинным черным волосам, разметавшимся по подушкам. Чужеземец пытается сохранить серьезный вид, важно кивает головой и произносит: - Официально заявляю, что вы великолепны, повелитель. Царь смеется, припоминая их вчерашний разговор, и притягивает к себе улыбающегося мальчишку. И почему это он, властитель, ощущает себя невольником, которого только что похвалил любимый господин? Вскоре все-таки приходится отослать мальчишку на ночную половину, а самого повелителя ждут государственные дела. Сколько же сил приходится приложить только для того, чтобы не отправить в течение дня рабов справиться, все ли в порядке с его мальчиком! Но нельзя давать подданным знать о том, насколько он вдруг стал зависим от синих глаз и тонких рук. Едва-едва хватает ему терпения дождаться вечера, когда можно будет забыть о заботах и вновь насладиться его новым невольником. Мальчик заходит в комнату, проходит положенное количество шагов и опускается, преклоняется ниц. И царь вновь видит улыбку в уголках его губ. - Встань, сладкий. Иди ко мне. Невольник легко вскакивает на ноги и радостно опускается на подушки рядом с повелителем. - Почему ты всегда улыбаешься, когда встаешь на колени? Разве для тебя, рожденного свободным, это не унизительно? - Нет, повелитель. По-моему это действительно смешно. Думаю, если бы вы встали перед кем-то на колени, почувствовали то же самое. Того, кто по-настоящему свободен, нельзя сделать рабом. Такое он может сотворить с собой только сам. Царь никогда не думал об этом, но чувствует, что невольник прав – по-своему. - И что же, ты до сих пор свободен? Почему же тогда подчиняешься мне? – поднимает пальцами острый подбородок, заглядывает в невозможные глаза. - Уже нет, повелитель. Потому что хочу принадлежать тебе – душой и телом. И властитель видит в его глазах, что каждое слова – правда, и понимает неожиданно, что тот вчера не только свою невинность ему подарил – но и душу свою. Все, что есть у царя, принадлежит ему по праву рождения, или завоевано им, или принято в дар, или куплено. И только один-единственный, самый удивительный, человек во всем Хизре принадлежит не повелителю, а просто Фатиху. И от этого тепло разгорается в сердце правителя, и хочет он весь мир, все царство свое отдать ему за одни только эти слова, но произносит лишь: - Хочу дать имя тебе. Виалль – ивовая ветвь, потому что, как и ты, гнется она, но ничто не может сломать ее. И радостное удивление на нежном лице: - Как вы догадались повелитель? Мое настоящее имя – Виталий - звучит почти так же. Но подаренное вами мне нравится намного больше! И нет больше сил не прикасаться к нему, притягивает к себе свое главное сокровище, прижимает крепко и собирает с нежных губ улыбку, а с тонких пальцев – ласку. Ничто не может заставить их оторваться друг от друга, позабыты и танцовщицы, и музыканты, и редкие яства на низком столике... Повелитель приказал евнухам ничему не обучать наложника. Он сам хочет показать ему все, и мальчик оказывается на удивление талантливым учеником. И долгие ночные часы проводят они, складывая половинки своих умений, а мир вновь и вновь рассыпается для них в осколки, чтобы через мгновение собраться вновь уже более ярким, более радостным. А когда лежат они на ложе, утомленные после любовных утех, чужеземец начинает рассказывать удивительные истории, и плетет изысканные кружева слов не хуже, чем у иных сказителей. И царь слушает журчание любимого голоса, и встают перед его глазами яркие картины древних империй и завоеваний, изменяющих облик мира, могучих прославленных воинов и мыслителей, постигших смысл сущего. И дивится повелитель – откуда этот ребенок может ведать столько, что ни один придворный мудрец не может похвастаться такими же обширными познаниями?! Так говорил невольник о давних временах, и царь слушал его рассказы, как слушал в детстве легенды. Но когда заводил мальчик речь об устройстве мира, или о том, как возникла жизнь на земле, повелитель не мог поверить и переспрашивал: - И как же возможно, что весь наш мир – шар? Почему тогда люди не падают с него, оказавшись в самом низу? И если все-таки, мир – это шар, плывущий в пустоте, то где же тогда место Богов? - Не знаю, повелитель, и пока никто не знает. Но то, что земля наша шар, это твои ученые и астрономы уже доказать могут. Некоторые из них, должно быть, уже подсчитали, какое расстояние надо пройти, чтобы обойти ее всю кругом. И царь на следующий день созывает звездочетов и мудрецов, и лишь некоторые из них подтверждают, что мир и на самом деле круглый, со всех сторон, и лишь один из них по движению звезд сумел вычислить, каков же на самом деле размер земли. И все они в один голос твердят, что это знание запретно, ибо самых ученых мужей может свести с ума, и дивится повелитель, откуда мальчик мог об этом проведать, если уж и не все его мыслители об этом знают. А во время вечерней трапезы, когда вновь видится со своим сокровищем, говорит ему, что он самый умный человек во всем Хизре, и в шутку предлагает ему стать его везирем, а чужеземец смеется и отвечает, что согласен. Так и шли дни повелителя, один за другим, словно жемчужины в ожерелье. Каждую ночь проводил он с Виаллем, забыв обо всех прочих наложницах и женах. И прошел месяц с тех пор, как Аз-Талик ввел в приемную залу северянина и сдернул с него покрывало. И ровно в этот день прибыли к правителю Хизра послы от соседних государств с дарами и предложениями мира. И среди даров были девушки – рабыни, самые прекрасные из всех по эту сторону света, по одной от каждого государства. И словно сговорились послы – одна из них была пленная северянка, другая – рыжеволосая дева-воительница из непокорного племени, а третья – смуглая, с косами до пола, что по глубине цвета могли сравниться только с самым непроглядным мраком. Не рад был повелитель, ведь это означало, что три ночи он должен провести без своего ненаглядного. Отказаться – значит нанести оскорбление послам. А отправить рабынь на ночную половину, и позвать после них Виалля – оскорбить его. У северянки длинные светлые волосы, серо-голубые глаза и кожа белая. И хоть не похожа совсем на яркого мальчика, слишком блеклая и неявная ее красота, все равно больно повелителю смотреть на нее, словно даже взглядами и сравнением предает он кого-то. А на него смотрела пленница с едва скрытой ненавистью и страхом, и боялась шелохнуться, вздохнуть лишний раз, словно заморозил ее кто. И глядя в лица новых рабынь, слыша их плач или проклятия на иностранных языках, или видя воплощение покорности на смуглом лице и в черных глазах, может думать он только о невольнике, вспоминает крепко стиснутые губы его и сжавшиеся в узкие точки глаза, или смех его, или тонкие пальцы, которым любые перстни велики. И впервые три дня тянутся так долго, и боится властитель, как бы не угасло в синих глазах то, что выделяло их среди прочих. На исходе четвертого дня, когда уже уехали послы, и даже имена новых невольниц были забыты, послал повелитель за Виаллем. Наложник вошел и упал на колени, и царь не успел рассмотреть его лица, но чувствовал уже, что все изменилось по тому, как двигался чужеземец, и как не отрывал глаз от пола. - Встань и подойди ко мне. – А в груди холодеет от дурного предчувствия, и знает царь, что все сделал как следовало, и что нет никакого права у невольника даже показывать обиду, но сердце все равно сжимается от горя, боится лишиться того тепла, которое не купишь за деньги и драгоценности, и уж тем более не получишь силой и угрозами. Чужеземец садится, все так же не поднимая глаз, и чуть дальше, чем обычно. - Виалль, - повелитель поднимает его лицо за подбородок, заглядывает в глаза и видит в них не обиду или ревность, как ожидал, а упрямство и тоску. Вздох облегчения вырывается у него и притягивает он к себе мальчика, впивается с жадностью в сжатые губы, и с восторгом чувствует, как отвечают они. Но в этот раз невольник ведет себя не как обычно, он сам вцепляется в повелителя, едва ли не до боли, и царь дивится нежданной силе тонких пальцев; и поцелуи его алчные, ненасытные, жестокие как укусы, синие глаза горят огнем, как у хищного зверя, и властитель даже теряется на мгновение - никто никогда не посмел бы вести себя так - но не может не ответить. Наслаждается царь новыми ласками, но все же что-то отчаянное сквозит в них, бередит душу. Когда долгое время спустя они наконец-то смогли оторваться друг от друга и начать говорить, спросил властитель: - Чего ты хочешь сейчас? Любую вещь проси, все тебе дам, хабиби. Виалль поднимается на локте, заглядывает в глаза повелителя и произносит то, чего царь и вовсе не ожидал: - Подари мне мечи, повелитель. - Что? – кажется властителю, что он ослышался, в самом деле, зачем наложнику оружие?! - Клинки, примерно такие же, как у твоих стражей, только лезвия чтобы были более узкие. - Но зачем тебе? Ты же можешь пораниться. И невольник падает на спину, заливаясь смехом. - Если я поранюсь собственным мечом, то боюсь, мой учитель придет сюда лично, чтобы добить меня, дабы не позорил его славное мастерство. И вспоминает царь те неосознанные, текучие движения чужеземца, когда он быстрым рывком вскакивал на ноги, или оборачивался на резкий звук, они ведь, действительно, могли принадлежать ученику мечника. Но кому бы то ни было запрещено находиться в одном помещении с царем, имея при себе оружие, даже стражники у дверей не имеют мечей, а всех посетителей обыскивают перед входом. Единственное место, где повелитель может видеть клинки в чьих-то руках – это внутренний двор, где стража упражняется во владении оружием. Однако слово уже дано, и властитель не может забрать его обратно. - Хорошо, Виалль. Но для чего они тебе? - Я хочу показать вам мой Танец, повелитель. И вновь властитель поражен, и не может ни слова сказать от удивления. Он еще никогда не слышал о танце с мечами, и уже загораются нетерпением его глаза, ведь что бы ни делал мальчик, все выходит у него изумительно и поражает до глубины сердца. Он уже знает, что подарит невольнику. Клинки, которым не было равных в оружейных складах дворца - идеальные, прекрасно сбалансированные, но для самого царя они слишком короткие и легкие, а Виаллю подойдут прекрасно. ***
Ariel: Nadya5 Что там за гад программу составлял?!! Какие там еще левые наложницы??? Обязательные к употреблению. Это навязанная услуга -нарушение прав потребителя:-) Мальчик туда мучиться или развлекаться отправлялся? (Хотя может для него поревновать -тоже развлечение?)
ireyan: вот еще бы царь поревновал... *мечтательно*
Ariel: ireyan Царей лучше до ревности не доводить... себе дороже.
Nadya5: Это точно)))) Да там ему и не с кем было))))))
Nadya5: За дверью покоев властителя меня ждет Раджа, набрасывает на меня покрывало, чтобы завернуть с головы до ног. Я раздраженно фыркаю, отталкиваю его руки и накидываю покрывало на плечи, так чтобы лицо было свободно. Все равно здесь некому на меня смотреть. Так и иду, словно древний грек, завернутый в хитон на голое тело. Мне надо пройти по всему гарему, чтобы попасть в свою комнату, и меня сопровождают сразу трое охранников. Боятся, что я заинтересуюсь окружающими женщинами? Смешно. Черт, эти невольницы так смотрят, что кажется, защищать надо как раз меня от них. - Так это тебя повелитель позвал согревать ложе этой ночью? – я едва заметно вздрагиваю, услышав неприязненный голос. – Должно быть, пришлось зажечь в комнате жаровни, чтобы не умереть от холода. Думаешь, ему понравилось спать с кем-то настолько костлявым и тощим?! Какая-то девушка, с грудью пятого размера, которая едва ли не рвет тонкий шелковый топ с прозрачными длинными рукавами, преграждает мне дорогу. Я в упор ее разглядываю, и мои брови изумленно ползут вверх. Господи, откуда здесь взялось это чудо? Какой самоубийца догадался преподнести царю такое? Да у нее же жировые складки на животе, а бедра похожи на подушки. Я, конечно, понимаю, что в гареме делать нечего, кроме как есть сладости, но доводить себя до такого состояния... Или это здесь в порядке вещей? - Такой, как ты его никогда не заинтересует! – вопит она почти истерически. Я пожимаю плечами и старательно ее обхожу: - На тебя-то он точно не посмотрит. Вряд ли мужчинам нравятся женщины, которые весят больше них, - говорю я ровным тоном и даже не смотрю на нее, следуя к своей комнате, отчего она бесится еще сильнее. Наконец, узорная калитка закрывается за мной и Раджой, отделяя от остального гарема. На самом деле эта красивая решетка для меня не преграда, ячейки в ней словно созданы для того, чтобы цепляться за них пальцами и облегчать подъем. С другой стороны, я легко мог бы сломать ее парой ударов, но зачем? Меня она не раздражает, я бы даже сказал, что выглядит она довольно мило. Жаль только, большой бассейн, облицованный яркими плитками, остался на той половине. Раджа заходит за мной в комнату: - Приказать принести завтрак, господин? Мне все еще непривычно слышать такое обращение, хоть и дома ко мне иногда обращались точно так же, но здесь эти слова значат совсем другое. - Да. Евнух на минуту выходит, чтобы отдать распоряжения и возвращается обратно, как раз во время, чтобы заметить, как я ерзаю, пытаясь удобнее усесться на кровати. - Вам больно, хозяин? Я удивленно поднимаю на него глаза: - Разве это боль? Черт, мне на самом деле хотелось бы, чтобы она была, но ничего, кроме едва заметного жжения я не чувствую. Не к месту вспоминается абзац из папки, в котором говорится о моей склонности к легкому мазохизму, и я понимаю, что это на самом деле правда. Если бы у меня на самом деле что-то болело, я бы ни на секунду не мог забыть о том, что произошло вчера. Ммм... чувствую, как губы расползаются в блаженной улыбке, но ничего не могу с собой поделать, хотя, наверно, выгляжу, как радостный идиот. Внезапно мне вспоминается незнакомое слово, услышанное от повелителя. - Раджа, а что такое хабиби? На лице евнуха на миг проступает удивление, а потом понимание: - Хабиби – это больше, чем любимый, это одновременно и желанный, и прекраснейший, и бесценный. Прижимаю ладони к щекам и зажмуриваюсь. Внутри так тепло, и хочется прыгать от счастья. «Он меня любит!!! Ведь не мог же он в такой момент соврать!!!» Падаю в подушки и смеюсь, болтая в воздухе ногами. Кажется, Раджа решил, что я окончательно спятил. От двери раздается стук и с поклонами в комнату входит служанка с подносом. Я вдруг понимаю, что ужасно голоден. Кормят здесь и правда, на убой – медовые лепешки в сладком соусе, мягкий сыр, вино, какие-то сладости, фрукты, и что меня больше всего поразило – зернышки граната на отдельном блюдечке. Вот ведь кому-то пришлось помучиться, пока их отделяли! Когда с завтраком я покончил, Раджа спросил: - Господину еще что-нибудь нужно? Я на минуту задумался, пытаясь точнее сформулировать свой запрос. - Да. Мне нужна другая одежда, - я махнул рукой в сторону разложенных на кровати шелковых тряпок. Евнух нахмурился: - Вряд ли возможно достать вам одежду, какую обычно носят северяне... - Нет, мне нужно что-нибудь практичное, что не стесняло бы движений. Раджа медленно кивнул. - Да, господин. Сейчас распоряжусь. - Еще мне нужны две палки, примерно вот такой толщины, - показываю пальцами приближенный диаметр, - и такой длины, чтобы, когда я держал их в руках, они касались пола. Глаза у моего «личного менеджера» стали круглыми, несмотря на восточный разрез. - Г-господин, но зачем они вам?! Конечно, я мог бы не отвечать, и вряд ли получил бы нужные мне вещи, поэтому пришлось импровизировать. Я вытянул вперед руку: - Вот. Видишь, какая гладкая? Слуга недоумевающе кивнул. Я напряг мышцы, так что они стали походить на змей и четко проступили под кожей. Чтобы добиться такого эффекта, мне пришлось почти пять лет ежедневно тренироваться, но оно того стоило. Подвижность мышц и суставов для идущего Путем Меча очень важна. Первый год ученики только и делают, что выполняют специальные скучные упражнения, медитируют и... танцуют. В основном брейк-данс, он почти идеально подходит для начального этапа обучения. Кстати, именно в первый год и сбегает большая часть новичков. Но я оказался упорнее и успешно прошел уже три ступени, поэтому мое тело в отличной форме, хотя с первого взгляда никто и не заподозрит во мне серьезного противника. Глаза Раджи стали еще круглее, и в них появилось какое-то выражение, которое я никак не могу понять. - Чтобы руки оставались такими же гладкими, мне нужно делать специальные упражнения. Ты же ведь не хочешь, чтобы моя кожа повисла складками? – конечно, я вру безбожно, но это самая действенная угроза. Евнух покачал головой: - Что вы, господин, я немедленно прикажу доставить все необходимое. Я кивнул, и он, сложив ладони, поклонился и вышел из комнаты. Конечно, лучше бы мне дали мечи, но я даже просить не буду – сам знаю, что и заикаться об этом не стоит. Раджа и правда справляется быстро, и я получаю запрошенные вещи. Одежда – тонкая безрукавка с завязками и что-то вроде шальвар, длиной до колен. Слуга показывает, как их надеть и правильно закрепить пояс. Закончив с этим, я нетерпеливо машу рукой, пытаясь от него избавиться, он делает вид, что уходит, но я точно знаю, что он где-то неподалеку и подглядывает, чем же я собираюсь заняться. Я только вздыхаю, понимая, что избавиться от контроля невозможно. Ну и пусть, все равно, рано или поздно он узнал бы, как я тренируюсь Для начала выполняю комплекс упражнений, разогревающий и подготавливающий мышцы, что-то вроде обычной зарядки. Потом выполняю разминку, чтобы растянуть мышцы и связки. Мне даже кажется, что я слышу изумленный вздох Раджи, когда делаю стойку на руках, невыносимо медленно и плавно переходящую в мостик, и потом едва ли не сгибаюсь в четыре раза, так что пятки касаются плеч. Я знаю, что со стороны это выглядит невероятно, и с улыбкой вспоминаю, каких усилий мне стоило научиться этой простой разминке, и как безумно ломило все тело, когда я только начинал. Вот тогда действительно было «больно». Закончив упражнения, я беру палки и перемещаюсь во внутренний дворик. Хм, никакой из Раджи шпион, я слышу, как он двигается вслед за мной. Но сначала его ждет разочарование, я просто сажусь перед фонтаном в позе лотоса – идеальное положение для медитации на воду. Довольно долгое время я провожу неподвижно, медленно активизируя «гепард – ген». На самом деле этот комплекс генов никакого отношения к гепардам не имеет, просто он отвечает за скорость реакции и движений. Технология его активизации и вживления уже давно открыта и отработана. Например, в группе учеников, с которой я занимаюсь, есть несколько человек, у кого этот ген уже наследственный, полученный от родителей, а мне пришлось в течение месяца проходить специальные процедуры, принимать лекарства и находиться под особым излучением. Конечно, «гепард – ген» можно быстро активировать и без медитации, особенно в стрессовой ситуации, но нагрузки на организм при этом слишком большие, и усталость потом наваливается просто дикая. Постепенно я чувствую, как меняется восприятие мною окружающего мира. Теперь я вижу и слышу немного по-другому. Медленно-медленно поднимаюсь, держа в руках импровизированные мечи. Но это только по моим меркам я двигаюсь медленно, наверняка, Раджа успел заметить только стремительный бросок. Переступаю низкий бортик фонтана и оказываюсь в приятно прохладной воде, которая плещется ниже колен. И дальше начинается танец. Моя задача – уловить внутренний ритм и подчиниться ему. Услышать, как бьется сердце, как поют натянутые струной мышцы, как пульсирует в венах кровь. Прозрачные колонны и стены взметаются вверх, направляемые воображаемыми мечами в моих руках, водные лезвия хрустальными полумесяцами рассекают воздух, бриллиантовые брызги разлетаются во все стороны, так что солнечные лучи преломляются в них, и меня окутывают призрачные радуги. И я почти слышу музыку, мне кажется, что она вот-вот проявится в звуках падающих капель, в шипении рассекаемой жидкости, в плеске опадающих и взлетающих водяных столбов. Но снова неудача. Я в изнеможении, мокрый с головы до ног, опускаюсь на бортик фонтана. У меня опять ничего не получилось. Как-то я видел водный стиль в исполнении сенсея. Это было просто потрясающе. Я на самом деле слышал музыку, и даже его мечи пели. Его движения казались искусством, но на самом деле каждое из них несло в себе смерть. Даже капли воды, сорвавшиеся с его клинков, могли убить, с такой невероятной скоростью они летели. А все, чего пока могу добиться я – это в лучшем случае поставить кому-то синяк струей воды, и то если он подойдет достаточно близко. Обидно. Я настолько погрузился в нерадостные размышления, что никак не отреагировал на приближение Раджи. - Господин, это было невероятно! Я раньше не верил сплетням о том, что вы возникли в солнечной вспышке, но теперь я убедился в вашем божественном происхождении. Это было великолепно! Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но я вскочил на ноги и метнулся к нему. В глазах евнуха плеснулся благоговейный ужас вперемешку с опасением за собственную жизнь. - Великолепно?! – я с раздражением отбросил палки, - это было ужасно! Отвратительно! У меня ни черта не получается! Я ногой пнул мои импровизированные мечи, так что они свалились в воду. Знаю, что со стороны выгляжу, как капризный ребенок, но именно это мне и нужно – разубедить Раджу, что я такой весь из себя божественный. Да и на душе немного полегчало. Вот бы еще сломать что-нибудь... Кажется, евнух все-таки меня боится... Наверно, я неправильно что-то рассчитал, и он наоборот, утвердился в своих подозрениях, может, у них все боги такие капризные? Он теперь даже смотрит на меня по-другому, и тон сменил на более вежливый. - Господин, - низкий-низкий поклон, так что мои брови изумленно ползут вверх. Как его проняло все-таки! Или я действительно выглядел настолько эффектно? – Господин, пришло время посещения бани. Я обреченно вздыхаю. Нет, я не против мытья как такового, душ и ванна – это святое. Но тратить на купание по три часа в день, да еще и когда тебя натирают какими-то снадобьями, чуть ли не в четыре руки... Я хмурюсь, и неожиданно замечаю, как бледнеет Раджа. - Ладно, пойдем в баню, - я улыбаюсь, стараясь подбодрить своего зашуганного «менеджера», но кажется, улыбка вышла не очень доброжелательной. Он, постоянно кланяясь, пятится спиной к выходу. Эй! Не такой уж я страшный! Подумаешь, радуга... Вот если бы у меня настоящие мечи были, то он увидел бы еще и серебряные крылья – лезвия двигались бы настолько быстро, что можно было различить только смазанные сверкающие всполохи.
Ariel: Nadya5 Да уж:-) Доведет он своего царя до состояния "крышу уносит в небо".
ireyan: я больше за Раджа беспокоюсь
винни-пух: Если выбросить гепард-ген, то сценка получилась очень красивая. Редко когда удается описать тренировочный бой так. чтобы он вызывал впечатление движения, блеска, а не перечисления приемов. Черт, красиво!
Nadya5: винни-пух что же вам так терминология не нравится? Хотя, мне и тут надо покаяться - гепард-ген стащен из какой-то книги. Если бы кто-то читал все то же, что и я, он бы нашел еще больше плагиата)))))
Nadya5: В этот раз сервис при омывании был намного лучше, Раджа покрикивал на слуг, и они справились со своей работой в два раза быстрее. Так что я приятно расслабленный, чистый до скрипа, завернутый в слои тончайшей надушенной ткани едва ли не плыл над дорожками гарема, а мой личный евнух как рассерженная гусыня шипел на всех, кто смел косо на меня посмотреть. До самой я темноты я тупо скучал, не зная чем себя занять. Думать о повелителе было слишком мучительно, я просто изнывал от желания его увидеть, поэтому, чтобы отвлечься, позвал Раджу и попросил его рассказать что-нибудь. В самом деле, как они тут развлекаются?! Моются по три раза на дню, а в перерывах вкушают рахат-лукум и щербет? Наконец-то наступило время вечерней трапезы. Раджа помог мне одеться и нацепить новые украшения, сестра бы умерла от зависти. Я не уверен точно, но кажется, в кольцах и подвесках настоящие бриллианты, а золота на мне почти полкилограмма – браслеты на руках, на ногах, и при каждом шаге я позванивал, как рыцарь в доспехах. Специальный раб тонкой кисточкой подвел мне глаза, хотел бы я себя увидеть, должно быть, впечатляющее зрелище... Царь уже ждет меня. Я едва ли не кожей ощущаю это. Прохожу несколько шагов и преклоняюсь. - Встань, сладкий. Иди ко мне. Мое сердце начинает биться чаще и как-то неправильно, кажется, оно вообще хочет выскочить наружу. Меня просто завораживает его мягкий голос. Сажусь с ним рядом, почти дрожа от нетерпения. - Почему ты всегда улыбаешься, когда встаешь на колени? Разве для тебя, рожденного свободным, это не унизительно? «Унизительно? Может быть, перед кем-то кроме тебя. Ну, еще и сенсею традиционно кланяются все ученики после занятия». Пытаюсь объяснить ход своих мыслей царю, ведь я и так принадлежу ему, и мне не трудно лишний раз показать это. - Хочу дать имя тебе. Виалль – ивовая ветвь, потому что, как и ты, гнется она, но ничто не может сломать ее. Виалль... Красиво, намного лучше моего имени, которое мне никогда не нравилось. Когда вернусь, точно оставлю его себе! Наконец, царь притягивает меня к себе и целует, я таю, плавлюсь, как воск, я так невыносимо долго – весь день – ждал этого. Он забывает и о накрытом столике, и о своих танцовщицах, и даже музыканты не двигаются, потому что он не дал им знака играть. Повелитель берет меня прямо там, среди разбросанных шелковых подушек, и я рад, что не пришлось идти по длинному коридору в опочивальню, которая так далеко, словно находится в другой вселенной... И сладкий вязкий соус из меда и сливок на моем теле и его пальцах... Я уже никогда не смогу спокойно есть сладости, воспоминание об этом разе будет преследовать меня вечно. Когда наша жажда немного утолена, царь смотрит на меня с веселым удивлением, смеется, целует и говорит, что теперь будет сразу звать меня в свои покои, чтобы и в следующий раз не делать это на полу. Первые несколько ночей я только и мог, что изучать его тело, открывать для себя все, что ему нравится. Повелитель мягко направлял меня, показывая и рассказывая. Честно, я сделал бы абсолютно все, что бы он ни попросил. Мне просто до безумия нравилось прикасаться к нему руками и губами, его смуглая кожа даже на вид казалась невероятно вкусной, и у меня появилась цель покрыть поцелуями все тело - с головы до ног – моего повелителя. Масляные светильники горели до самого рассвета, до тех пор, пока мы оба, крайне утомленные, не засыпали. Сначала мы даже почти не разговаривали, и только через несколько дней, когда я уже мог держать себя в руках и связно мыслить в присутствии властителя, мы начали беседовать. То есть не совсем так, повелитель попросил меня рассказать о своей родине. Я не знал, как объяснить, что нас разделяют сотни лет, и как вообще можно рассказать о будущем человеку, который даже автомобиля не видел? Заметив мое замешательство, царь спросил: - Ты не в силах об этом говорить? Я обрадовано закивал и, и царь разрешил мне поведать о других странах. Я впервые порадовался, что учусь в гимназии, и что такие предметы как история и риторика не являются для меня чем-то непостижимым. Я сажусь так, чтобы видеть лицо повелителя, опираюсь на подушки, и начинаю рассказывать. Сейчас я не отвечаю домашнее задание на уроке, а стараюсь, чтобы история ожила, увлекла и очаровала. У меня всегда были отличные оценки, но в этот раз, кажется, я превзошел самого себя. Я смешивал все свои знания – все, что прочел в учебниках или книгах, видел в фильмах, чувствовал сам, и творил из этого повествование, почти легенду. Я держал руку повелителя в своих ладонях и изредка, чтобы перевести дыхание и дать себе небольшой отдых, прижимался к ней щекой, или касался губами. Не знаю, как так получалось, но к концу повествования я, незаметно для самого себя, поднимался поцелуями вверх по его руке и приникал к губам. И царь отвечал мне. А еще он просто осыпал меня подарками. Браслеты, ожерелья, подвески, кольца. Я не говорил ему, что они мне не нужны, но ходил в них, раз уж они радовали взгляд повелителя. Хотя, если честно, иногда мне нравилось перебирать драгоценности, любоваться переливом камней и блеском золота. Среди всего этого великолепия был перстень, который я носил постоянно. Властитель снял его со своей руки и подарил мне. Но он был мне безнадежно велик, и приходилось одевать его на большой палец – огромный бриллиант в золотой оправе. Иногда я даже задумывался, сколько такой камень мог бы стоить. Дни в гареме текли скучно, а вот ночи пролетали, словно миг. Утром из покоев повелителя меня сопровождал Раджа, и я шел, едва ли не покачиваясь от усталости, почти не раскрывая сонных глаз, так что евнух держал меня за локоть, предупреждая о порогах и ступеньках. Утро уже давно наступало и обитатели ночной половины, которые всю ночь спали в собственных постелях, провожали меня завистливыми взглядами или резкими словами. Но это ни сколько не трогало меня, потому что я настолько был переполнен счастьем, что казалось, почти лечу, и только пальцы евнуха удерживают меня, словно нитка – воздушный шарик. Большую часть дня я посвящал тренировкам, еще никогда я не тратил на занятия столько времени, все равно мне больше нечем было заняться. Мой личный менеджер, уже не скрываясь, восхищенно наблюдал за мной, кажется, он так и не понял, что каждое мое движение направлено на то, чтобы в конце концов сделать меня идеальной машиной разрушения. По крайней мере, он никому не рассказывал про мои упражнения, иначе повелитель бы точно узнал и начал бы расспрашивать. Все было замечательно, пока однажды днем Раджа не сказал мне, что вечером повелитель меня не позовет. - Что? – я сначала не понял, о чем он говорит. - Повелитель сегодня принимает послов от соседних государств, которые преподнесут в подарок трех рабынь. Поэтому несколько дней ты его не увидишь. Он говорил что-то еще, объяснял, что властитель не может поступить по-другому, иначе рискует оскорбить гостей... Я не мог его слушать. Внутри что-то словно оборвалось. Я не мог понять, что происходит. Это было настолько неправильно, что мне казалось – я схожу с ума. Я никогда не забывал, что все окружающее меня – всего лишь игра, сон моего разума. Да и как я мог забыть – если даже звон браслетов на моих руках, запах благовоний и имя, которым меня называли, напоминали мне об этом? Игра, всего лишь игра. Тогда почему же я умереть готов от боли, гнева и тоски? Какой сумасшедший программист решил, что должно быть так? Я буквально рухнул на кровать, сжимая пальцы в кулаки, уткнувшись лицом в подушку. «Вернусь и затаскаю того, кто придумал этот приезд послов, по судам. Он мне такую моральную компенсацию выплатит, что до смерти с долгами не рассчитается!!!» - мне было так плохо, что, скорее всего, датчики, прикрепленные к моему телу, сейчас просто зашкаливало. Я едва мог дышать, и сердце то билось, как сумасшедшее, то пропускало удары. Через какое-то время я сел и попытался хоть немного успокоиться. Медитации помогли, и мне стало заметно легче. «Надо просто сосредоточиться и перемотать эти дня» - я понятия не имел, как это делается, потому что если я и ложился спать, то мгновенно отключался, стоило коснуться головой подушки. Я попробовал закрыть глаза и представил, что уже прошло три дня. Ведь наложниц всего три, и повелитель ведь не захочет провести с ними больше времени? Этого просто не может быть! Это мой мир, как они вообще сюда попали? Мысли расползались, я долго не мог сконцентрироваться на чем-то одном. Сколько бы я не сидел, зажмурившись и пытаясь заставить время двигаться быстрее, ничего не происходило. Я чувствовал острейшее разочарование. Конечно, разработчики не говорили, что у игры есть такая функция, но ведь сон-то она перематывает! А чем этот кошмар лучше сна? Через несколько часов, окончательно убедившись в неизбежности «игры по правилам», я встал, взял свои импровизированные мечи и вышел во внутренний двор. Впервые тренировки стали для меня попыткой выплеснуть накопившуюся ярость и отчаяние. Я был ужасно зол, и даже моя боль переплавилась в гнев. Как они посмели отнять мои законные часы с повелителем?! В этот раз я не думаю о музыке, я думаю о разрушении. И вода, направляемая мной, крушит бортики фонтана, словно они сделаны из раскрашенного картона, а не камня. Я не переводил организм в режим «гепард-гена» с помощью медитации, и знаю, что как только силы иссякнут, мне будет очень и очень плохо, возможно я даже потеряю сознание от усталости. Зато я не смогу думать о чем-то еще, например о том, чем сейчас занят повелитель... Я только самым краем сознания отмечаю, как во двор вбегает встревоженный Раджа и с ужасом видит, что я лежу среди каменных обломков, неподвижный, словно мертвец. И уже не чувствую, как он проверяет биение моего сердца, а потом зовет слуг, чтобы отнести меня в комнату.
Сакура: Опсиание боя действительно суперское! А вот програмистов действительно по суда затаскать надо!!! Ну почему такой прекрасный мальчик (аж самой смешно)))) должен так страдать??? И теперь меня стали терзать печальные мысли по поводу того, что игра в конце концов закончится и парень останется ни с чем??? так, что ли??? или окажется, что в игре у каждого перса есть прототип в реальности и он тоже играет????
Nadya5: Сакура не могу рассказать, чем все кончится))) а то потом неинтересно будет))))))
Nadya5: На следующий день я проснулся поздно утром, и едва не вскрикнул, увидев над собой лицо Раджи. - Господин, вы в порядке? - В полном, - я попытался встать, но тот надавил ладонями мне на плечи, не позволяя. - Вам нужно лежать, вы еще слишком слабы. Я легко вывернулся и вскочил на ноги. - Не говори ерунды. Я абсолютно здоров. Евнух смотрит на меня в изумлении. Черт, должно быть, вчера я выглядел просто отвратительно. - Как там фонтан? Я хотел бы потренироваться после завтрака. Раджа опускает взгляд, словно боится смотреть мне в глаза. - Он разрушен, господин. Слуги подобрали камни и стерли воду, но наполнить его вновь невозможно. - Что?! Мой личный менеджер бледнеет и отступает на несколько шагов назад: - Не сердитесь, господин. К завтрашнему дню его уже починят. Он на самом деле меня боится. Да уж, после того, что я устроил вчера, он окончательно утвердился в мысли о моем божественном происхождении. Я стараюсь быть помягче, ведь, как ни крути, а Раджа мне действительно помогает, надо будет его отблагодарить. Поэтому я обиженно надуваю губы, зная, что так больше всего похож на маленького ребенка, и произношу: - А чем же мне тогда заниматься целый день? В конце концов было решено, что для меня отгородят просторный бассейн, чтобы я мог поплавать, пока будут чинить мой фонтан. Надо было видеть, как каменщиков проводили на территорию строительства! Всех невольниц разогнали по комнатам, а самих рабочих, с плотно завязанными глазами и в окружении огромной толпы евнухов-стражей, сопроводили к месту ремонта. Про меня как-то и забыли, я же не девушка, чтобы прятать мое лицо, а насчет мужчин - наложников никаких четких указаний в законах нет, поэтому я и смог насладиться этим забавным зрелищем. Каменщиков закрыли в моем внутреннем дворике, а стража выстроилась неподалеку от моей комнаты, так, чтобы ни один из них и носа не смел высунуть наружу и подсмотреть. Как раз к этому времени мне уже подготовили «клетку» из резных решеток и огородили ей территорию бассейна и маленькую беседку, находившуюся поблизости. Сначала я плавал, намеренно стараясь выбиться из сил, но делать это в водоеме, где вода достает тебе только до груди не так уж и интересно. Потом я нырял, стараясь как можно дольше продержаться под водой. Из бассейна я вылез только, когда пальцы побелели и сморщились, а зубы начали выбивать барабанную дробь. Завернулся в несколько покрывал и уселся на солнышке, опираясь спиной на деревянные стенки беседки. - Бедный ребенок... Я вздрогнул от внезапно прозвучавших слов на немного странном английском языке и обернулся. Рядом с решеткой стояла какая-то девушка со светлыми волосами и печальными глазами. - Почему же тебя держат в клетке? Это так жестоко... Я ее раньше не видел, возможно, она и есть одна из тех невольниц, что привезли в подарок. Встаю и подхожу ближе к решетке, чтобы лучше ее рассмотреть. Волосы длинные, русые, чуть вьющиеся, свободно распущены по спине, глаза серые, лицо бледное и строгое. - Кто ты? Она вздрагивает от удивления и просовывает руки сквозь прутья. - Ты понимаешь мою речь? О, как же хорошо спустя столько времени вновь услышать родные слова... Я так хотела хотя бы поговорить с кем-то, кто понимает меня... Похоже, она на самом деле давно мечтала выговориться – мне даже слово вставить не удавалось. Зато я стал обладателем ценнейших знаний, что ее зовут Мария, и что она попала в плен, когда на корабль, который вез ее к будущему мужу, напали пираты и что... Дальше мой мозг просто отключился... Я просто сидел рядом, позволяя ей выговориться и думая о своем. Постепенно мне стало жарко, и я спустил покрывало ниже, открывая плечи. Я бы хотел его вообще скинуть, но купался я голым и кроме него, на мне больше ничего не было, а эта девица и в обморок могла упасть, если бы увидела меня совсем без одежды. - О, ты еще совсем малышка, - ее глаза наполняются слезами, - как мог этот жестокий человек сделать такое с тобой! Тебе бы еще расти и расти, а потом выйти бы замуж за хорошего человека, родить деток... Я едва не упал на песок от смеха. Девушка смотрела на меня непонимающе. - Детей родить мне точно не грозит. – Выдал я в перерыве между приступами хохота, - вообще-то я мальчик, поэтому меня и отделили от остальных. Ее глаза становятся почти круглыми: - Но... но это богопротивно... неестественно... Суровое наказание падет на его голову за то, что он осмелился сотворить такое! В адском пламени... – она бормотала, едва ли не в трансе, почему-то смотреть на нее стало жутковато. - Замолчи! Ты себе даже представить не можешь, сколько денег мне пришлось заплатить, чтобы попасть сюда! Не говори о том, чего не понимаешь! – я вскочил на ноги, едва не забыв подхватить свою единственную одежду. Она уставилась на меня почти со страхом. Как-то я слишком часто стал пугать людей, стрижку, что ли, поменять... - Ты сам сюда?.. Почему?.. Я не понимаю, - она пятится назад, не отрывая от меня боязливого взгляда. - Потому что люблю его. – Теперь уже я подхожу к решетке и кладу пальцы на прутья, - потому что хочу быть с ним, тому что мы созданы друг для друга... Я внезапно осознаю, что начал оправдываться, непонятно почему, да еще и перед этой бледной девицей, которой лучше всего жилось бы в монастыре. Поэтому я замолкаю на полуслове, пожимаю плечами и отхожу к беседке, по дороге из вредности роняя покрывало, и слышу за спиной аханье и быстро удаляющийся звук шагов. Блин, еще немного тут побуду и стану нудистом, меня уже ни капли не смущает собственное обнаженное тело. Через некоторое время мне становится скучно. Плавать уже надоело, а наложниц до сих пор держат в комнатах, даже поругаться не с кем. Интересно, как та светловолосая девушка вообще оказалось поблизости от моей «клетки»? Наверно, евнухи не досмотрели, вот она и вышла, тем более, что ни слова не понимает и не знает, почему надо было сидеть в комнате. Думаю, она теперь от меня вообще шарахаться будет... Уже почти полдень, солнце припекает, и я сижу в тени беседки, потягивая холодный сок из злотого кубка и щурясь на блики воды в бассейне. Почти как на курорте, если не смотреть по сторонам, можно и правда подумать, что я в каком-то роскошном отеле. Только вот тоскливо неимоверно. Я понятия не имею, чем заняться, можно позвать Раджу, чтобы хоть поговорить с кем было, но все истории о его недолгой кочевой жизни я уже слышал, а больше ничего тот рассказать не может. Я вытягиваю голые ноги и смотрю на собственные пальцы. Страшно сказать, но я ужасно соскучился по кроссовкам, по футболкам, по шортам. Здешняя одежда или открывает слишком много, или, наоборот, прячет абсолютно все, зачастую даже лицо. Внезапно у меня появляется идея. - Раджа!!! – кричу я так, словно в бассейне вдруг появился крокодил и собирается меня покусать. Встревоженный евнух появляется будто из-под земли, кажется, он тоже подумал, что люди не орут так ни с того, ни с сего, и обеспокоено меня рассматривает. Я счастливо улыбаюсь, чувствуя, что нашел себе хобби на ближайшее время. Через полчаса я уже полностью погружен в работу. Мне принесли листы бумаги, и палочки из тростника – каламы – с помощью которых можно было писать. Почему я раньше не додумался до этого?! У меня же был шанс стать единственным и самым известным в этом мире модельером, то есть, если мои творения вообще хоть кто-то увидит. Но, по крайней мере, для себя я сделаю парочку вещей. Спустя несколько часов я с гордостью разглядывал получившиеся эскизы. Не то чтобы я так уж хорошо рисовал, но изображения получились вполне понятные и подробные. Потом мне еще долго пришлось объяснять швеям, чего именно я хочу, и из каких материалов это надо будет сделать. У них просто глаза на лоб лезли, когда они слушали меня и смотрели на рисунки. Пожалуй, короткие кожаные шорты для людей, которые и трусов-то в жизни не видели – это все-таки чересчур, но я подумал, что повелителю может понравиться, как я буду в них выглядеть и упорно настаивал на своем, объясняя, что да – здесь действительно будет шнуровка, и они обязательно должны быть такими маленькими, и что материал надо брать самый нежный, потому как их носят на голое тело. Оказывается, эти средневековые арабы даже пряжку от ремня еще не изобрели, пришлось сделать несколько чертежей в натуральную величину и отправить Раджу, чтобы заказал такие у серебряных дел мастера. Ну вот захотелось мне кожаный ошейник с серебряной пряжкой... Никто даже возразить мне не смел, еще бы – царский фаворит, любимчик повелителя, поэтому все так и старались угодить. Вот я и пользовался, совершенно бессовестно, своим привилегированным положением. Так что до самого вечера я был занят. А когда начало темнеть, мне стало совсем плохо. Вся суета как-то слишком быстро закончилась, даже каменщиков отвели обратно, и я вновь смог вернуться в свою темную и пустую комнату. Оказывается, по ночам здесь очень холодно. И заснуть в этом месте, где каждый шорох и каждый звук вызывает настороженность, совсем непросто. Следующий день прошел как-то незаметно. С утра я вновь немного потренировался под встревоженным взглядом Раджи. В фонтан я не заходил, раствор, которым скрепляли новые плитки, еще не застыл окончательно, а мне не хотелось разломать его снова. Потом приходили швеи, принесли уже готовые шорты. Именно то, что я и хотел! Заказал к ним еще и кожаную жилетку. Вот с ее дизайном пришлось помучиться, но в конце концов получилась красивая вещь – тесно облегающая, короткая, как топ, с множеством ремешков и шнуровкой – молнии здесь тоже еще не изобрели. Я едва ли не подпрыгивал от нетерпения, спеша в комнату, чтобы примерить обновки. Все сидело просто идеально благодаря шнуровкам, и не стесняло движений. Раджа держал зеркало, а я злился оттого, что не мог толком себя рассмотреть в полированной бронзовой поверхности. - Как я выгляжу? - Восхитительно, господин. Повелителю понравится, - мой личный менеджер чуть отворачивается и отводит глаза. Он не может понять и принять мою любовь к мужчине. Как-то он даже проболтался, что рад своей ничем не примечательной внешности, из-за которой он не стал чьей-то игрушкой для согревания ложа. Я встал и прошелся по комнате, нагнулся, присел. Одежда на самом деле была удобна, что натолкнуло меня на очень интересную мысль. - Раджа!!! – завопил я так, что тот чуть не выронил зеркало, - зови музыкантов! Через полчаса я вновь нашел себе занятие. Объяснить музыкантам, что именно надо играть, оказалось почти непосильной задачей. Музыкального образования у меня – только один класс, а дальше я просто сбежал из школы. Так что показывать пришлось буквально на пальцах. Спустя довольно продолжительное время я все-таки получил, что хотел – мелодию, подходящую для танца мечей – резкую, ритмичную, завораживающую.
Сакура: какой деятельный пацан - я от него в восторге))) и автору большое спасибо
Ariel: Nadya5 Хорошо наверно, что царь выдуманный. А то в виртуальной рельности царь бы развлекался с наложницами, а в реальной реальности дама (а почему бы и нет?) игравшая за царя, уехала бы на дачу картошку копать:-) (Реальная ситуация в "ролевках"):-))
Nadya5: Еще один день прошел. Уже завтра повелитель должен был позвать меня. Никто в этом не сомневается, а вот мне почему-то страшно. Что если одна из этих наложниц оказалась лучше, чем я? Их же специально обучали доставлять удовольствие, а я... Ну, теперь я умею кое-что, но достаточно ли этого? Я опять едва смог уснуть, почти час ворочался, кутаясь в одеяла и дрожа от холода. Проснулся я в полной темноте. Узкое окно едва пропускало лунный свет, и почти ничего не было видно. Я замер и прислушался. Но все было спокойно, только далекое журчание воды нарушало тишину. От этого мне становится ужасно холодно и страшно. По позвоночнику пробегает ледяная волна, и тело самопроизвольно переходит в режим «гепард-гена». Такого просто не могло произойти! Это абсолютно невозможно для меня – проснуться посреди ночи без веской причины. Мне же сказали, что игра будет перематываться, поэтому я чисто физически не мог бы этого сделать. Я вскакиваю на ноги, отбрасывая покрывала. Сейчас на мне только длинная, почти до пола, рубашка, расшитая мелким жемчугом, но я не замечаю ночной прохлады. - Раджа! Сонный евнух, комнатка которого находится неподалеку, откликается на зов: - Что случилось, господин? - Это я хочу спросить, что случилось, - я с трудом говорю как можно медленней, иначе слова превратятся в набор шипяще-свистящих звуков, - ты ничего не слышал? Почему я проснулся? - Ничего, господин. Все тихо. – Раджа смотрит слегка удивленно. Мне ничего не остается, кроме как кивнуть головой и вернуться в комнату. Может, просто произошел сбой системы, или у кого-то завис компьютер? Или это какая-то неведомая мне психологическая уловка, чтобы посильнее меня помучить? Я не знаю, что и думать, но как раз в этот момент тело возвращается к обычному режиму и на меня наваливается усталость и сонливость, я засыпаю, так ничего и не решив. Последний день оказался самым долгим. Временами я просто «зависал», бессмысленно уставившись в одну точку, и тогда Радже приходилось по несколько раз звать меня, чтобы я очнулся. Наконец-то наступает вечер, и меня начинают готовить к встрече с повелителем. По мере того, как темнеет, моя нервозность все увеличивается. Какие-то нелепые страхи заполняют мою голову, я и сам знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Мою кожу умащают благовониями, на пальцы надевают множество перстней, на руках и ногах позванивают браслеты. Из одежды Раджа выбрал тонкие светло-желтые шальвары и короткую безрукавку с округлыми полами. И вот я уже стою перед дверью в покои повелителя. Мне почти страшно. Я едва заметно дрожу и никак не могу успокоиться. Первый шаг самый тяжелый, потом я просто опускаюсь на колени. Я боюсь посмотреть на царя, не знаю, что увижу на его лице. - Встань и подойди ко мне. – Слышу его голос и выполняю приказ, все еще не поднимая глаз. - Виалль, - пальцы властителя поднимают мое лицо за подбородок, и я встречаюсь взглядом с темными гипнотизирующими глазами. В его глазах я вижу то же, что и раньше, но сейчас в них светится что-то еще, я не могу распознать точно, но кажется, это тревога или даже страх. Кажется, царь увидел нечто в моих глазах, успокоившее его волнение, он наклоняется и целует меня. Это так больно и одновременно так сладко. Как же мне этого не хватало! «Как ты мог так поступить со мной?! Почему оставил меня?! Ведь ты только мой!» - я не хочу думать о том, что осталось меньше месяца, но все равно это знание живет в глубине меня, и я вцепляюсь, почти отчаянно, в его волосы, плечи, почти кусаю его губы, сейчас я уже не могу думать о том, что причиню ему боль. Сильнейшая жажда, едва ли не жадность сжигает меня, и только он один сможет ее утолить. За окнами уже занимается рассвет, и весь мир кажется холодным и серым. Единственное яркое пятно в нем – Фатих. Его черные блестящие волосы разметались по подушкам, а смуглая кожа теплая и гладкая, и так хорошо прижиматься к ней – всем телом, как можно теснее. - Чего ты хочешь сейчас? Любую вещь проси, все тебе дам, хабиби. Я изумленно распахиваю глаза и смотрю на повелителя. - Подари мне мечи, повелитель. Царь удивлен, но не настолько сильно, как я ожидал, кажется, он замечал мои непроизвольные движения – отработанные до автоматизма элементы «Танца Мечей». Я объясняю, что именно мне нужно, и он соглашается: - Хорошо, Виалль. Но для чего они тебе? - Я хочу показать вам мой Танец, повелитель, - я задумал это еще когда примерял шорты. Повелитель удивлен, кажется, он никогда о таком не слышал. А я-то был уверен, что танец с саблями появился именно на востоке... Или его еще не придумали? Как бы там ни было, я могу устроить показательное выступление уже завтра. У меня почти все готово – костюм, музыка, а сам танец отрепетировать нельзя – он каждый раз разный и у каждого он свой. Помню, когда я первый раз увидел Танец Мечей... Это было незабываемо, с тех пор я просто загорелся идеей научиться такому же, и даже в восемь лет смог настоять на своем и заставить родителей записать меня в школу «Путь Меча». Сам по себе танец не содержит ни капли соблазна или искушения, он состоит целиком из элементов нападения и защиты. Возможно, это не совсем то, что следует показывать на ночной половине, но я надеялся, что коротенькие кожаные шорты и безрукавка смягчат это впечатление. Ведь обычно Танец проводят без музыки и в белой свободной одежде, но он и тогда завораживает и очаровывает – ритмичные повторяющиеся движения содержат в себе составляющие гипноза, и погружают зрителей в некий полутранс. Думаю, все это в сочетании с моим полуобнаженным изгибающимся телом понравится повелителю. *** Повелитель проводит пальцами по расшитым золотом ножнам, по рукоятям, украшенным драгоценными камнями. Эти клинки и сами по себе – настоящее сокровище, и стоят как несколько хорошо обученных рабов. Царь подает знак, и слуга бережно заворачивает в ткань мечи вместе с перевязью, которая позволит носить их за спиной. Сверток уносят, чтобы отдать обитателю ночной половины – тому, кто и думать не должен о подобных вещах. Уже в который раз властитель с нетерпением ждет вечера, в предвкушении новой встречи с мальчиком. И хотелось бы ему бросить все дела, и позвать свое сокровище немедленно, но царство... царство лишило его свободы в тот день, когда принял он знаки правителя. Но все же вечер наступает, отяжелевший шар солнца касается горизонта, и на землю ложатся первые сумерки. Царь делает знак рукой, чтобы слуги привели мальчика, но вместо этого раздается только тихая музыка, которая постепенно становится все громче и настойчивей. Незнакомая мелодия непривычна для слуха, слишком уж резок и изломан ее ритм, но все же есть в ней что-то завораживающее, подчиняющее. Полог, отделяющий покои властителя, отодвигается и пропускает невысокую фигурку, закутанную в алый шелк. И только синие глаза, сильно подведенные черной краской, видны на лице, и по одному лишь выражению их повелитель понимает, что наложник улыбается, и невольно улыбается в ответ. Мальчик идет, словно плывет, так легки и плавны его движения, что даже ни одна складка шелка не шелохнется. И мелодия следует за ним, подчиняется ритму его невесомых шагов, и вдруг неожиданно меняется, будто бы все музыканты разом ударили по струнам и барабанам. Алое полотнище взметается в воздух, закрывая фигуру чужеземца, и точно множество серебряных молний пронзает ее. Невыносимо долгую и томительную секунду оно висит в воздухе и внезапно распадается на сотни розовых лепестков. Они кружатся, подчиняясь взмахам тонких рук, обвиваются вокруг гибкой фигуры, и только сейчас можно рассмотреть, во что одет невольник. И от этого зрелища невольно перехватывает дыхание, а во рту становится сухо. Тело мальчика изгибается, а движения рук, держащих мечи настолько быстры, что кажется будто они превратились в серебряные крылья. Вначале повелитель лишь наслаждается невероятным танцем, течение которого едва уловимо глазом. Но постепенно он все больше и больше начинает узнавать знакомых движений – сам когда-то проходил обучение у хозяина мечей, и мог бы со временем стать учителем, если бы старшие братья не погибли во время кораблекрушения. И вдруг понимает царь – если это и есть танец, то танец смерти. Встреться хоть один человек на пути сверкающих клинков – и не выжить ему. Повелитель встречается взглядом с глазами пленника и едва удерживается от того, чтобы вздрогнуть, настолько они сейчас холодны, спокойны и равнодушны, непривычно светлые на фоне густой черной краски. Глаза демона, глаза убийцы. И странное чувство охватывает царя – будто бы стоит он на краю пропасти бездонной и смотрит вниз на бушующее море. И нет сил пошевелиться или отвести взгляд, нет сил даже вздохнуть глубоко или произнести хоть слово. Но танец по-прежнему прекрасен, а невольник, его исполняющий, еще прекраснее, только сейчас это красота молодого опасного хищника, как если бы властитель приказал выпустить из клетки пантеру и полюбовался бы на ее охоту. Чужеземец приближается все ближе и ближе, ни на секунду не оставляя темпа, не ломая резкого ритма, его глаза по-прежнему горят ледяным пламенем, и повелитель ощущает страх, холодом пробегающий под кожей, и лишь плотнее сжимает губы, чуть сильнее прищуривает глаза, впервые ощущая себя в чьей-то полной власти, ведь сейчас он даже стражу позвать не в силах, даже пальцем шевельнуть не может. Но в тоже время сердце его словно бьется в такт музыки, сжимается от восторга и предвкушения чего-то неведомого. Все ближе и ближе подходит невольник, и все тяжелее дышит царь, словно воздуха больше не осталось в комнате.
Сакура: Хех, бедный бедный Фатих - наверно он сиииииииильно испужался))))
винни-пух: Смерть персонажа - конец игры. Это шутка такая. Интере-есно!
Nadya5: винни-пух пишет: Смерть персонажа - конец игры Если вы настаиваете.... То я напишу без проблем, точнее уже написала))))))))))))))))))))))
Nadya5: И вот последний стремительный шаг – повелитель едва не забывает, как дышать – гулкий звон мечей, ударившихся о мраморные плиты пола, и мальчик опускается перед царем на одно колено, склонив голову, стискивая в пальцах богато украшенные рукояти. И властитель видит ходящие ходуном узкие лопатки, слышит тяжелое дыхание невольника, и наступившая внезапно тишина словно оглушает, давит на голову, не дает думать. И неясно, кто из них больше устал – танцовщик или зритель, оба едва ли не задыхаются. - Виалль... Мальчик поднимает голову, и повелитель видит на его лице улыбку – счастливую, яростную, чуть сумасшедшую. - Виалль... – притягивает к себе разгоряченное полуобнаженное тело, покорное от усталости, ощущает под пальцами чуть влажную гладкую кожу, под ладонями – неистовое биение сердца. И таким невозможным кажется обнять того, кто только что был живым воплощение смерти, а сейчас послушно льнет к рукам, что хочется сжать его изо всех сил, впечатать в себя, чтобы никогда и ничто не могло разлучить, разделить их. Тело чужеземца стройное и гибкое, но повелитель помнит, как двигались и проступали под этой гладкой кожей мускулы, с какой скоростью двигались хрупкие на вид запястья, сплетая из воздуха серебристые узоры. Прикасаться к нему все равно, что пытаться усмирять иссушающий ветер пустыни – сирокко, стихию, подвластную только богам. Тонкие руки обхватывают повелителя за шею, и только сейчас понимает он, сколько раз уже они могли убить его, а вместо этого дарили ласки; невольник прижимается крепче, доверчиво трется раскрасневшейся щекой о плечо властителя, и что-то тихо бормочет: - Так мало времени осталось, повелитель... - Что? – царь чуть отстраняет его, чтобы видеть лицо и сдвигает брови, - что ты сказал? Наложник несколько раз быстро моргает, словно только что проснулся: - Я... не... - Просто скажи мне, - властитель слегка сжимает пальцы, удерживая узкие плечи, и хмурится, увидев упрямо закушенную нижнюю губу. – Виалль... Почему времени осталось мало? Не думаешь же ты, что я тебя когда-нибудь отпущу? - Не отпустишь, - грустная улыбка, - я просто уйду из этого мира, исчезну в солнечной вспышке... И прежде, чем повелитель успевает ответить, чужеземец нажимает на выступающую косточку на своем запястье, и прямо сквозь кожу ладони проступают странные, светящиеся неземным голубым светом знаки, - ...через двадцать шесть дней... - Кто же ты?.. – пораженно выдыхает властитель, - не один из богов, раз сам говорил, что не знаешь их. - Тебе ли не знать, что я человек? – невольник наклоняется, утыкается в шею царя, прячет лицо. – Зачем заставил меня рассказать об этом? Не лучше ли было, когда я один страдал? И повелитель лишь крепче обнимает его, гладит по спине, и нечего ему ответить. Но все же рад он, что узнал, и теперь величайшей глупостью кажется ему напрасно тратить отведенное им время, а те кто не согласен, должны промолчать. Решение уже готово, осталось его только обдумать до конца, но это завтра. Сейчас же, когда Виалль в его руках, думать о чем-то другом слишком расточительно. Утро наступает слишком быстро, слишком безжалостно. Но повелитель должен начать новый день, а наложник должен вернуться на ночную половину. Государственные дела ждут царя, но прежде он вызывает слугу и дает ему необычное поручение, тот поспешно кланяется, чтобы скрыть удивление, и уходит, торопясь выполнить приказ. Уже через несколько часов Виалль получает странный сверток от повелителя, и распоряжение из уст главного евнуха о том, что надо делать с полученной одеждой. Евнух не может скрыть свое недовольство, когда видит, как невольник облачается в только что сшитый по его меркам наряд стражника, как надевает перевязь для мечей и закрепляет их на спине. Не положено наложникам даже прикасаться к оружию и носить одеяние свободных людей! Но, встретившись взглядом со ставшими вдруг почти прозрачными светлыми глазами, раб в мгновение покрывается холодным потом. Всей кожей чувствует он опасность, исходящую от чужеземца, словно тот вдруг сбросил маску послушной и покорной игрушки, и превратился в хищника, жестокого и безжалостного. Не может быть у обычных людей таких холодных глаз, и даже появившаяся на розовых губах мягкая удивленная улыбка не может больше обмануть евнуха. Он поспешно кланяется и уходит, поручив Радже сопровождать это существо до пиршественной залы, где его дожидается повелитель. «Если царь настолько глуп, что приблизил к себе этого чужеземца, да еще и доверил ему оружие, я ни слова не скажу. Не удивлюсь, если уже сегодня властитель лишится своей неразумной головы. Возможно, новый и юный правитель будет больше уделять внимания гарему, а значит и власти у меня будет больше...» - примерно так думал главный евнух, стремясь как можно скорее скрыться подальше от этих пугающих очей, тонко подведенных черной краской. И вот уже наступает время обеда, который повелитель обычно проводит с самыми приближенными своими подданными - с везирями, с военачальниками, с самыми богатыми купцами, что более военных способствуют процветанию государства. И все они удивлены безмерно, видя сидящего рядом с царем мальчика в одежде стража, похожего на смешно наряженную куклу. Трапеза проходит в натянутой атмосфере, никто не может понять, в чем дело, и что этот ребенок, выглядящий как обитатель ночной половины, делает здесь, да еще и смеет держать при себе оружие. Наконец, один из самых молодых везирей, недавно занявший пост после смерти отца, не выдерживает и подает голос: - Повелитель, что этот мальчишка делает здесь? Светловолосый чужеземец, до этого сидевший почти неподвижно, лишь изредка отправлявший в рот кусочки пищи, поднимает на говорящего опущенные дотоле глаза, и рука везиря, дрогнув, проливает вино из кубка на дорогое платье. Потому что он сидит достаточно близко и видит, как стремительно сужаются черные бездонные зрачки, и очи, казавшиеся темными, светлеют, словно морознее небо. И так неестественно и пугающе выглядят они на неподвижном детском лице, что хочет советник отодвинуться, и не может, загипнотизированный, будто бы глядит в глаза змеи. Царь усмехается и кладет руку на голову невольника, и лицо того мгновенно меняется, уголки губ приподнимаются в мягкой улыбке, а длинные ресницы опускаются, скрывая опасный блеск. - Таково мое решение. Никто не смеет спорить, но властитель читает на их лицах недовольство и недоумение, и решает пояснить свой поступок: - У чужеземных царей принято постоянно держать при себе обученных воинов, чтобы могли они защищать правителя от любой опасности. - И это обученный воин?! – везирь несдержанно вскакивает на ноги, и след от вина на его одеждах кажется смертельной кровавой раной. - Не ты ли только что дрогнул от единого его взгляда? – холодно вопрошает повелитель. Пристыжено садится советник на место и вновь сталкивается с немигающим змеиным взглядом, и кажется везирю, что бездонные зрачки пульсируют, становятся то шире, то уже, и жутко становится от этих пугающих очей. И молчат остальные, получив примерный урок, и уже никто не решается спросить у властителя, откуда взялся этот ребенок с недетскими глазами. Так уже к вечеру по всему дворцу распространились слухи, что царь заключил договор с демоном, и никто не хочет вспоминать, что этим самым демоном оказался недавно привезенный невольник – северянин. Шепчутся слуги, передают друг другу весть, что повелитель теперь без наложника и не выходит никуда, и что совсем потерял рассудок, околдованный дьявольскими синими глазами. А вслед за слугами и остальные подданные начинают передавать друг другу сплетни, и все чаще слышатся смешки и издевки – сдался царь в плен мальчишке, растерял остатки разума, превратился в игрушку в тонких пальцах, унизанных драгоценными перстнями. Соглядатаи исправно доносят об этих дерзких разговорах повелителю, тот только хмурится, потому что казни одного – остальные только сильнее уверятся в своих догадках, а не брать с собой Виалля нельзя, и так слишком мало времени у них осталось. И поэтому он только отмахивается от нелестных сплетен, и невольник по-прежнему сопровождает царя на обеды с подданными, и те уже привыкли к его присутствию, и за трапезой как обычно неспешно обсуждают дела и заботы. Временами они словно и вовсе перестают замечать северянина – настолько он неподвижен и незаметен, что даже властитель, сидящий ближе всех, не может различить ни единого вздоха, ни единого шелеста одежды. Остальную же часть времени, кроме ночи, обычно проводит невольник на ночной половине, слишком утомительно было бы для него выслушивать вместе с царем все жалобы просителей и доклады чиновников. И лишь изредка Виаллю удается выпросить возможность сидеть рядом с троном на низенькой скамейке, и тогда, как только посетители склоняются в глубоких поклонах, и не могут ничего видеть, тонкие пальчики незаметно касаются ноги повелителя, щекотно пробегают от колена до щиколотки, и властитель не может удержаться от улыбки. ***
My soul is sun: Нет!!! Только не убивай! Жалко будет...(((
Nadya5: My soul is sun как получится....
Nadya5: - Повелитель, можно мне тоже участвовать? Царь с опаской смотрит на невольника. Он не сомневается в его способностях, но ему и представить страшно, что кто-то может поранить его мальчика. Но в то же время он видит, каким нетерпением горят синие глаза, и насколько чужеземец уверен в себе. И нет сил отказать: - Только на деревянных мечах. Виалль кивает, снимает с себя перевязь, берет в руки бамбуковые палки, и они настолько длинны ему, что касаются земли, оставляют в тонкой серой пыли внутреннего двора два ровных следа. И почти невозможно смотреть на то, как тонкая невысокая фигурка приближается к вытоптанной сотнями ног площадке, где обычно соревнуются между собой стражники, оттачивая воинское умение. Хочется приказать вернуться назад, во дворец, или еще лучше, на ночную половину, схватить в охапку, унести подальше. Но только чуть плотнее сжимает царь губы и молчит, потому что знает – не простит ему Виалль такого. Стражники с усмешкой глядят на хрупкого мальчика, а тот отвечает им лишь безмятежной улыбкой. Наконец, после долгих перешептываний и перемигиваний, из строя выходит один, самый молодой и неопытный, и в руках у него точно такие же палки, как у невольника. Никто из воинов не хочет верить, что этот ребенок хоть что-то знает, помимо того, как доставлять удовольствие на ложе. Молодой стражник с усмешкой смотрит на чужеземца и дожидается условного знака о начале поединка. И как только звучит сигнал, бросается вперед, занося свой импровизированный меч. Он вовсе не хочет покалечить любимого наложника повелителя, но пара синяков еще никого не убили. А чужеземец все с той же улыбкой до последнего стоит неподвижно, и лишь когда с нападающим его разделяют считанные сантиметры, делает быстрый плавный шаг в сторону, взмахивает рукой, так что на солнце на миг сверкает массивный золотой браслет, и замирает неподвижно. Стражник же проходит еще несколько шагов вперед и тоже останавливается. Со стороны его товарищей раздаются подбадривающие крики, но тот словно не слышит их. Еще несколько секунд – и тело воина плавно оседает на землю. Внезапная тишина опускается на двор, окутывает застывшие фигуры, и только повелитель и несколько самых опытных мечников смогли рассмотреть, что произошло, и как хрупкое на вид запястье, плотно охваченное золотым украшением, коснулось виска противника. И вдруг все приходит в движение – кто-то подбегает к стражнику проверить, жив ли тот, и оказывается, что он просто уснул, что-то помогает отнести безвольное тело в тень, кто-то яростно обсуждает произошедшее, и только невольник стоит неподвижно, деревянные «клинки» в его руках по-прежнему касаются земли, и вся фигура его выражает ожидание. Спустя некоторое время суета прекращается, стражи вновь выстраиваются в ровную шеренгу, но на их лицах больше нет того пренебрежения, что раньше. Они еще не до конца верят в мастерство чужеземца, ибо случай можно объяснить и происками судьбы. Повелитель же смотрит только на чуть склоненную набок голову, на словно светящиеся в солнечном свете пряди, и даже не видя дорогого сердцу лица, знает, что на нем - улыбка. Наконец, вперед выходит один из стражников. Он уже не держится так самоуверенно, но и не сомневается в своих способностях. И снова бой заканчивается быстрее, чем можно рассмотреть. На животе нападающего – тонкая розовая полоска с медленно проступающими кровавыми капельками - оставленная заостренным концом бамбуковой палки. А невольник снова сделал всего лишь несколько шагов, едва сместившись вбок. В этот раз уже шумят наемники, вновь почти никто не успел ничего рассмотреть, и еще многие хотели бы проверить свои умения на этом «чужеземном дьяволе». Один за другим выходили они, а мальчик раз за разом побеждал, лишь обозначая все новые и новые способы убийства. И когда поняли, что никто не в силах справиться с ним в одиночку, то невольник сам предложил нападать на него вдвоем или даже втроем. В таких случаях бой длился дольше, и уже можно было рассмотреть отдельные его выпады и движения, и самые опытные мечники дивились их точности и скорости. В конце концов случилось так, что уже больше некому было меряться с ним в мастерстве – часть уже была побеждена, а часть заранее признала свое поражение. И впервые невольник обернулся и взглянул на повелителя, и было в его глазах столько радости и гордости, что властитель не мог удержаться, и сделал знак рукой, чтобы помогли ему скинуть тяжелые царские одежды и подали бамбуковые мечи. Даже издалека было видно, как ползут вверх тонкие брови, и синие глаза от этого, кажется, становятся только ярче. Теперь улыбается уже повелитель, видя изумление на лице чужеземца. Ему действительно следовало сегодня размяться. Даже после неожиданного воцарения на троне, он каждый день находил время для упражнения с мечами, иногда слишком мало, но все хотел надеяться, что не утратил еще навыки. Сейчас он не мыслит о том, как будет выглядеть в глазах подданных, если его победит какой-то мальчишка, сейчас он просто хочет скрестить с ним клинки, и думается ему, что это будет так же ярко и страстно, как и все, что делает чужеземец. Он до сих пор не может забыть его танца и хочет стать его частью, чтобы не только увидеть, но и почувствовать на себе. Чужеземец двигается быстро и стремительно, но все же повелитель успевает читать его и вовремя отвечать на выпады или атаковать самому. Стал этот бой самым долгим, повелитель с удивлением видит, как изумление на лице мальчика сменяется восторгом, восхищением, благоговением - как в первый день, когда они встретились. И сражение превращается в танец. Уже не надо думать о том, что он может случайно поранить нежную кожу, они просто двигаются в согласии друг с другом, и сквозь звук их шагов и дыхания, сквозь стук мечей словно бы проступает мелодия, тихая, невесомая, едва уловимая... И кажется властителю, что краски смываются в одно яркое пятно, весь мир отступает и все что он видит – счастливое лицо, с глазами, сияющими подобно сапфирам. И от этого слишком резко и болезненно вернуться в реальность – мальчик вдруг отскакивает в сторону, обрывая танец, и медленно оседает на землю, в тусклую пыль. И кажется повелителю, что его сердце остановилось, а холод сковал все тело. И все что он может – вымолвить одно-единственное слово: - Лекаря! И все стражники до этого молчаливо и заворожено наблюдавшие за поединком немедля приходят в движение, но царь уже не смотрит не них, не может не видеть, ни слышать. Все что осталось для него – мальчик, лежащий на земле, светлые пряди, прилипшие ко лбу, закрытые глаза, раскинутые тонкие руки. Но жив, жив! Под дрожащими руками бьется сердце, на губах теплится дыхание. Никто не может понять, что же случилось, ведь нет на нем ни единой царапины, ни следа от удара, и лекарь говорит, что это лишь сон, и что нужно дать чужеземцу покоя. Властитель сам несет невольника, не хочет доверять никому. У них осталось так мало времени, а он чуть было не потерял его раньше срока. Сам кладет на ложе, укутывает покрывалами, ложится рядом, не касаясь. Сейчас ему надо только быть вблизи, только слышать тихое дыхание – оказывается и этого может быть довольно для счастья. Забыты оставшиеся на сегодня дела, и слуги боятся потревожить царя напоминаниями. Повелитель приказал, чтобы лекарь неотлучно находился поблизости, но все, что он может сделать – это только смотреть. Невольник не выглядит больным, только уставшим, и это единственное, что успокаивает царя. И лишь глубокой ночью властитель незаметно для самого себя засыпает. В покоях вновь до утра горят масляные лампы, но в этот раз они нужны были единственно для того, чтобы повелитель мог видеть нежное лицо, закрытые глаза с подрагивающими во сне ресницами, и знать, что его самое драгоценное сокровище рядом. Пробудился повелитель оттого, что почувствовал тепло. Как в ту, первую ночь, и множество ночей спустя. Мальчик лежал рядом, прижимаясь тесно, обвивая, как плющ. Осторожно коснуться щеки, отвести со лба непослушную прядь... И вздрогнул, когда синие глаза вдруг распахнулись, еще чуть сонные, но уже улыбающиеся. Привычно коснулись ладони розовые губы, потом прижали к нежной щеке. И почему-то это кажется повелителю таким чудом – вчера только мнил, что уже и не случится этого никогда, стоило лишь увидеть оседающее в пыль тонкое тело... Хочется прижать к себе - изо всей силы, стиснуть, сжать в руках, и в то же время хочется ласкать нежно, осыпать поцелуями. - Виалль... - Я уснул вчера? – тонкие брови хмурятся, светловолосая голова склоняется ниже, прячет расстроенный взгляд, - мне так жаль... Я не сумел вовремя остановиться... Пальцы сами утопают в бледно-золотых прядях, гладят нежно, едва касаясь: - Ты был ранен? Что случилось? - У меня бывает так иногда... И понимает повелитель, что больше и слова об этом не услышит, только это сейчас так неважно, главное, что его мальчик проснулся и здоров.
Nadya5: Но утро уже наступило, а значит, царю надо вновь заниматься делами, а невольнику вернуться на ночную половину. Хотелось властителю оставить Виалля в своих покоях, чтобы не беспокоил его никто, но тот вывернулся из рук, вскочил на ноги, доказывая, что уже полностью оправился. И даже упросил взять с собой, позволить сидеть рядом с троном и слушать вместе с царем скучные доклады и донесения. Не может ни в чем отказать ему повелитель, и снова потакает его мольбам. Так вместе они слушают доклад одного из соглядатаев о том, какие слухи ходят по дворцу. Чужеземец тихо фыркает от еле сдерживаемого смеха, прячет лицо, когда рассказывает шпион о могучем демоне в одиночку перебившем половину дворцовой стражи, и о том, что этого демона может усмирить только сам повелитель. Целый день проводят они неразлучно, и на обеденной трапезе подданные видят уже почти привычную картину – царя и застывшего рядом неподвижной куклой невольника. И если раньше он казался им пугающим, точно призрак или дух, то сейчас он просто ужасает. Все слышали о вчерашнем поединке, и многие даже понадеялись, что этот чужеземный демон больше не очнется никогда, но к глубокому их разочарованию тот жив, и даже не выглядит больным. Все стараются не смотреть на него и уж тем более избегают взглядов этих змеиных глаз, делают вид, что и вовсе не существует здесь этого ребенка. Сегодня праздничный день, и угощение на столах еще роскошнее, чем обычно. Гости пьют и едят, стараясь заглушить свой страх перед чужеземцем, а искусные музыканты и танцовщицы облегчают им эту задачу. Но каким бы веселым и беззаботным не выглядело пиршество, именно за этими столами часто решаются судьбы не только отдельных людей, но и целых государств, заключаются выгодные союзы или рушатся единения. Здесь собираются только приближенные советники царя, значимые послы, богатейшие купцы – все те, кто держит в своих руках нити, управляющие целыми городами. Невольник большую часть времени сидит неподвижно и безмолвно, и никто не может сказать, слушает ли он беседы или нет, да никому и не интересно это. Люди избегают не только взглядов, но и самих мыслей о нем. Поэтому и вздрагивают все, а кто-то даже не может удержаться от вскрика, когда тихая музыка и неторопливые речи оказываются нарушены резким звоном опрокинутого золотого блюда с медовыми лепешками. - О, я так неловок, - все присутствующие впервые слышат голос чужеземца. И все глаза обращаются к нему, но тот больше не сидит неподвижно, он поворачивается и открыто смотрит прямо в лицо повелителя, никто кроме и не решится взглянуть так. - Я думаю, эти лепешки не принесли бы вам пользы, повелитель, - дерзкий мальчишка еле-еле склоняет голову, поворачивает ее чуть вбок и даже не думает опускать взор. Все в зале видят, как сурово сдвигаются брови властителя, как медленно темнеет от гнева его лицо. - Да как ты смеешь, щенок, указывать повелителю! – раздается в наступившей гнетущей тишине визгливый возглас, и невольник мгновенно оборачивается, находит взглядом среди гостей полного купца в расшитом камнями чужеземном платье. - Еще один?.. – поднимается на ноги, заводит руку за голову, касаясь рукояти меча. - Стража! – голос царя властно разносится по пиршественной зале, и лицо купца на короткое мгновение приобретает злорадное выражение, - взять их. Повелитель указывает на торговца и на одного из везирей, сидевшего ближе всего к Виаллю. Лица обоих в мгновение становятся белее снега. - Но... но как же... – купец не может справиться с дрожащими губами и вымолвить хоть что-то. Взмах руки и почти бесчувственных пленников уводят. Гости молчат, они напуганы не меньше, ведь всем стало понятно, что случилось – кто-то пытался отравить властителя, а чужеземец каким-то образом распознал яд, да еще и указал на виновных. И долгое время еще царил во дворце переполох, шепотом друг другу передавались слухи, и казалось всем, что повсюду разносятся крики жертв палачей, пытающихся извлечь из преступников истину. Повелитель сидел с хмурым видом, небрежным взмахом руки отсылая слуг и советников – сейчас не до государственных забот ему было. И никто кроме невольника не смел приблизиться к нему, опасаясь царского гнева. А Виалль же сидел, положив подбородок на колени повелителя и водил тонким пальцем по широкой ладони, не давая окончательно впасть в темную и разрушительную ярость. Повелитель то погружался в тяжелые мысли о том, что надо сделать с братом, слишком яро проявившем свое стремление к власти, то словно выныривал на поверхность, проводил рукой по светлым волосам, черпая в этом простом жесте успокоение. И дело не столько в его брате – тот слишком юн еще, чтобы попытаться свергнуть правителя и самому воцариться в Хизре – сколько в его матери, которая за годы жизни прежнего властителя успела обзавестись множеством связей, и теперь как паучиха, дергала за нити, управляя и своим сыном, и некоторыми влиятельными лицами. Заговор составлен был довольно умело, и если бы не чужеземец, уже оплакивали бы прежнего властителя и разносили бы весть о его безвременной кончине. И нельзя ничего сделать с зарвавшимся царевичем – у самого повелителя наследников нет, а значит надо беречь родную кровь, иначе прервется род. И матери его тоже нельзя вредить – ведь вдова царя и мать царевича. Хотя с ней проще – можно подослать тайных исполнителей, и уже через несколько недель сляжет она с неизлечимой и неведомой болезнью. Когда все необходимые распоряжения отданы, повелитель на миг прикрывает глаза, стряхивает тяжелое оцепенение и поднимается легко на ноги. Необходимо ему снять напряжение, размять мышцы, и идет он ко внутреннему двору, где воины могут посоревноваться в своих умениях. Сейчас там пусто, лишь несколько самых молодых стражников разучивают удары и приемы, но все они мгновенно останавливаются и расходятся, освобождая площадку, стоит лишь повелителю хмуро взглянуть на них. Царь сам выбирает мечи – на этот раз настоящие. А невольник же стоит в стороне, и когда никто, кроме повелителя на него не смотрит, надувает розовые губки и строит обиженные рожицы. И властитель только чуть раздувает ноздри, резко выдыхая воздух, лишь бы удержаться от смеха. Он запретил Виаллю сражаться на мечах после того случая, но впрочем, это пока единственное, в чем он еще может отказать этим удивительным синим глазам. Постепенно гнев окончательно стихает, сворачивается в клубок, словно змея, прячется на самом дне души. Повелитель отбрасывает мечи, резко заканчивая движение. Сиреневые длинные тени уже ложатся на землю - наступило время вечерней трапезы. Из внутреннего двора до покоев повелителя можно пройти разными путями – по главным залам, сквозь широкие резные арки или запутанными, словно лабиринт, переходами. Сейчас они пустынны, всех, кого только можно хоть в чем-то заподозрить, забрали стражники, остальные попрятались в страхе. Длинная галерея, перечерченная вечерними резкими тенями от колонн, встречает повелителя небывалой тишиной и спокойствием, запахом нагретой пыли и листвы. Дворец, полный слуг, рабов, советников, писцов, стражников, обычно затихал лишь глубокой ночью, и сейчас властитель не мог припомнить, видел ли он когда-нибудь, чтобы хоть одно помещение пустовало. Заходящее красное солнце свободно заглядывает в промежутки между белыми тонкими колоннами, слепит глаза, и царь не может разглядеть того, кто идет с ним рядом, но узнает его по одному лишь звуку шагов. Поэтому-то и останавливается в недоумении, почувствовав прикосновение к поясу. - Фатих... И вздрагивает, ведь никогда не называл его чужеземец так, кроме как в моменты страсти. - Фатих, я... – невольник замолкает и тянет повелителя к стене. Тень ложится на лицо властителя, и он может видеть горящие синие глаза и решительно сдвинутые тонкие брови. Виалль утыкается спиной в одну из колонн, упирается руками в нишу позади себя, подтягивается, усаживаясь на высокий выступ, обхватывает царя ногами за талию, прижимается крепко, цепляется за ворот дорогого платья. И чувствует властитель потаенную дрожь хрупких пальцев, ощущает на шее горячее и тяжелое дыхание. Понимает вдруг, что испытал Виалль, когда понял, что правителя пытались убить – так же больно было ему, так же горько и страшно потерять, как и царю, когда думал о предстоящем расставании. И целует сосредоточенное лицо, теплые губы, крохотную складку меж бровей... Раствориться в друг друге, слиться настолько, чтобы уже не смогли их разделить, забыть о том, как мало дней осталось. Невольник отвечает лихорадочно, почти с яростью, с отчаянием, и чувства эти словно пропитывают весь воздух – в каждом вдохе и выдохе они. Боль и головокружение от поцелуев, и нет сил отстраниться, оторваться хоть на минуту. Проворные тонкие пальцы спускаются ниже, дергают пояс, пытаясь добраться до кожи – ощутить, погладить, вонзиться. Повелитель перехватывает хрупкие на вид запястья, сжимает, отводя в стороны: - Что же ты делаешь со мной, глупый мальчишка? Невольник только теснее прижимается, крепче охватывая ногами, синие глаза горят, как в лихорадке: - Люблю... – легко освобождает руки из захвата и вновь обнимает, утыкается носом в шею, и тихие слова едва различимы, - пока могу... И воздух словно раскалывается с едва слышным звоном, и напряжение державшее обоих рассыпается на осколки, рвется натянутой струной. Повелитель медленно выдыхает и обнимает Виалля в ответ, и нет больше неистовства, нет больше нетерпения. От нежности острой что-то болезненно щемит в груди, и царь шепчет в светлые пряди: - Люблю. Сжимает узкую ладонь в своей, отстраняется, давая невольнику ступить на пол, и ведет за собой, продолжая прерванный путь. Тонкие пальцы больше не дрожат.
Nadya5: *** Мечи великолепны. Их словно делали для меня, настолько они подходят моей руке. Ножны и рукояти украшены драгоценными камнями, но и без них клинки, должно быть, стоят целое состояние. Когда Раджа увидел их в моих руках, он вскрикнул в ужасе: - Никто на ночной половине не смеет прикасаться к оружию! За это наказанием будет смерть! Я только фыркаю и беспечно отмахиваюсь от него. - Повелитель сам подарил их мне. Лицо евнуха вытягивается от изумления: - Но как же... - Пойдем, лучше взглянешь на водный стиль в моем исполнении. Я знаю, что ты и так каждый раз смотришь, но сейчас тебя ждет кое-что новое. Большую часть дня я провел в тренировках и прорабатывая танец до мельчайших деталей. Конечно, его нельзя продумать окончательно, ведь я и сам пока не знаю, какие именно движения и в каком порядке будут в него входить, зато самое начало можно проконтролировать. Я извел несколько кусков шелка, пытаясь добиться того, чтобы кусочки ткани стали похожи на лепестки роз. Отдав последние распоряжения музыкантам, я замер у входа в покои повелителя, позволяя Радже тщательно завернуть меня в слои алого шелка, который вскоре будет безжалостно разрезан на кусочки. «Гепард-ген» уже был активирован, и неимоверных усилий стоило двигаться медленно и плавно, когда раздался властный голос царя. Кажется, он был изумлен, увидев меня завернутым с ног до головы в покрывало. Зато потом, когда я одним движением сдернул шелк, заставляя его взметнуться в воздух, на лице повелителя крупными буквами было написано одобрение моим дизайнерским потугам в виде кожаных шорт и безрукавки. А потом танец захватил меня целиком, я прислушивался только к внутреннему ритму, лишь краем сознания отмечая окружающую обстановку. Я двигался, подчиняясь музыке, звучащей в моем теле, сейчас я совершенно не слышал музыкантов. Все ближе и ближе, кажется, еще чуть-чуть - и я наконец-то заставлю свои мечи петь, но танец уже заканчивался... Последний взмах – и клинки звенят, коснувшись мраморного пола, и я замираю, тяжело дыша, встав на одно колено перед повелителем. За секунду до этого, я, кажется, заметил на его лице какое-то странное выражение – страх? или мне показалось? - Виалль... – сильные руки тянут меня вверх, прижимают к любимому телу. Я только улыбаюсь, усталость накатывает волнами. Все-таки я перестарался с тренировками, но сейчас мне так хорошо и спокойно. Плавлюсь под его пальцами, как покорный воск. Обнимаю, трусь щекой о надежное плечо, в голове пустота, а тело будто бы ничего не весит. До чего же хорошо... Почему нельзя постоянно быть рядом с ним? Так мало времени осталось... - Что? – царь чуть отстраняет меня, чтобы заглянуть в лицо, и сдвигает брови, - что ты сказал? - Я... не... – с ужасом понимаю, что последнюю мысль пробормотал вслух. - Просто скажи мне, - властитель слегка сжимает пальцы, – Виалль... Почему времени осталось мало? Не думаешь же ты, что я тебя когда-нибудь отпущу? - Не отпустишь, - грустная улыбка, - я просто уйду из этого мира, исчезну в солнечной вспышке... Я не знаю точно, как это будет, да и скорее всего, весь этот мир исчезнет одновременно с моим пробуждением. Но повелитель для меня никогда не был частью игры, рядом с ним я забываю обо всем, никогда не смогу поверить, что он лишь плод моей фантазии, откорректированный программистами «Реальности». Нажимаю на нужную точку на запястье, и прямо сквозь кожу просвечивают голубые цифры, ведущие отсчет, и буквы «Esc» - кнопка побега. Чтобы завершить игру, мне нужно только коснуться ее и произнести пароль. - Через двадцать шесть дней... – таймер безжалостно отсчитывает время. - Кто же ты?.. – пораженно выдыхает властитель, - не один из богов, раз сам говорил, что не знаешь их. - Тебе ли не знать, что я человек? – наклоняюсь, утыкаюсь в шею царя, прячу лицо. – Зачем заставил меня рассказать об этом? Не лучше ли было, когда я один страдал? И повелитель лишь крепче прижимает меня к себе, гладит по спине, и молчит. Утро наступает слишком быстро, и мне пора уходить. Лицо властителя задумчиво, и я знаю, что он тоже не хочет меня отпускать, но приходится, ведь его ждут дела, поэтому я и молчу, не прошу позволения остаться рядом. Какова же моя радость, когда несколько часов спустя я получаю от главного евнуха сверток с одеждой – точь-в-точь такой же, как и у стражников. Почти не слушая объяснения, торопливо одеваюсь, словно боюсь, что царь может передумать, стоит мне промедлить хоть немного. Евнух недовольно поджимает губы и что-то бормочет, презрительно глядя на меня. «Ну, давай же, возрази мне! Попробуй хоть слово против сказать, и я забуду, что я на самом деле добрый и послушный!» - но, кажется, мой взгляд настолько выразителен, что глава ночной половины быстро вспоминает о почтительности и о двух сияющих остро отточенных клинках у меня за спиной. Кланяется, пятится спиной до двери, подзывает Раджу и приказывает ему отвести меня в пиршественную залу к повелителю. Царь сидит в одиночестве в пустынной зале, где эхом отдаются мои торопливые шаги. Под конец я, наплевав на приличия, срываюсь на бег – слишком далеко идти – и опускаюсь на подушки рядом. Повелитель смеется моему нетерпению, притягивает к себе, целует и говорит, что теперь я всегда должен сидеть здесь с ним во время обеденного пиршества. Я с самым серьезным видом киваю и отвечаю, что отныне буду его телохранителем и стану защищать его ото всех опасностей. На местном языке слово «телохранитель» в дословном переводе звучит примерно как «бережно касающийся». Властитель улыбается, ерошит мои волосы, но, кажется, не совсем верит в возможность такой ситуации, когда я смогу оградить его от угрозы. - Если например, кто-то пустит стрелу из того окошка, - я указываю на узкую резную арку над дверью в конце зала, - то я успею поймать ее прежде, чем она сможет причинить вред. В глазах повелителя на миг мелькает удивление, а потом – уважение, он верит моим словам. Но время уже выходит, и царь подает слугам знак, чтобы начинали подавать кушанья на столы. Потом по одному заходят гости – в нарядных одеждах, сверкающие драгоценными камнями и источающие запахи благовоний. И редко кому удается сохранить невозмутимое лицо, когда они видят меня, сидящего рядом с повелителем. Приглашенные на пир никак не могут понять, что я тут делаю, и разговоров почти нет, все слишком напряжены, чтобы поддерживать беседу, я то и дело ощущаю на себе их взгляды. Наконец один из них не выдерживает: - Повелитель, что этот мальчишка делает здесь? Поднимаю на него глаза, широко распахивая ресницы, до этого опущенные. От яркого света мои расширенные зрачки сужаются в тонкие точки, а везирь сидит слишком близко – он может рассмотреть этот процесс в мельчайших подробностях. Глаза у меня светло-голубые, густо подведенные черной краской, отчего радужка кажется пугающе прозрачной. Об этом приеме я читал в какой-то книге, правда, пока еще ни разу ни на ком не пробовал, так что для надежности постарался всем своим видом внушить навязчивому советнику мысль: «Если из-за тебя мне запретят здесь сидеть, я покромсаю тебя на тысячу и один кусочек». Кажется, я был достаточно убедителен – везирь вздрагивает, и из золотого кубка в его руке рубиновое вино проливается прямо на одежду. Получилось! Я могу гордиться собой – скольких человек я уже запугал до полусмерти? Я теперь круче любой гейши – они взглядом могли остановить, а я взглядом могу вызвать желание сбежать подальше. Дома я обычно так не делал, да и общался в основном со сверстниками или с родителями, а в последнее время что-то я разошелся. Хм, кажется, я взрослею... Рука повелителя касается моих волос, и я словно выныриваю из мыслей. Оказывается, я все это время смотрел в лицо несчастного советника – тот даже побледнел слегка. Пожалуй, его можно понять – я бы тоже смутился, если бы на меня немигающее уставился мальчик с накрашенными глазами и двумя острыми клинками за спиной. Ох, но до чего же приятно, когда пальцы повелителя перебирают пряди, если бы умел, точно замурлыкал. Прикрываю глаза от удовольствия и не могу сдержать улыбку. - Таково мое решение. У чужеземных царей принято постоянно держать при себе обученных воинов, чтобы могли они защищать правителя от любой опасности. - И это обученный воин?! – везирь несдержанно вскакивает на ноги, и след от вина на его одеждах кажется смертельной кровавой раной. - Не ты ли только что дрогнул от единого его взгляда? Чересчур навязчивый советник садится на место, и я вновь начинаю на него пялиться. «Да как ты вообще посмел сомневаться в моем мастерстве?!» Конечно, я не выгляжу, как накачанный боксер, но в сражении на мечах главное – скорость, а маленькие размеры увеличивают маневренность. Раз уж повелитель назвал меня «обученным воином», то не тебе оспаривать это решение! Но вскоре мне надоедает на него смотреть, и я вновь переключаю все свое внимание на чужие разговоры. Ничего интересного я так и не услышал, но зато никто больше не посмел возмущаться на счет моего присутствия. Спустя несколько дней весь дворец просто переполняют слухи, и Раджа с удовольствием пересказывает их мне во время омовения. Он и раньше-то не сомневался в моей исключительности, а теперь едва ли не светится от самодовольства – еще бы, ему повезло стать личным помощником самого любимого наложника, и теперь у него есть все шансы сместить главного евнуха с занимаемой должности. Я могу только злиться, слушая эти нелепые сплетни, или строить планы о том, как попрошу у повелителя разрешения лично побить каждого, кто только посмеет сказать нелестное о правителе, но в глубине души сам понимаю, что это невозможно – здесь живут сотни людей, и я просто физически устану после первых же десятков. Зато теперь я большую часть суток провожу с повелителем, правда он с утра обычно отсылает меня в гарем – досыпать, и после обеда тоже, потому что считает, что мне слишком скучно будет слушать все эти нудные разговоры. На самом деле я мог бы просто помедитировать в это время, продолжая постоянно держать под контролем все помещение – особое состояние когда сознание одновременно и рассеяно, и сосредоточено на каждой самой малейшей детали – я не глядя могу сказать, сколько в зале человек, и что каждый из них делал в любой определенный момент. Я основательно относился к своей самоназначенной должности телохранителя и был вполне серьезен, когда говорил о летящих стрелах – у правителей всегда есть враги или недоброжелатели. Иногда мне все-таки удается упросить повелителя позволить мне присутствовать при ежедневных приемах просителей и доносчиков. Я столько самой секретной информации наслушался – любой шпион удавился бы от зависти, зато и я начал кое-что понимать в дворцовых интригах. А еще я понял, что самому властителю ужасно скучно, но он буквально заставляет себя вслушиваться в дела, досконально разбирать их. Все-таки царство – это огромная ответственность, а жизнь правителей на удивление однообразна – они работают без выходных, большую часть дня, и даже принятие пищи чаще всего сопровождается дополнительным принятием информации. И только изредка властитель может позволить себе отдых – отправиться на охоту, или в летний загородный дворец, или устроить богатое празднование в честь какой-нибудь знаменательной даты. Как бы там ни было, за все время моего присутствия здесь повелитель позволил себе всего лишь несколько таких дней отдыха. Я пытался хоть как-то развлечь его во время всех этих бесконечных разбирательств – в Хизре правитель выполнял еще и роль верховного судьи – у меня у самого частенько мелькала мысль послать некоторых особо упертых граждан на плаху, лишь бы не разбираться с их смехотворными делами. О царе и говорить нечего – я почти ощущал, как же ему хочется казнить этих нерадивых горожан, и только чувство справедливости мешало ему решить проблему таким легким способом. К сожалению все, что я мог – это незаметно протянуть руку и прикоснуться к его ноге, дальше мне было просто не дотянуться, слишком уж низкая была у меня скамейка. Но зато я чувствовал, как расслабляются под моей ладонью напряженные мышцы, и слышал, как пропадают из любимого голоса опасные стальные нотки. ***
Ariel: Nadya5 А мне все хочется спросить. Понятное дело, у взрослого правителя древнего царства должна быть борода. Но какой она длинны?
Nadya5: Как у Дамблдора)))) Шутка))) примерно до середины груди. Ее еще и завивают колечками))))))))))
Nadya5: - Повелитель, можно мне тоже участвовать? Царь с сомнением смотрит на меня, но все же произносит: - Только на деревянных мечах. Я как можно скорее стягиваю с себя перевязь с мечами, хватаю деревянные «клинки» и выхожу в центр площадки – лишь бы не передумал, я ведь знаю, как повелителю хочется остановить меня, вернуть назад. Но от этого только сильнее мое желание показать ему свое мастерство, доказать, что я чего-то стою. Я прекрасно слышу, как со смехом перешептываются между собой стражники, они как раз ни капли не верят, что я могу оказаться серьезным противником. Наконец, вперед выходит один – самый молодой, у него еще и борода расти не начала, но на лице написано такое самодовольство, такое чувство превосходства, что мне становится смешно. Со встроенным «гепард-геном» я даже без многолетнего обучения легко мог бы победить его, а сейчас у него тем более нет ни малейшего шанса. Так что я не стал затягивать поединок – просто коснулся нужной точки, посылая его в продолжительный и крепкий сон. Для этой цели я и выбрал эти массивные золотые браслеты – на моих руках с учетом скорости и знаний болевых мест на теле они уже становятся опасным оружием. Стражник оказывается за моей спиной, но мне даже не надо смотреть на него, я абсолютно уверен, что он больше не представляет угрозы. Шумевшие наемники мгновенно замолкают, когда их товарищ безмолвно оседает на землю. Но никто до сих пор не хочет верить, что это я стал причиной падения, списывают на случайность, и из строя выходит еще один претендент, чуть менее уверенный, но такой же самодовольный. И с ним сражение занимает всего несколько секунд – скошенным острием деревянного меча я рассекаю его одежду и оставляю на животе тонкую царапину, которая вскоре заживет, не оставив и следа. Насчет следов по себе знаю, ведь примерно на таких же бамбуковых клинках тренируются все новички, и лишь через год некоторым удается научиться рассекать ткань, почти не задевая кожи, лишь обозначая место смертельного удара. Если бы эти полоски не исчезали бесследно, то я почти с ног до головы был бы покрыт тонкими шрамами. После второго выходит следующий, за ним еще один. Я вспоминаю любимую игру учеников «Пути меча» - под названием «десять способов». Смысл ее в том, чтобы за короткий строго определенный период времени придумать и подробно описать как можно больше методов лишения жизни, используя подручные предметы, находящиеся в поле зрения. Выглядело все это примерно так – небольшая группа школьников в форменных костюмах дорогих частных школ собиралась в какой-нибудь кафешке и начинала со смехом обсуждать, как с помощью пластикового стаканчика и соломинки для коктейля убить того или иного посетителя. Буквально через пять минут нас окружала мертвая зона – люди старались отсесть как можно дальше или попросту сбегали. А хозяева заведения боялись хоть словом возразить, сразу было видно, что мы – дети богатеньких родителей, ведь только такие могут позволить себе пойти «Путем меча». На самом деле никто из нас не представлял ни малейшей угрозы для общества – все ученики регулярно проходят медкомиссии, где строго следят за их психическим и умственным здоровьем. К тому же постоянные медитации учат контролировать свои чувства, и последователи, достигшие хотя бы третьей ступени, в любой ситуации могут сохранять хладнокровие и рассудительность. И вообще невероятно представить себе хоть одного мастера, завершившего обучение, у которого вдруг «сорвало бы крышу» и он превратился бы в машину убийства. Наоборот, рядом с такими людьми чаще всего ощущаешь себя в полной безопасности, например сенсей одним взглядом или словом может заставить замолчать даже аудиторию, битком набитую непоседливыми болтливыми детьми. Стражников, желающих сразиться со мной один на один, больше нет. Тогда я предлагаю нападать на меня вдвоем или втроем. Уже на второй паре понимаю, что явно недооценил их умение владеть мечом и слишком много возомнил о собственных скромных способностях. На первой тройке мне приходится в срочном порядке активировать «гепард-ген», знаю же, что потом отрублюсь самым бесславным образом, но уже не могу остановиться. Наконец, поток претендентов иссякает, и я почти с удивлением отмечаю, что «перебил» почти половину отряда. Все-таки, я расту, можно сказать, что уровень моего мастерства заметно повысился, хоть эти стражники и не были превосходными мечниками, они все-таки заставили меня поволноваться. Надеюсь, что все приобретенные навыки и результаты ежедневных тренировок сохранятся, когда я вернусь в свое тело. Оборачиваюсь и смотрю на повелителя. Не могу удержаться от торжествующей улыбки, меня прямо-таки распирает от гордости. Теперь осталось только собрать оставшиеся силы и отключиться не раньше, чем доберусь до постели. Каково же мое удивление, когда я вижу, как он скидывает тяжелые, расшитые золотом и драгоценными камнями царские одежды, и оставшись в одной рубашке и шальварах, берет в руки бамбуковые мечи. Я слышал, что властитель до того как взойти на царство, обучался воинскому искусству, и что сам собирался стать учителем – «Хозяином мечей», как их здесь называют, но никогда не думал, что смогу лично увидеть его в бою. Это стоит того, чтобы вытянуть из организма последние силы и продержаться еще хотя бы несколько минут, пусть потом это и будет стоить мне глубокого обморока вместо легкого сна. Наши клинки встречаются. Сначала я действую немного неуверенно, не зная, чего ожидать, но потом начинаю отвечать в полную силу. Это просто невероятно! На самом деле невозможно! Обычный человек просто физически не может уследить за моими ускоренными движениями, но, тем не менее, повелитель не только читает их, но и успевает отвечать. Неописуемое чувство – сражаться с ним. Почти то же самое, что и заниматься любовью, весь остальной мир меркнет, и есть только ОН, его сияющие удовольствием глаза, его смеющиеся губы... Я даже не сразу понимаю, что начал Танец, настолько оказываюсь захвачен ощущениями. И лишь услышав впервые в жизни собственную мелодию, сплетенную из наших шагов, выдохов, стука сердец и ударов клинков, осознаю, что только благодаря Фатиху мне удалось перейти на четвертую ступень и закончить свой Танец Мечей. Но я не успеваю насладиться им в полной мере – организм, и до этого настойчиво подававший сигналы переутомления, завопил о крайней усталости во весь голос. И все, что я успеваю сделать – отскочить в сторону и как можно более мягко упасть в пыль, где-то на краю меркнущего сознания смутно надеясь, что все-таки не выгляжу мешком с картошкой. Следующее, что я ощущаю – нежное, едва уловимое прикосновение. Открываю глаза и вижу своего повелителя, ставшим уже почти привычным жестом прижимаю его ладонь к губам, потом утыкаюсь щекой. Ммм... обожаю. Как же я буду жить без тебя? - Виалль... - Я уснул вчера? Мне так жаль... Я не сумел вовремя остановиться... Чувствую, как пальцы прикасаются к моим волосам, осторожно гладят, и от этого ощущения мне как всегда хочется мурлыкать. - Ты был ранен? Что случилось? - У меня бывает так иногда... – скорее откушу себе язык, чем сознаюсь в собственной безответственности, и в том, что сам виноват в своем позорном вчерашнем обмороке. Надеюсь только, что со стороны все это выглядело так, как будто повелитель бы единственным, кто смог победить меня. Хотя это на самом деле так – даже не будь я уставшим после всех тех поединков, мне все равно было бы его не одолеть. Если бы я уже не обожал его до безумия, то по уши влюбился бы вчера.
Nadya5: Властитель принимает мою глупую отговорку и не расспрашивает больше. Я только сейчас с сожалением понимаю, что уже утро, и через несколько минут нам надо будет расстаться. Ужасно злюсь на свою глупость, из-за которой мы потратили впустую целую ночь, и с огромным трудом уговариваю разрешить мне присутствовать на утреннем приеме и не отсылать на ночную половину. И вот я уже сижу на маленькой скамейке рядом с троном, впервые за все время слушая такой лестный отзыв о своих скромных способностях. Оказывается, по дворцу и по городу уже вовсю ходят слухи о том, что я якобы в одиночку перебил полсотни человек, и только повелитель смог усмирить такого ужасного демона, как я. Наклоняю голову, изо всех сил пытаясь сдержать смех, но тихое фырканье все же прорывается наружу. Больше повелитель и не пытается отослать меня, похоже, вчера я его сильно напугал своим обмороком, и теперь мне ужасно стыдно. Зато теперь я могу почти неотлучно с ним находиться – единственный плюс. Похоже, сегодня какой-то праздник – столы роскошнее чем обычно, да и гостей намного больше. Играет музыка, танцовщицы – пока одетые – мелодично позванивают браслетами и крохотными колокольчиками на пальцах. Гости пьют и едят, но я то и дело ощущаю на себе их косые взгляды украдкой. Почему-то чаще всего на меня смотрит сидящий неподалеку вельможа. Он старательно прячет взгляд, стоит мне хоть чуть-чуть шевельнуться, но я все равно знаю, что за мной пристально наблюдают. Пиршество идет своим чередом – серьезные разговоры сменяются ничего не значащей беседой, приглашенные расслабляются, напряжение появлявшееся в моем присутствии постепенно ослабевает. Музыка становится все более громкой, а танцы – все более откровенными. Повелитель что-то обсуждает с несколькими купцами, я же сижу в расслабленной позе, рассредоточив внимание. Слуги скользят бесплотными тенями, бесшумно расставляя подносы с угощениями и кувшины с вином. Я автоматически запоминаю их лица и фиксирую передвижения. Неожиданно замечаю, что одна из рабынь ведет себя странно. В ее руках большое золотое блюдо с медовыми лепешками, политыми сливочным соусом – таким сладким и... многофункциональным. Между прочим, с недавних пор это одно из самых любимых кушаний повелителя, да и мое тоже. Неудивительно, что она ставит его рядом с нами. Удивительно то, как дрожат ее руки, когда она с низким поклоном поднимается и спиной пятится к выходу. Я вижу мелкие капельки пота над ее верхней губой, бледное лицо – она до безумия напугана. Вельможа бросает на золотое блюдо мимолетный взгляд, и я успеваю заметить промелькнувший в нем почти болезненный интерес, прежде чем везирь отворачивается. «Неужели?» - я холодею от догадки. Они посмели подсыпать в угощения яд, и отравить хотят явно меня и повелителя, ведь больше за столом нет ни одного подноса с такими лепешками. Можно бы еще потянуть время, чтобы выяснить, кто еще, кроме этого вельможи участвует в заговоре, но мне слишком страшно – вдруг яд добавлен еще куда-то? И прежде, чем повелитель успевает поднести к губам кубок, только что наполненный вином, я с грохотом опрокидываю тяжелое золотое блюдо. - О, я так неловок, - тишина наступает такая, что слышно тихий звон натянутой и отпущенной струны. И все смотрят на меня так, словно статуя ожила и заговорила. - Я думаю, эти лепешки не принесли бы вам пользы, повелитель, - поворачиваюсь к царю и пытаюсь взглядом ответить, почему я так поступил. Чуть наклоняю голову и глазами указываю на сидящего неподалеку везиря. Понимание проступает на лице повелителя, брови хмурятся, глаза становятся еще темнее от гнева. У меня мурашки бегают по спине, почему-то его грозный вид вызывает у меня только одну реакцию – причем самую неуместную в данный момент. - Да как ты смеешь, щенок, указывать повелителю! – раздается в наступившей гнетущей тишине визгливый возглас, и я мгновенно оборачиваюсь, нахожу взглядом среди гостей полного купца в расшитом камнями чужеземном платье. - Еще один?.. – поднимаюсь на ноги, завожу руку за голову, касаясь рукояти меча. - Стража! – голос царя властно разносится по пиршественной зале, и лицо купца на короткое мгновение приобретает злорадное выражение, - взять их. Толстяк резко бледнеет: - Но... но как же... Едва живых от страха пленников уводят. Наказание за покушение на убийство царя – одно из самых жестоких, к тому же их еще и ждут многочасовые пытки, чтобы выведать об остальных участниках заговора. Мне ни капли не жаль их – я в подробностях описываю внешность служанки, которая принесла отравленное кушанье – ее тоже схватят и казнят. Может, я стал более равнодушным, ведь меня окружают не настоящие люди, а лишь плоды моей фантазии, откорректированные программистами «Реальности», или причиной моей безжалостности стало то, что собачка, на которой проверили действие яда, билась в сильнейшей агонии несколько минут, прежде чем один из стражников из милосердия добил ее. Если бы я увидел, как на моих глазах подобной смертью умирает повелитель, несколько лет непрерывных ночных кошмаров были бы мне обеспечены. Повелитель сидит на троне с хмурым видом и взмахом руки отсылает слуг, сейчас ему не до приема посетителей. И лишь мне позволено остаться рядом. Я молчу, боясь помешать тяжелым размышленьям царя, просто кладу подбородок ему на колени, смотрю снизу вверх, вырисовываю на широкой ладони спирали и знаки бесконечности. Наконец, он принимает какое-то решение и зовет исполнителей. Насколько я понял, он только что приказал тайно отравить свою мачеху, которая стала идейной вдохновительницей заговора. И такое распоряжение меня ни капли не смущает. Закончив с этим, царь поднимается на ноги и быстро выходит из зала, я едва поспеваю за ним. Останавливается он только во внутреннем дворе, в это время суток почти пустом, и только несколько стражников, до этого упражнявшихся с мечом, мгновенно освобождают площадку. Повелитель в этот раз выбирает настоящие клинки, а мне остается только стоять в сторонке и дуться, незаметно для остальных строя печальные рожицы. Ведь после того позорного обморока Фатих запретил мне сражаться на мечах с кем бы то ни было, даже с ним самим. Впрочем, зрелище стоит того, чтобы просто посмотреть со стороны. Движения повелителя завораживают не хуже Танца, и среди них много знакомых мне элементов, но так выполнить их мне удастся еще не скоро и только после напряженных тренировок. Солнце клонится к закату, и двор почти полностью оказывается в тени от стены. Властитель отбрасывает мечи, ведь уже наступило наше время – то, которое мы проводим только вдвоем. Сейчас дворец почти пуст, все попрятались в страхе, и коридоры окутывает непривычная тишина. Мы идем по какой-то длинной и незнакомой мне галерее, так что на лицо ложится то узкая тень от колонн, то последние лучи заходящего солнца. И от этого я почти ничего не вижу – весь мир превращается в мельтешении красных и черных полос. Я могу только слышать шаги повелителя рядом, и почему-то мне вдруг становится страшно, почему-то только сейчас на меня с головой накатывает понимание, что еще бы чуть-чуть, и меня в это время уже откачивали бы успокоительными врачи «Реальности». - Фатих... – на ощупь нахожу край его пояса, жестом прося остановиться - Фатих, я... – Тяну его в тень, чтобы рассмотреть лицо, чтобы убедиться... «Помоги мне, мне так плохо»... – натыкаюсь спиной на колонну, нащупываю какой-то выступ, подтягиваюсь на руках, садясь в нишу, и обхватываю повелителя руками и ногами – прижаться теснее, вплавиться в его тело.... Никогда не отпущу, никому не отдам! Властитель целует мое лицо, гладит по спине, но этого слишком мало. Целую в ответ, впиваюсь в губы, вцепляюсь в пояс, пытаясь раздеть, добраться до голой кожи. «Возьми меня прямо здесь, сделай своим...» - болезненная жажда сжигает меня, кажется, что я умру, если не получу желаемого прямо сейчас. Повелитель перехватывает мои запястья, сжимает, отводя в стороны, не давая рвать на нем одежду: - Что же ты делаешь со мной, глупый мальчишка? Я только теснее прижимаюсь, крепче охватывая ногами: - Люблю... – легко освобождаю руки из захвата и вновь обнимаю, утыкаюсь носом в шею, и тихие слова едва различимы, - пока могу... Я впервые говорю ему о своей любви, и эти слова вдруг становятся материальны, раскалывают охватившее меня болезненное напряжение. Нетерпение и безумие исчезают, и остается только острая, с привкусом отчаяния, нежность. - Люблю... Тихий ответный шепот – всего одно слово – переполняет меня, сладкой дрожью проходит от макушки до кончиков пальцев на ногах. Теперь оно будет жить во мне, пока жив я и даже после моей смерти будет звучать оно. ***
Ariel: Nadya5 Ах, неужели в реальности нет прототипа этого человека?
Nadya5: Нет. Но это к лучшему....
Nadya5: Сегодня предпоследний день моего здесь пребывания, через день, на рассвете я исчезну, и таймер уже ведет счет не сутками, а часами. Мне кажется, что стоит остаться в тишине – и я услышу тиканье убегающих секунд. Мы не спали всю ночь – занимались любовью, разговаривали, целовались. Поэтому утром, глядя на мои закрывающиеся глаза, повелитель со смехом приказал мне идти отсыпаться. А я даже возразить толком не мог – язык заплетался. Дожидавшийся у выхода Раджа накинул на меня плотное покрывало, и я даже не стал отводить его от лица – так было темнее – и кажется, уснул прямо на ходу. Проснулся я от чьих-то криков, мгновенно вскочил на ноги и выбежал из комнаты. Невольницы в панике метались по двору, словно испуганные курицы. Мне удалось поймать одну за край платья, просунув руку сквозь прутья решетки. - Что случилось?! - На дворец напали! Всего несколько секунд мне потребовалось для того, чтобы вернуться назад, схватить перевязь с мечами и одним махом перелезть через ограду. Со всех ног несусь к выходу, слыша за спиной изумленное аханье. Евнухи-воины, сторожившие ворота, ведущие из гарема, не успевают даже рта раскрыть, настолько быстро я пробегаю мимо. Тронная зала, обеденная – пусто. Меня охватывает паника, где же повелитель? Дворец словно вымер, а ведь обычно здесь едва можно протолкнуться среди слуг и просителей ожидающих аудиенции. У дверей в залу для приемов я вижу распростертое на полу тело стражника. С силой распахиваю деревянные створки, и все внутри холодеет от увиденной картины. Мой повелитель – белые царские одежды стали красного цвета – стоит на коленях, удерживаемый двумя наемниками за плечи. И видно, что только их руки не дают ему упасть, настолько он ослабел от ран. Перед ним с надменным торжествующим видом стоит какой-то подросток, и своим появлением я видимо прервал его речь. - Ааа... Это и есть тот самый демон? Да это же просто ребенок, - он смеется, запрокидывая голову, хотя сам по виду лишь на год старше меня, - говорят, он отменно хорош на ложе, раз уж мой любимый братец потерял от него голову. Я подарю его тому, кто первым объяснит этому чужеземцу, что рабам запрещено брать в руки оружие. Наемники, усмехаясь, приближаются ко мне, но я даже не смотрю на них, мой взгляд словно прикипел к неподвижной фигуре на полу – одной из многих. Не знаю, как этим людям удалось пронести оружие, но сразу видно, что здесь только что было жестокое сражение. Десятки убитых – почти вся стража – лежали вперемешку с нападавшими захватчиками. Мне вдруг кажется, что кровь из их ран просачивается прямо в воздух, и все вокруг словно накрывает алой мерцающей пеленой. На ее фоне двигаются темные силуэты, уже не люди, а лишь мишени. Убить, уничтожить, разорвать... И может быть тогда мне станет хоть немного легче. Мои клинки поют, а скорее даже воют, требуя крови, и я с удовольствием утоляю их жажду. Когда мой Танец закончен, в зале не остается никого, способного держать оружие в руках. Я только что убил одиннадцать человек, причем один из них был царского рода, и при этом ровным счетом ничего не почувствовал. И уже можно подойти, опуститься обессилено на пол рядом, прикоснуться. - Прости меня... – я плачу, осторожно укладываю голову Фатиха себе на колени, невесомо касаюсь закрытых глаз, бровей, угольно-черных волос, мои слезы капают на его лицо, от самого виска перечерченное алой полосой, которая продолжается красной, пропитавшейся кровью, прядью бороды. - Виалль... Сердце пропускает удар, а потом начинает биться сильно и радостно, когда его ладонь неожиданно сжимает мою. Наши руки в крови – липкой, противной, еще теплой – и мое любимое кольцо с большого пальца соскальзывает и остается в его ладони, когда она разжимается и безвольно падает на пол. - Нет!!! Нет! Я не хочу видеть твою смерть! Не смей! – мой плач переходит в рыдания, я ложусь рядом, обхватывая его руками, с такой силой, что чуть не ломаю себе кости, - я не позволю... Нажимаю на запястье, затем на появившиеся буквы «Esc», подтверждаю пароль... Это как во сне – я всегда думал, если сумеешь удержать что-то достаточно крепко, то проснешься, сжимая желанную вещь в руках. И эта мысль – единственное, что не дает мне сойти с ума, когда мир исчезает в золотой вспышке... *** ...Пусто... Я судорожно сжимаю руки, но обхватываю ими только собственные плечи. Пальцы до сих пор хранят ощущение прикосновения к мокрой и липкой от крови ткани, теплому телу под ней. Больно... Не могу дышать, вместо воздуха в рот попадает фотонное молочко, пытаюсь вырваться из этой прозрачной клетки, отрываю от себя проводки на присосках и тонкие трубки. Вокруг меня суетятся люди, тревожно пищат приборы, но я почти не воспринимаю их, захлебываясь собственным беззвучным криком. Сгибаюсь пополам от боли и от нехватки кислорода, обхватываю колени руками и последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание: «Успокоительное, срочно!»
Ariel: Nadya5 Я так понимаю, царь там выжил и время еще не все закончилось? То есть осталось что-то около суток?
винни-пух: Совершенный сценарий должен включать в себя совершенный финал - смерть. Интересно, что дальше?
Сакура: я верю в то, что у "мальчика" будет счачтье))))
винни-пух: Конечно найдет. Ему 14 лет. что Вы хотите от пацана?
My soul is sun: Что же дальше? Конец совсем не ясен... По крайней мере для меня...
Lirilai: Дорогая Наденька, прекрасно пишите, но где же конец?
Nadya5: конец будет сегодня))) Или завтра, как получится)))))))))))
Nadya5: Второе пробуждение проходит более спокойно. В этот раз я просыпаюсь на больничной кровати. Какой-то прикрепленный ко мне приборчик издает радостный писк, и почти моментально дверь открывается, пропуская внутрь уже знакомого мне менеджера. - Господин Шувалов, как ваше самочувствие? Я прислушиваюсь к себе. Вроде бы ничего не болит, но такое ощущение, словно меня переехал грузовик. Я полностью раздавлен навалившимся осознанием действительности, то есть, конечно, я знал, что надеяться на что-то было глупо, но сейчас мне все равно плохо. Мне потребуется очень много времени, чтобы осознать и принять случившееся как сон, но в данный момент окружающая реальность кажется серой и какой-то пыльной. Такое ощущение, что стоит мне протянуть руку, нащупать невидимый выступ, слегка потянуть – и привычный мир расползется, отклеится от стенки бытия словно старые обои, и позволит взглянуть на свою изнанку... Определенно, мое состояние, ни умственное, ни физическое, нельзя назвать даже таким многофункциональным словом как «нормально», поэтому я отвечаю: - Стабильное. - Мы приносим вам свои извинения... - Об этом будете говорить моему адвокату, - перебиваю я ее, мне совсем не хочется слушать никаких оправданий. Я заказывал любовный роман, а не боевик с элементами триллера, и кто-то должен ответить за мои попорченные нервы. - Но компания не несет ответственности за действия посторонних лиц! Невозможно было просчитать негативные последствия от вмешательства еще одного человека! Контейнеры, занятые нашими пользователями, хранятся в отдельных изолированных отсеках, чтобы посторонние раздражители не могли повлиять на фазу сна. Охрана утверждает, что проникнуть в них изнутри неосуществимо, не имея специального доступа. Никто даже предположить не может, откуда там взялся этот мужчина, и как он вообще оказался в вашем контейнере! Спросить его самого пока невозможно, он был в слишком тяжелом состоянии и сейчас находится в регенерационной капсуле. Может быть, вы могли бы что-то прояснить... Я лежу и всеми силами пытаюсь заставить себя не верить. Не верить в такую нереальную вероятность... Еще одно разочарование я просто не перенесу. - Мне нужно его увидеть. Женщина хмурится: - Вы пока еще слишком слабы, врачи запретили подниматься с постели. Слишком резкий выход из игры, сначала необходимо было пройти короткий адаптивный курс... Я не уже не слушаю ее, просто сажусь на кровати, откидывая в сторону тонкое покрывало. На мне больничная пижама – такой халат сзади на завязках. Впрочем, я и голышом бы пошел, не привыкать. Опускаю ноги на пол, поднимаюсь. Голова кружится, но в целом состояние вполне терпимое. - Где он? Менеджер сдается, понимает, что спорить бесполезно. - Идемте, здесь недалеко. Плетусь следом за ней, держась рукой за стены, меня едва ли не пошатывает из стороны в сторону, но я упрямо продолжаю двигаться вперед. Она нажимает на панели какие-то кнопки, и металлическая дверь плавно отъезжает в сторону, открывая вход в просторное полутемное помещение. Вдоль одной из стен – ряд вытянутых цилиндрических капсул. Все они, кроме одной, пусты. Центральная капсула подсвечена снизу голубыми медицинскими лампами, отчего на заключенное в ней мужское тело ложатся резкие непривычные тени. Его голова опущена, так что лица не видно, но я уже знаю – не он. У повелителя была борода, хотя телосложение вроде бы похоже. Но я все равно подхожу ближе, вплотную, так, что касаюсь прохладного стекла, приседаю, чтобы заглянуть снизу вверх и окончательно убедиться, уничтожить последние ростки раздражающе живучей надежды. В неровном освещении с трудом можно рассмотреть почти полностью зажившие рубцы от недавних ран – они покрывают тело с ног до головы. Впрочем, на лице тоже есть тонкий розовый совсем свежий шрам – от виска до подбородка. Сердце вдруг начинает биться как сумасшедшее. «Не может быть, этого просто не может быть!» - убеждаю я себя, а сам уже едва ли не вжимаюсь в стекло, пытаясь рассмотреть еще хоть что-нибудь. Его лицо кажется слишком молодым, по сравнению с тем, что я помню, но я почти ничего не вижу из-за темноты. Зато вдруг понимаю, что те неясные, чуть движущиеся тени за его спиной – это длинные распущенные волосы. - Господин Шувалов, - кажется, женщина отчаялась добиться от меня хоть какой-то внятной реакции, - может быть, взглянете на вещи, которые с ним были? Я киваю головой, все еще не в силах отлипнуть от капсулы, и все еще продолжая уговаривать себя не верить. «Возможно, это просто какой-то маньяк пытался забраться в мой контейнер, когда я был в игре, или это один из работников хотел что-то поправить и свалился туда... Или это кто-то пытался сбежать по вентиляционным шахтам от преследования и упал... Или...» - Господин Шувалов, это может как-то прояснить ситуацию? Я нахожу в себе силы повернуться и сделать несколько шагов к ней, чтобы заглянуть в объемную коробку в ее руках. В первую секунду у меня появляется ощущение, что женщина ограбила ювелирный магазин – в глазах рябит от блеска золота и драгоценных камней. Потом взгляд выхватывает среди всего этого разнообразия перстень с огромным бриллиантом. Я дрожащими руками вытаскиваю его и натягиваю на большой палец. - С вами все в порядке? – встревожено спрашивает женщина, и я только тут замечаю, что плачу. - О да! Все просто замечательно! – размазывая по лицу слезы, начинаю смеяться. – Все просто великолепно! Я счастлив, как никогда в жизни! - Так вы знаете этого человека? - Да. Это мой будущий муж. - Значит, полицию вызывать не надо? – у нее на лице огромными буквами написано нежелание оповещать власти о том, что в работе «Реальности» произошли такие серьезные накладки. - Конечно! – мне и самому не нужны вопросы и лишние разбирательства, - и я даже не стану подавать на вас в суд! На лице менеджера написано глубокое облегчение – еще бы, разом разрешилось столько проблем, и она счастлива, кажется, не меньше меня. - Когда он очнется? - Через двенадцать с половиной часов. Я киваю. - Оставьте нас, - и отворачиваюсь от нее, снова возвращаясь к контейнеру, кладу ладони на толстое холодное стекло, потом и вовсе прижимаюсь к нему щекой. - Фатих, - зову я, но он меня пока не слышит. «Двенадцать часов», - думаю я. Теперь мне надо найти в себе силы, чтобы уладить все проблемы, купить одежду для повелителя, привести себя в порядок – ведь он не должен увидеть меня зареванным да еще и в этой больничной ночнушке. - Фатих… - кажется, я улыбаюсь, как сумасшедший, и не могу отвести глаз от заключенного в капсулу тела. От слабости я едва стою на ногах, надо бы поесть и поспать, но мне страшно уйти отсюда и вновь расстаться с ним. Только мысль о том, что повелителя вряд ли порадует мой измученный и полубезумный вид, заставляет меня покинуть помещение и заняться собой. Через двенадцать часов, я едва не подпрыгивая от нетерпения, в окружении нескольких врачей, наблюдал, как регенерационная капсула разворачивается в горизонтальное положение, и специальная жидкость сливается через множество небольших отверстий. Стеклянная крышка с шипением поднялась и отодвинулась в сторону. Я метнулся к открывшейся капсуле, меня никто не останавливал, и я взял руку Фатиха и сжал в своих ладонях. И только тогда смог выдохнуть и до конца поверить, что он действительно жив, а не является фантомом или моей выдумкой. Повелитель спал. Врачи суетились вокруг него, измеряя давление и пульс, налепливая на кожу какие-то миниатюрные датчики. - Все в порядке. Пациент полностью восстановился. Я смог только слегка кивнуть в ответ, не в силах отвести взгляд от лица Фатиха. Без бороды, которую пришлось удалить, чтобы обработать рану, оно очень изменилось, казалось намного моложе, к тому же половина его была более бледной, совсем не загорелой. Тонкий, уже побелевший шрам делал лицо повелителя почти незнакомым. Я почему-то впервые задумался, как он отнесется к тому, что против воли очутился в другом мире. Вдруг он рассердится? Возненавидит меня? А я ведь уже ничего не смогу исправить… Ресницы повелителя дрогнули. Я чуть сильнее сжал его руку и непроизвольно затаил дыхание. - Виалль… - тихо-тихо, не громче вздоха, я едва смог расслышать, но мое сердце пропустило удар. Я склоняюсь над повелителем так, чтобы он увидел мое лицо сразу как проснется. Глаза Фатиха медленно раскрылись, взгляд был рассеянным и расфокусированным, пока не остановился на мне. Я не выдержал и вновь расплакался, на этот раз уже от счастья: - Ты жив! – мои слезы капают на его лицо. Повелитель тыльной стороной ладони стирает с моих щек мокрые дорожки, садится и притягивает меня к себе: - Успокойся, хабиби, не плачь. Я мотаю головой, не в состоянии выговорить ни слова, и начинаю смеяться. - Господин Шувалов, как ваше самочувствие? – участливо интересуется один из докторов, - возможно, слабое успокоительное… - Я чувствую себя великолепно! – перебиваю я его, улыбаясь, словно безумный шляпник. И в самом деле, хватит уже рыдать, а то нос покраснеет. Фатих чуть хмурит брови, и до меня внезапно доходит, что он ни слова не понял из нашего с врачом разговора – русского языка он не знает. Каким образом я сам разговаривал с ним на арабском, я понятия не имею, но задавать сейчас лишние вопросы разработчикам опасно – мы и так вызываем слишком много подозрений. Скорее бы уйти отсюда и объяснить все повелителю в спокойной и тихой обстановке! Я помогаю Фатиху подняться и вылезти из капсулы. Тело его пока еще плохо слушается, ведь он практически умер, да и новые ткани еще не могут нормально функционировать. Но врачи сказали, что это пройдет через пару дней, и никакого специального лечения не требуется, поэтому мне разрешили сразу забрать его домой. Повелитель напрягается, как только видит ряд регенерационных капсул вдоль стены, лампы дневного освещения, автоматически открывающиеся двери в противоположной стороне комнаты… Я почти в панике, опасаясь его реакции, быстро выпаливаю: - Это всего лишь машины, придуманные людьми. Постарайтесь ничему не удивляться. Это просто мой мир, повелитель. Тот на мгновение прикрывает глаза, и его лицо медленно разглаживается: - Я помню, что меня убили. Не знаю, каким чудом тебе удалось воскресить меня и перенести сюда, но я больше не повелитель. Теперь я просто Фатих. Я почти с робостью вновь беру его за руку. Он не сердится на меня! Киваю и улыбаюсь: - Но я все равно буду принадлежать тебе. Правда, я не такой добрый и послушный, каким хотел казаться… - Я заметил. Притворно надуваюсь: - А я так старался… Фатих смеется, а потом наклоняется и целует меня. Я приподнимаюсь на цыпочки и с удовольствием отвечаю. Все отодвигается куда-то далеко-далеко, становится таким мелким и неважным… Пока окружающий мир вдруг не напоминает о себе тихим нервным покашливанием. Я моргаю несколько раз и удивленно оборачиваюсь на звук. Оказывается, врачи до сих пор здесь, и теперь находятся в глубоком неадеквате – лица покраснели, глаза вытаращены. Я прижимаюсь щекой к груди повелителя, обнимая его за талию руками, и сладко улыбаюсь: - Дааа? Один из врачей только покачал головой и пробормотал что-то на латыни, скорее всего ругательство. Я тихо хихикнул. Их можно понять, все-таки, здоровенный голый мужик, целующий подростка, почти ребенка – довольно шокирующее зрелище. Невольные свидетели пришли в себя и быстро удалились, оставляя нас одних. Я помогаю повелителю надеть джинсы и рубашку, кстати, в них он смотрится просто потрясающе, словно манекенщик. Так, скорее, скорее отсюда!!! Заказать такси, и через пятнадцать минут будем уже дома. Там нам никто не помешает… поговорить.
полная версия страницы