Форум » » жизнь в зеленом цвете. часть седьмая. слеш, NC-17 Гарри/близнецы Уизли » Ответить
жизнь в зеленом цвете. часть седьмая. слеш, NC-17 Гарри/близнецы Уизли
Raiss: Название: Жизнь в зеленом цвете, часть седьмая Автор: MarInk Бета: нет Пеиринг: Гарри Поттер/Фред Уизли/Джордж Уизли, Гарри Поттер и др. Рейтинг: NC-17, слеш Специальное придупреждение: пренуждение, экзекуция, жестокость, изнасилование, смерть персонажей, ООС. Жанр: ангст/AU Содержание: У всякой монеты есть две стороны, не говоря уж о ребре. Такие близкие и не способные когда-нибудь встретиться, не могущие существовать друг без друга, орёл и решка [особо проницательным: да-да, читай не орёл и решка, а Гриффиндор и Слизерин] ВСЕГДА видят мир с разных сторон, но однобокий мир мёртв. Гарри предстоит убедиться в этом на собственной шкуре, посмотрев на мир с той стороны, с какой он не хотел, но на самом деле смотрел всегда... Разрешение получено.
Ответов - 6
Raiss: От себя простите погагнку за невыложенные саид стори. Но я обещаю исправится. Свеженькая седьмая часть. приготовте платочки, тазики и успокоительное. Глава 1. …Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. В.В. Маяковский, «Лиличка!». Впервые увидев под своей дверью кружку холодного чая, Гарри решил, что кто-то из Дурслей решил проявить заботу о ком-то из своей семьи – в которую Гарри, что бы там Дамблдор ни говорил в своё время по поводу защиты кровного родства, на самом деле не входил никогда – но вследствие прискорбно низкого уровня Ай-Кью перепутал комнаты. Во второй раз Гарри заподозрил, что это плохая шутка Дадли, подмешавшего в чай какое-нибудь слабительное. В третий раз Гарри не стал выливать чай и тихонько относить чашку на кухню, а потратил на неё капельку обнаружителя, оставшегося ещё с прошлого года. Результат немало озадачил Гарри: судя по всему, в чашке находился обычный чай. С лимоном и сахаром. Ввиду безопасности чая Гарри его выпил, но понимать по-прежнему ничего не понимал. В четвёртый раз Гарри выследил того, кто ставил чашки ему под дверь; как, собственно, Гарри и подозревал, это был Дадли. Вот только зачем ему это было надо? «Где-то тут зарыта собака, – думал Гарри, поднимая чашку с пола, – и она разложилась и воняет!» Допив, Гарри поставил чашку на расшатанный стол без одной ножки, в числе прочего хлама хранившийся во второй спальне Дадли, и сел на потертый ковёр, обняв колени руками. Сегодняшний «Ежедневный Пророк» валялся в углу, небрежно смятый, и укоризненно глядел на Гарри хмурой колдографией Скримджера, заверявшего население, что повода для паники нет; вчерашний, позавчерашний и все прочие предыдущие номера Гарри испепелил огоньком на собственной ладони, усеяв пеплом весь пол, потому что новости о Вольдеморте раздражали до крайности. Не остановившись на Франции, Польше и Германии, Вольдеморт прочно угнездился в Сербии, Югославии, Албании и Румынии, и, насколько понял Гарри, небезуспешно подкапывался под власти Испании. Китай на днях занял решительный нейтралитет; Египет и Япония вообще прекратили какие-либо связи с внешним миром за исключением торговых. Ответ на вопрос о том, когда рухнет Министерство магии Британии, заключался, по разумению Гарри, в пессимистичном предположении «на этой неделе» или, на худой конец, «в первой декаде августа». Хотя Гарри сомневался, что Вольдеморт, чья армия ныне по численности превышала население всей Британии, вместе взятой, станет долго тянуть с единственной страной, где ему оказывали мало-мальски стоящее сопротивление. И в это самое время Мальчик-На-Которого-Надеется-Вся-Европа сидел в доме номер четыре по Прайвет-драйв, Литтл-Уингинг, графство Суррей, пил холодный чай, подсовываемый под дверь свихнувшимся кузеном, получал от друзей и любимых, тоже ничего толком не знавших и не делавших, совершенно невразумительные письма и злился. Быть может, с чьей-то точки зрения – например, с точки зрения руководства Ордена Феникса – всё это можно было назвать конструктивной деятельностью. Но Гарри готов был в досаде и бессилии разнести весь этот чёртов дом, и только выработанный годами самоконтроль помогал ему не оставить Дурслей лицами без определённого места жительства. «Скоро мне будет семнадцать, – повторял Гарри про себя, хмурясь и кусая губы. – Мне можно будет колдовать, и сегодня Орден заберёт меня из этой дыры. И я начну хоть что-то делать, наконец!» До семнадцатилетия, однако же, Гарри оставалось ещё четыре дня, и он, посидев немного на полу, принялся в пятнадцатый раз перебирать содержимое сундука. Одежда – пара мантий и немного маггловского барахла. Всевозможные зелья. Немного пергамента, чернил и перьев – хотя уроки в этом году в Хогвартсе вряд ли будут проводиться, что-нибудь записать всегда может понадобиться. Многочисленные полезные вещички – Карта Мародёров, мантия-невидимка, медальон с запиской от загадочного Р.А.Б, руны; складной нож, медальон, показывающий врага, и зеркало – подарки Сириуса, подарки близнецов – меняющий внешность лосьон и облечённые в материальную форму заклинания. Альбом с фотографиями, ещё на первом курсе подаренный Хагридом. Несколько книг, в том числе подаренный на прошлое Рождество Ремусом ежедневник. А ещё потрёпанная тетрадь Снейпа: матово-чёрная обложка, густо исписанные пожелтевшие страницы. Гарри всё никак не мог прочесть то, что было там написано: стоило ему взять её в руки, как его что-то отвлекало – письмо, Дурсли, взбесившийся вредноскоп, отреагировавший почему-то на примерившегося укусить Гарри комара (хотя стоило бы позволить неразумному кровососущему напиться яда василиска – и пусть бы откинул крылья), и многие другие причины. Однажды под Гарри развалился ветхий стул, которому, в принципе, и так оставалось недолго жить; однажды во всём доме выключили электричество, стоило Гарри откинуть обложку тетради, и, прежде чем Гарри сориентировался и зажёг огонёк на ладони, дядя Вернон пришёл к потрясающему выводу: во всём виноват ненормальный мальчишка, каковым выводом и поспешил поделиться с Гарри – пришлось в результате переругиваться с дядей до глубокой ночи, так как наложить на него Силенцио, к сожалению, было нельзя. Казалось, судьба была категорически против того, чтобы Гарри прочёл хотя бы одну строчку из дневника Снейпа и узнал, что же произошло между зельеваром и Мародёрами. Помедлив, Гарри аккуратно зацепил двумя пальцами край обложки. В дверь постучали. «Это заколдованная тетрадка, – досадливо подумал Гарри, откладывая снейповский дневник в сторону. – На ней проклятие, как на должности учителя ЗОТС… Стоп, а кто это, собственно, стучит?» Ожидать от кого-то из Дурслей подобной деликатности было по меньшей мере бесполезно; и вряд ли это мог быть кто-нибудь посторонний. Пока Гарри раздумывал, в дверь постучали во второй раз. - Войдите, – Гарри пожал плечами и на всякий случай нащупал палочку в кармане – несмотря на брюзжание дяди и тёти по поводу «этой штуки», он не расставался с ней ни днём, ни ночью. – Дадли? Кто бы мог ожидать такой тактичности от Дадли Дурсля… и тем более почти смущённого выражения лица. - Ма сказала, тебя сегодня заберут, а мы уедем… – Дадли прикрыл за собой дверь и остался стоять у косяка. - Должны, – Гарри с любопытством склонил голову к плечу, рассматривая кузена. – Если ничего не подведёт, то меня заберут, а вас отвезут в безопасное место. А ты хотел о чём-то поговорить? - Да, – признал Дадли. - О чём? – терпеливо спросил Гарри. - О тебе. - Обо мне? И что ты хочешь обо мне знать? Дадли неловко переступил с ноги на ногу. - Я тут подумал… – «не знал, что ты умеешь…», – и всё не могу понять, почему тебя вот так забирают… а нас куда-то эво.. эвакуируют, чтобы нас не схватили, пока тебя ищут… Ты что, важная шишка среди них? - Можно сказать и так, – признал Гарри. - А… почему? Гарри вздохнул, подвинулся влево и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. - Садись, я попробую объяснить… Дадли ещё немного помялся и сел – чинно, как мальчик из воскресной школы, сложив руки на коленях и смотря куда-то в стенку перед собой. Периодически он косился в сторону Гарри, что одновременно и смешило, и настораживало. - Как бы так сказать… – с сомнением проговорил Гарри. – В общем, моих родителей убил злой волшебник. Он хотел убить и меня, но смертельное проклятие отлетело от меня и попало в него самого. У меня только шрам остался, – Гарри коснулся лба, иллюстрируя свой рассказ. – И все были очень рады, что этот волшебник погиб… моё имя знал весь Магический мир. Дети росли на сказках обо мне и том волшебнике… Потом, когда мне было четырнадцать, он вернулся, этот волшебник. Помнишь, на нас нападали дементоры – те существа, которые высасывают радость из человека? – Дадли молча кивнул. – Их присылали по его поручению… С тех пор он успел развернуться… он завоевал уже семь стран мира, и скоро английское Министерство магии тоже будет ему подчиняться. - А при чём тут ты? - Есть такое пророчество, – поморщился Гарри. – Ты ведь знаешь, что такое пророчество? - Дадли неуверенно кивнул. - Ага, хорошо… оно о том, что только я сумею окончательно убить этого волшебника. И маги по всему миру верят этому пророчеству. И тот волшебник тоже верит и хочет убить меня раньше. - А ты… правда можешь убить? - Конкретно его – наверно, – Гарри задумчиво прикусил губу. – Но он очень, очень силён… - Нет, я спрашивал про вообще… – робко поправил Дадли. Гарри удивлённо взглянул на него. - Я уже убил нескольких человек, если ты об этом. Само по себе это нетрудно… – хотел ответов на свои вопросы? Получай, дорогой кузен. - Значит, ты в любой момент мог убить меня или кого-нибудь ещё за то, что мы тебя били? – не унимался ничуть не шокированный Дадли. - Может быть. Я всё-таки был ещё маленьким тогда… мне просто не приходило в голову, – «кем вообще надо быть, чтобы ещё до одиннадцати лет переубивать всех, кто тебе не нравится? Даже Вольдеморт, помнится, начал позже…» - Но ты даже ни разу не дал сдачи, – печально сказал Дадли и повернулся к Гарри лицом – впервые за весь этот странный разговор. – Ты ведь наверняка мог что-нибудь сделать… ты же всегда был… в-волшебником… Гарри молча смотрел Дадли в глаза и целенаправленно приподнимал эмпатический щит, чтобы понять, зачем кузен сюда явился. Эмоции от Дадли шли какие-то неопределённые – будто тот сам не знал, что чувствует, чего хочет и зачем вообще сюда пришёл. Дадли нерешительно поднял руку и коснулся щеки Гарри; пальцы у него были горячие и влажные – от совершенно отчётливого волнения. Гарри от неожиданности шарахнулся и упал с кровати; Дадли с полным испуга и раскаяния лицом вскочил. - Извини, я не хотел… - Всё в порядке, – оборвал его Гарри, поднимаясь на ноги. – Только… зачем ты это сделал? - Не знаю, – честно ответил Дадли; разум Гарри омывали волны смятения – не своего, чужого. – Просто… ты себя ведёшь, как будто мы никогда не были врагами… - А мы ими не были, – Гарри присел на край стола, держа Дадли в поле зрения. – Ты просто травил меня, если мог, а я убегал… враги – это совсем другое. Это те, кого ненавидишь. - А ты меня не ненавидишь? - Нет. А что? Дадли похлопал белёсыми ресницами, соображая. - Я не знаю… – сказал он наконец. – Ты… - Я? - Ты всегда был… другой. Не такой, как все. - Я в курсе, – хмыкнул Гарри. - И раньше я не хотел, чтобы ты был другим… а потом, когда ты спас меня от ден… де-мен-торов… я подумал, что это хорошо, что ты другой, – Дадли помолчал и неуверенно добавил: - Ты как свечка. - Почему? – недоумённо спросил Гарри. - Тонкий и светишься, – Дадли сконфуженно улыбнулся. – Ты не злишься, что я до тебя дотронулся? - Нет, – осторожно сказал Гарри. – Только я так и не понял, зачем ты это сделал… Дадли, похоже, не имел никакой охоты объяснять свои таинственные порывы. Он нервно облизнул губы и сказал: - Ма недавно познакомила меня с дочкой своей подруги. Ну, ма хочется, чтобы мы потом поженились… - Поздравляю, – машинально сказал Гарри. - У неё зелёные глаза, – продолжил Дадли. – И волосы чёрные. Я спросил, носит она очки или нет. Она сказала, что раньше носила, а теперь носит линзы, но может носить очки, если мне так больше нравится. Дадли посмотрел в глаза онемевшему Гарри и добил его: - А очки у неё круглые. Только она не светится… Гарри молча переваривал информацию. «Почему на меня все слетаются, как мухи на мёд? Свечусь я, значит… хорошо хоть, нимба с крылышками нету… должна же быть какая-то чёртова причина…» - Спасибо, что спас мне тогда жизнь… с дементорами. - Не жизнь, а душу, – поправил Гарри. «Угу, спас… и всей этой спасённой душой он в меня и влюбился, ага… на розыгрыш не похоже… глупо и бесцельно… и агрессии вроде не проявляет…» - Это всё равно, – отмахнулся Дадли. – Гарри… можно, я тебя ещё раз потрогаю? Гарри нервозно поправил очки на переносице. - Я сегодня уезжаю навсегда, – напомнил он. И спустя довольно продолжительную паузу добавил: - Можно. Дадли поколебался несколько секунд и снова дотронулся до щеки Гарри – осторожно, скользяще, касаясь не столько рукой, сколько тёплым воздухом; спустился к шее, провёл по ключицам и отдёрнул руку, словно обжёгся. Взял левую ладонь Гарри в свои руки и обвёл выступающие косточки у оснований пальцев – словно запоминая их на ощупь. - Эй, ты! – заорал откуда-то из холла дядя Вернон. Дадли вздрогнул, выпустил руку Гарри и, сгорбившись, пошёл к двери. - Ты иди быстрее, – посоветовал Дадли уже у самого выхода. – А то па опять рассердится… я не хочу, чтобы он на тебя кричал. Всё ещё ничего не понимающий в этой жизни Гарри смотрел кузену вслед, и его не покидало ощущение, что как раз сейчас он совершил по-настоящему доброе дело, сам того не заметив. Дядя Вернон мучился поистине философской проблемой – верить или не верить. Он подозревал Гарри во всех смертных грехах разом, опасался за свои жизнь и имущество, требовал эксклюзивной охраны и в двадцатый раз выспрашивал все подробности. Тетя Петуния подавленно молчала, не принимая участия в разговоре; Дадли тоже молчал и смотрел на Гарри, чем сбивал последнего с мысли. В конце концов Гестия Джонс и Дедалус Дингл увезли Дурслей; Гарри, присев на подоконник, смотрел вслед машине, пока она не затерялась в клубах пыли, и он готов был поклясться, что Дадли всё время оборачивался, чтобы ещё разок увидеть кузена. - Странно всё это, – вслух сказал Гарри. Хедвиг, его единственная слушательница, сердито посмотрела на него и спрятала голову под крыло. – Эй, я не виноват, что вокруг наверняка рыскают Пожиратели! Я не мог выпускать тебя чаще… ладно, дуйся, если хочешь. «Нужно мне твоё разрешение», – говорила вся поза совы. Гарри невольно улыбнулся и соскочил с подоконника. Опустевший дом был непривычно тих; Гарри походил по комнатам, хранившим следы торопливых беспорядочных сборов, хмыкнув, забрал два блока оставленных Дадли на комоде мятных сигарет, заглянул в свой чулан – каким крохотным он теперь казался… «Как я здесь жил десять лет?», – задался Гарри вполне себе риторическим вопросом, шуганул нагло свесившегося с потолка паука и прикрыл дверь чулана. «Странно думать, что я никогда сюда не вернусь… дурацкое, злобное словечко «никогда»…» Распахнув дверь чёрного хода, Гарри наблюдал, как приземляется метла, с которой слезает Грозный Глаз Грюм – с учётом деревянной ноги в этом не было ни капли не то что грациозности, а хотя бы ловкости, но сам по себе старый аврор отбивал всякую охоту веселиться по поводу его манеры двигаться. - Стоять, – негромко велел Гарри, держа палочку наготове. – Если Вы Аластор Грюм, то скажите, что за колдографию Вы показывали мне в прошлом году. - Первый состав Ордена, – Грюм зашёлся в хриплом смехе. – Молодец, Поттер… постоянная бдительность, так держать! - Добрый вечер, сэр, – Гарри сунул палочку в карман. – Как Вы меня отсюда заберёте? - Старый добрый портключ, Поттер, – ответствовал Грюм. – Где твои вещи? - В доме, – Гарри вернулся к сундуку, метле и клетке с совой; деревянная нога Грюма сухо клацала по нежно любимому тётей Петунией паркету. - Как только ты за него возьмёшься, он сработает, – Грюм протянул Гарри деревянную расчёску, на которой не хватало нескольких зубьев. – Давай сюда свою сову, а то рук не хватит. Признав справедливость последнего утверждения, Гарри отдал Грюму клетку с Хедвиг, коснулся левой рукой сундука и метлы и правой дотронулся до портключа. Как-то всё это было… буднично. «А война – это и есть вещь будничная. Это тебе не цирк, чтобы тебя забирали отсюда с помпой, – зафыркал внутренний голосок. – Грюм и портключ – кого тебе ещё надо, чтобы отсюда уйти? Красную ковровую дорожку с оркестром?» Гарри улыбнулся, и продолжал улыбаться, когда очертания дома Дурслей померкли, сменившись тесной обшарпанной прихожей Норы. – А почему не на Гриммаулд-плейс? – первым делом осведомился Гарри, отпуская портключ. – Там безопаснее… - Так решил Орден, – весомо сказал Грюм. – Кто будет искать тебя в этом месте, когда как раз здесь не так уж безопасно? - Сомнительный аргумент, – заметил Гарри. – Кстати, кто сейчас руководит Орденом? Грюм разглядывал Гарри со странным выражением на лице – словно видел в первый раз; волшебный глаз неистово вращался, издавая скрипяще-визжащие звуки. «Забыл смазать, что ли?» - Я руковожу, – снизошёл наконец до ответа Грюм. – И профессор МакГонагалл. - То есть, на самом деле никто? – кивнул Гарри, фактически не спрашивая, а утверждая. – Вдвоём руководить невозможно… - А ты разбираешься в руководстве, ведь так, Поттер? – хмыкнул Грюм. – Как там твоя армия? - Спасибо, отлично, – вежливо сказал Гарри. – Я планирую противостоять Вольдеморту её силами. - Силами кучки школьников? – глаз завращался так неистово, что чуть не выскочил из глазницы. – Опомнись, Поттер! Тёмный лорд прикончит вас всех раньше, чем ты успеешь сказать «а»… Гарри взмахнул рукой, прося о возможности высказаться, и Грюм, сам от себя того не ожидая, замолчал на полуслове. - Во-первых, Вы переоцениваете Лорда, мистер Грюм. Во-вторых, недооцениваете мою армию. В-третьих… а разве Орден не собирается противостоять Вольдеморту? - Под твоим командованием, Поттер? – с явным скептицизмом осведомился Грюм. Гарри посмотрел старому аврору в глаза, и усмешка сползла с лица Грюма. - Я убью его, – спокойно сказал Гарри. – Вы зря в этом сомневаетесь. И моё командование, право, не так уж плохо, потому что я воюю с тех пор, когда мне был всего год. У меня солидный опыт… Аластор. Кажется, Гарри удалось поставить Грюма в тупик, потому что тот никак не отреагировал на фамильярное обращение. Несколько секунд Грюм буравил Гарри пристальным взглядом; привычный к подобного рода процедурам, Гарри буравил Грозного Глаза в ответ. - Молли! – хрипло заорал Грюм, внезапно отвернувшись от Гарри. – Принимай гостей! Со стороны кухни появилась миссис Уизли – словно уменьшившаяся в росте, со скорбно опущенными уголками губ. Гарри чувствовал её непрестанную тревогу и страх за свою семью; эти чувства гнули её к земле и лишали сна и покоя. - Гарри, дорогой! – её материнские объятия были всё так же крепки и искренни. – Какой ты худой, какой бледный… пойдём скорее, я накормлю тебя… - Спасибо, миссис Уизли, я не голоден, – высвободившись из объятий, Гарри отступил на шаг. – Могу я отнести свои вещи в комнату? - Конечно… комната Фреда и Джорджа сейчас свободна, они живут при своём магазине… – рассеянно кивнула миссис Уизли и заторопилась обратно в кухню. Только лёгкий налёт пыли говорил о том, что в этой комнате давно никто не живёт; плакаты на стенах, хаос на всех горизонтальных поверхностях… и три кровати. Гарри сел на ту, что стояла у окна – кровать Фреда; здесь он спал, накачанный лечебными зельями, перед вторым курсом; кровать была холодной и слегка продавленной, но всё такой же мягкой. Разбирать вещи он не намеревался – скорее всего, даже если Вольдеморт думает так же, как Грюм, здесь его всё же будут искать. Что, пары лишних Пожирателей не найдётся, чтобы проверить? «Дамблдор их разбаловал, – Гарри обхватил обеими руками подушку, от которой слабо-слабо пахло любимым шампунем близнецов. – Они привыкли думать, что противник такой же, как они, и с ним легко справиться...» Гарри сел, вытянул из кармана пачку сигарет и прикурил одну от огонька на ладони; подзабытый назойливый запах табака и мяты окутал его. «А на самом деле противник похож не на них, а на меня. И я знаю его лучше. Чёрт побери, как они могут так себя вести, будто Вольдеморт спит?! Не знаю, чем занимается Орден… наверно, заседает по три раза в неделю и спорит до хрипоты о дальнейших действиях. Потому что указать, что делать, некому, – Гарри глубоко затянулся. – И всё разваливается, разваливается…» - Привет! – Гермиона, Рон и Джинни ворвались в комнату без стука. – Как здорово, ты здесь… - Привет, – Гарри отсалютовал им тлеющей сигаретой. – Как дела? - Хорошо, командир… – Гарри наградил Рона уничтожающим взглядом за неуместное обращение, и рыжий смешался. - Гарри, что ты думаешь предпринять? – встревоженно спросила Гермиона. – Я читала «Пророк». Вольдеморт набрал такую силу… - Воевать, – мягко перебил Гарри. – Ничего больше не остаётся… - У него такая армия, – тихо сказала Джинни. – Их в сотни тысяч раз больше, чем нас… - Тебе страшно? - Нет, но… – она запнулась. Гарри затушил сигарету о подоконник, испачканный копотью ещё с тех пор, когда близнецы экспериментировали здесь. - Если страшно, то это нормально, – успокаивающе сказал он, не чувствуя ни малейшей склонности кого-то утешать. «Но назвался груздем – полезай, куда следует». – Разница в том, ты владеешь своим страхом, или он тобой. Да, их больше. Но мы победим. - Откуда ты знаешь, что победим? – робко спросил Рон. - Я просто это знаю, – не мудрствуя лукаво, ответил Гарри. – И вы тоже должны это знать, потому что иначе нам не победить. Гарри встал и заходил по комнате. - Если идти в бой с мыслью, что умрёшь – то умрёшь. Если воевать, зная, что победишь – то победишь, – Гарри остановился и взглянул на заворожённых его словами Рона, Гермиону и Джинни. – Вольдеморт уверен в своей победе. Он самонадеян. А мы знаем, что победим. - Почему мы это знаем? – как-то неловко, скомканно спросила Гермиона. - Потому что у нас нет выбора, – Гарри присел на подоконник и устало провёл рукой по лицу. У него не было большого навыка в произнесении пафосных речей… но надо когда-то начинать. И такая тренировка ничуть не хуже других. – Мы победим, потому что мы не можем себе позволить проиграть. Гарри помолчал, не зная, что ещё сказать, и добавил: - В конце концов, я не позволю нам проиграть. Лица у всех троих членов Эй-Пи были слегка одурманенные, словно он дал им нанюхаться дыма трав, расширяющих сознание; Гарри мысленно поздравил себя с несомненным успехом в произнесении пропагандистских речей. Он не знал, кто победит; но, опять же, совершенно необязательно, чтобы об этом было известно тем, кто будет сражаться под его началом. Крепче будут спать. - Гарри, – вдруг сказал Рон, – можно, я попробую закурить твои сигареты? - Пожалуйста, – Гарри протянул открытую пачку, из которой, уже не спрашивая, взяли по сигарете и Джинни с Гермионой. Все трое торжественно, словно исполняли какой-то ритуал – нет, нет, не надо о ритуалах, пожалуйста, не надо, – склонились к огоньку на его левой ладони. Джинни надсадно закашлялась после первой же затяжки, но быстро выровняла дыхание и упрямо продолжила; Гермиона курила осторожно, пробуя новое занятие потихоньку, аккуратно; Рон вдыхал дым своей сигареты с таким лицом, словно это были бог весть какие благовония. Прозрачный светлый дым поднимался к потолку, покрытому разноцветными пятнами, вился в вечернем полумраке, таял, впитывался в волосы и одежду. - Ужин готов! – прокричала снизу миссис Уизли. - А это не так плохо, как я думала, – Джинни по примеру Гарри затушила сигарету о подоконник. - Ага, – Гермиона подумала секунду и поступила точно так же. – Только… зачем это тебе, Гарри? Гарри пожал плечами. «Значит, вопроса о том, зачем это вам троим, не возникает?» - Помогает сосредоточиться, – сказал он наконец, потому что все трое ждали от него ответа.
Raiss: Глава 2. - Поздравляю тебя с днем рождения, – сказал Пятачок, подойдя тем временем поближе. А.А. Милн, «Винни-Пух и все-все-все». В бурную деятельность по подготовке к свадьбе Билла и Флёр были вовлечены абсолютно все – за исключением одного только пресловутого упыря на чердаке; своего организаторского таланта миссис Уизли не могла утерять ни при каких обстоятельствах. Всё усугублялось ещё и присутствием Флёр, с которой миссис Уизли была на ножах и которая желала всё делать по-своему – оформлять дом, подбирать к церемонии платья для Джинни и Габриэль (почему-то Флёр была уверена, что обе девочки должны быть одеты одинаково), составлять списки гостей… Билл благоразумно не встревал между невестой и матерью, днюя и ночуя в «Гринготтсе»; Гарри только иногда видел его за ужином – и даже без этих кратких минут, честно говоря, предпочёл бы обойтись. Но это было на самом деле неважно, потому что близнецы, как только узнали, что Гарри в Норе, перебрались туда же, препоручив магазин заботам невозмутимой Верити; и две кровати из трёх пустовали каждую ночь, пока три тела тесно сплетались под лучами лунного света. Это было счастье: солнечные, заполненные беззаботным смехом, вспышками рыжих волос, горячими поцелуями, ласковыми касаниями рук, безмятежные дни. Пир во время чумы – вот как это называлось; Гарри знал это, но всё равно был абсолютно, бесстыдно, совершенно счастлив. - Гарри, а что ты думаешь предпринять после этой свадьбы? – Фред рассеянно рисовал кончиком пальца круги на ладони Гарри. - Не знаю… может, переберусь на Гриммаулд-плейс, – с сомнением сказал Гарри и поцеловал Джорджа в плечо. – Но меня не покидает ощущение, что здесь случится какая-нибудь пакость… - Думаешь, Пожиратели не купятся на хитрую задумку Грозного Глаза? – ухмыльнулся Фред. - Ну да, вдруг они решат, что тебя надо искать как раз здесь… – поддержал брата Джордж. – И испортят Биллу с Флёр свадьбу. - Я им не завидую – связаться с Флёр, – ухмыльнулся Гарри. – Она их за это под орех разделает одними ногтями, без палочки… кстати, а как она думает приглашать свою родню? Франция ведь оккупирована… - Оккупирована-то оккупирована… - …но некоторым там предоставляется довольно много свободы. - Мама спрашивала у Флёр об этом… - …и та ответила… - …что политика – это ужасно… - …но чистокровные богатые семьи… - …при любом режиме живут неплохо… - …а у семейства Делакур – ни капли маггловской крови в жилах… - …плюс большой запас здравого смысла… - …который позволяет им не ссориться с Вольдемортом. - И как это сочетается с тем, что Флёр выходит замуж за члена единственной организации, которая оказывает Вольдеморту какое-никакое сопротивление? – приподнял брови Гарри. - Вот уж что нам неведомо, – пожал плечами Джордж. - Этих женщин никогда не поймёшь. - Говорят одно, делают другое, думают третье… – Джордж лизнул кончиком языка сгиб левого локтя Гарри, мгновенно вызвав в низу живота последнего тяжёлую жаркую волну желания. - Вас послушать, так все женщины – просто слизеринки какие-то, – рассмеялся Гарри. – Коварные и хитрые. - Может быть, – ухмыльнулся Фред. – А гриффиндорки, рэйвенкловки и хаффлпаффки просто успешно пудрят Шляпе мозги… если у этого куска фетра вообще есть мозги. - Сомневаюсь в этом, – проворчал Гарри. - Но пока что Пожирателей на горизонте не наблюдается… – Фред скользнул губами по скуле Гарри вниз, через щёку к приоткрытым губам. - …так что, может, не будем терять времени? – Джордж легонько сжал зубами сосок Гарри. Гарри был абсолютно согласен с близнецами; а если бы и не был, то его губы так или иначе были слишком заняты, чтобы высказывать протест. * * * Гарри просыпался долго, не спеша вырываться из сонной неги; давно, так давно у него не было возможности нежиться в постели, вдыхая запах кожи близнецов, слушая их размеренное дыхание и совершенно никуда не торопясь. «Мне семнадцать сегодня, – пришло ему в голову. – И я могу колдовать, сколько захочу… наконец-то». Он осторожно высвободил руку из-под головы Джорджа и щёлкнул пальцами – «Accio палочка!». Гладкое прохладное дерево, влетевшее в раскрытую ладонь, заставило его расплыться в улыбке. «А теперь вспомним уроки Трансфигурации…», – воодушевлённый Гарри уставил комнату цветами и перекрасил всё постельное бельё в гриффиндорские цвета; надписи на плакатах заставил переливаться и придал воздуху запах озона. «И никаких неприятностей с законами об ограничении колдовства несовершеннолетних…», – Гарри поцеловал близнецов по очереди в губы. - Что это? – Фред, сев на кровати, протирал сонные глаза. - Здорово… – Джордж потянулся. – С днём рождения, Гарри! - С днём рождения! – подхватил Фред. – Хотя если по правилам, то это мы должны были тебя будить… и покрасить всё в слизеринские цвета… - Зачем? – Гарри, отложив палочку на тумбочку, притянул колени к подбородку. – Цветы для вас… и гриффиндорские цвета тоже… вам нравится? - Очень, – уверил Фред и в качестве доказательства осыпал Гарри белыми лепестками; Гарри смеялся и отфыркивался, когда лепестки попадали на губы, но большая часть их застревала в спутанных волосах не то обрывками нимба, не то преждевременной сединой. – Но сегодня же не наш день рождения, а твой… - Лучший мой подарочек – это вы, – рассмеялся Гарри и потянул близнецов за собой обратно на подушки. – Если вам нравится, то и мне хорошо… Они целовались – неспешно, нежно, как будто в их распоряжении была вечность; ласкали обвивавшиеся вокруг тонких рук мягкие пряди – чёрные и медно-рыжие, оставляли багровые метки на нежной коже шей и ключиц, переплетали пальцы в подобии объятия и рукопожатия одновременно… - А всё-таки у нас есть и другие подарки, – Джордж коснулся губами местечка за ухом Гарри. – Ты ничего не имеешь против? - Пожалуй, нет, – улыбнулся Гарри, приподнимась на локтях; неуёмные лепестки посыпались из волос на лицо. – Что там у вас? В ногах кровати уже лежала солидная кучка подарков – новый вредноскоп и куча сладостей от Рона и Гермионы, ещё одна огромная куча сладостей, чернильниц с бесконечным запасом чернил, самозатачивающихся перьев и ярких открыток от членов Эй-Пи, старые золотые часы от мистера и миссис Уизли – в приложенной открытке было указано, что раньше они принадлежали брату миссис Уизли, Фабиану Прюэтту, и что дарить волшебнику на совершеннолетие часы – это старая традиция; волшебная бритва от Билла и Флёр – «мне она пока как бы и не нужна…», замшевые ножны для палочки, которые полагалось крепить на рукаве, от Джинни, потёртый мешочек из ослиной кожи от Хагрида – в письме значилось, что только хозяин может достать оттуда то, что положил; от Ремуса и Сириуса – подарочное издание «Камасутры», с запиской, где Ремус писал, что это была идея Сириуса, а Сириус добавлял, что это самый полезный подарок, что бы там ни говорили отдельные благовоспитанные оборотни; и от Тонкс – сияющий пояс из крохотных, с ноготь мизинца, золотых снитчей, скрепленных магией. Джордж распахнул тумбочку у кровати и вынул оттуда большую запылённую коробку. - Ещё до того, как мы триумфально смылись из Хогвартса… – начал Фред, загадочно ухмыляясь. - …мы неоднократно наблюдали, как ты… - …закапываешься с головой в книги… - …и сидишь в них, и сидишь… - …пока мадам Пинс не выгонит из библиотеки… - …из чего мы решили, что лучшим подарком для тебя… - …будут… - …новые… - …знания. - Поэтому мы решились… - …нарушить несколько статей законодательства… - …и из одного из архивов, где были в прошлом году… - …достали вот это… - …из секции по ментальной магии, – Джордж триумфально откинул крышку коробки; Гарри чихнул от поднявшейся в воздух пыли и заворожённо уставился на толстую стопку потрёпанных свитков, покрытых руническими письменами. - В дополнение, конечно, наши новинки, – Фред вытащил из-под кровати куда более чистую коробку, украшенную логотипом их магазина, переплетёнными буквами «УУУ». – Тут много всякого… эй, ты меня слышишь? - Знаешь, братец Дред, – серьёзно сказал Джордж, толкая брата локтем в бок, – по-моему, мы переборщили. Слишком много счастья человеку вредно, надо было поменьше свитков тырить – и так нас чуть на месте преступления не застукали... Кажется, Гарри впал в нирвану… - Никуда я не впал, – очнулся Гарри, с сожалением захлопывая коробку – не сейчас же это читать… – Слушайте, это же просто… - Удар в самое сердце? – поддел его Фред. - Что-то вроде того! – расхохотался Гарри и потянулся поцеловать одинаковые ехидные ухмылки близнецов. До завтрака ему ещё хотелось опробовать свой самый полезный подарок. Большой суматохи в честь дня рождения Гарри было решено не устраивать, только небольшой ужин – ведь на следующий день должно было состояться масштабное празднование свадьбы Билла и Флёр. Большой стол был вытащен в сад, кряжистые старые яблони вокруг были увиты зелёно-серебряными лентами, а в вечернем воздухе над столами зависли наколдованные близнецами фиолетовые фонарики, складывавшиеся в огромные цифры 1 и 7. К семи часам прибыли все гости – Хагрид, Чарли, Тонкс, Ремус и Сириус – в целях безопасности крёстный снова был под Многосущным зельем; недоставало только мистера Уизли, который ещё не вернулся с работы. - Может, лучше начать без Артура, – нервно сказала миссис Уизли, неотрывно глядя в сторону калитки. – А он подойдёт позже… Уже собравшиеся за столом гости согласно загудели – всем не терпелось попробовать огромный, с мяч для волейбола, торт в форме снитча. Над столом закружилась полоска света, сформировавшаяся в серебристого прозрачного горностая; горностай встал посреди стола на задние лапы и сказал голосом мистера Уизли: - Министр магии идёт со мной. «А он-то что тут забыл?» - Нам лучше не показываться ему на глаза, – Ремус и Сириус выскользнули из-за стола. – Когда он уйдёт, мы вернёмся, Гарри… - Министр? – обескураженно повторила миссис Уизли; горностай растаял в воздухе. У ворот материализовались мистер Уизли и Скримджер – седой, похудевший и мрачный. - Прошу извинить меня за вторжение без приглашения, – слегка склонил голову министр. – Наилучшие пожелания, – добавил он, увидев на столе торт. - Благодарю, – сказал Гарри. - Мне нужно поговорить с тобой наедине, Поттер, – без экивоков заявил Скримджер. «Опять? Ему прошлых разговоров мало?» – Есть здесь уединённое место? - Вне всякого сомнения, сэр, – вежливо кивнул Гарри, вставая. – Миссис Уизли, можно воспользоваться для разговора Вашей гостиной? - Конечно, дорогой, – миссис Уизли всё ещё была в лёгком шоке от визита министра. Скримджер прикрыл дверь гостиной, пока Гарри взмахом палочки зажигал масляные лампы; присев на диван, министр опёрся локтями о колени и заговорил. - Я полагаю, ты знаешь, что Альбус Дамблдор оставил завещание… - Теперь знаю, сэр, – вставил Гарри. - Он завещал тебе… кое-что. - Отчего же Вы тянули месяц, прежде чем передать мне это? – поинтересовался Гарри. – Что Вы хотели там найти? - Декрет об оправданной конфискации дает министру право конфисковать сомнительные артефакты… Гарри приподнял брови. - Вот как? И что же такого сомнительного мне завещал Дамблдор, сэр? Кстати, если не ошибаюсь, ничего опасного Вы в завещанном так и не нашли? Скримджер метнул в сторону разошедшегося Гарри недружелюбный взгляд и выудил из кармана свиток пергамента. - «Последняя воля и завет Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора…» Так, здесь. «Гарри Джеймсу Поттеру я оставляю снитч, пойманный им в его первом матче по квиддичу, как напоминание о заслугах, упорстве и мастерстве», – Скримджер скатал свиток и достал недовольно хлопающий крыльями мячик. – Почему Дамблдор оставил тебе этот снитч, Поттер? - Возможно, как напоминание о моих заслугах, упорстве и мастерстве? – невинно предположил Гарри. - Ты считаешь, это всего лишь символический подарок на память? - Я так полагаю, – парировал Гарри. – У меня нет ни одной причины думать иначе. - В снитче легко спрятать что-нибудь небольшое, – угрожающе сказал Скримджер. – И, коль скоро ты поймал этот снитч… - То, зная, что снитчи обладают памятью прикосновения на случай спорного захвата в матче, Вы решили, что несчастный мяч откроет все свои секреты, как только я к нему прикоснусь, – понимающе кивнул Гарри. – Что ж, остроумно… - Ты настолько прав, Поттер, что это навевает определённые подозрения, – нахмурился Скримджер. – Что ж… возьми его. - Легко, – отозвался Гарри, протягивая правую ладонь. Золочёный бочок снитча сухо стукнул по драконьей чешуе. - Ты издеваешься надо мной, Поттер? – прошипел Скримджер. - Ничуть, господин министр, – отозвался Гарри, осторожно пряча снитч в карман и возвращая руке нормальный вид. – Как видите, ничего не случилось… Скримджер некоторое время молча пытался выровнять дыхание, зло смотря на Гарри, и сумел-таки взять себя в руки. - Дамблдор завещал тебе не только это… ещё меч Гриффиндора. - И где же он? – осведомился Гарри. - К сожалению, – злорадно сказал министр, – меч Гриффиндора не принадлежал Дамблдору, чтобы покойный раздавал эту реликвию направо и налево, – «хотел бы я знать, как можно один-единственный меч раздавать одновременно направо и налево». – В соответствии с достоверными историческими источниками, этот меч может быть дарован только настоящему представителю рода Гриффиндоров. - А если Сортировочная Шляпа засвидетельствует, что я потомок Гриффиндора? – с живым интересом спросил Гарри. Скримджер дрогнул, но не сдался. - Показания неодушевлённых предметов не учитываются магическим правом… - Если не ошибаюсь, именно слова Шляпы на распределении создают своего рода магический контракт между учеником и школой, и магическое право этот контракт признаёт, – припомнил Гарри. – Тем не менее, какое доказательство, в таком случае, Вам требуется? - Сошёл бы анализ крови, Поттер – сравнить твою кровь и кровь признанного существующего потомка Годрика Гриффиндора… но таковых потомков не осталось, – открыто ухмыльнулся Скримджер. - Иными словами, – кивнул Гарри, – Вы просто забрали меч себе, не выполнив волю покойного и фактически обокрав меня, как нынешнего законного владельца меча, – Скримджер начал багроветь. – Вынужден Вам сказать, что разочарован Вами. Вместо того, чтобы предпринимать что-то против Вольдеморта, Вы запираетесь в своём кабинете, прячете подальше исторические ценности, чтобы не отдавать тому, кому они завещаны, и потрошите снитчи… а тем временем Пожиратели бегут из Азкабана, пока невинные люди там остаются, Вольдеморт набирает силу и захватывает страну за страной… но, кажется, Вас совсем не заботит, что очередь Британии не за горами… - ТЫ СЛИШКОМ МНОГО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ!! – Скримджер вскочил на ноги, выхватывая палочку, и ткнул ею в Гарри; на футболке Гарри появилась прожжённая кончиком палочки дыра. – ТЫ МОЖЕШЬ НОСИТЬ СВОЙ ШРАМ, КАК КОРОНУ, ПОТТЕР, НО Я НЕ ПОЗВОЛЮ, ЧТОБЫ НАГЛЫЙ ЮНЕЦ УКАЗЫВАЛ МНЕ, КАК ДЕЛАТЬ МОЮ РАБОТУ… Гарри спокойно положил руку на плечо Скримджеру; министр вскрикнул и отшатнулся. На его мантии красовалась дыра размером с ладонь, открывавшая испачканную копотью кожу; края дыры слегка дымились, пахло палёным. - Не забывайтесь, министр, – голос Гарри был спокоен, но теперь в нём не было ни грана наигранной вежливости. – Вы плохо делаете свою работу, и Вы это знаете – иначе так не вскинулись бы. И если Вы позволяете себе нападать на меня – я отвечу тем же. Что бы я ни сказал, я не вышел за рамки разговора. Вам не кажется, что Ваше самообладание должно быть прочнее, чем самообладание какого-то юнца? Скримджер, тяжело дыша, смотрел на Гарри, и последний читал в карих глазах желание убить. Просто убить на месте. За то, что прав от первого до последнего слова. Дверь гостиной распахнулась; мистер и миссис Уизли вбежали в комнату. - Мы подумали… мы слышали… – пролепетал мистер Уизли, глядя на палочку Скримджера, всё ещё направленную на Гарри. - Крики, – закончила миссис Уизли неуверенно; её глаза расширились при виде прожжённой дыры на плече министра. Скримджер отошёл от Гарри на пару шагов. - Всё в порядке, – сказал он с усилием. – Мы… э-э… разговаривали. «Ну да, что-то вроде того», – мысленно признал Гарри, сдерживая смех. - Кажется, – Скримджер с видимым усилием взглянул в лицо Гарри, – ты думаешь, что Министерство не желает того же, что и ты… Это не так. Мы должны работать вместе. «И это моё последнее предложение», – обозначилось на лице министра. - Мне не нравятся Ваши методы, министр, – честно ответил Гарри, проводя кончиками пальцев по беловатому шраму на тыльной стороне правой ладони, утверждавшему: «Я не должен лгать». – Нам больше не о чем разговаривать. Скримджер ушёл, не прощаясь. Гарри сострадательно покачал головой, глядя ему вслед. При открытом захвате Министерства его убьют первым… Нервозность, вызванная визитом министра, быстро прошла; хотя мистер и миссис Уизли время от времени заинтригованно косились на Гарри, умолчавшего о некоторых подробностях беседы со Скримджером, конкретно – о том, почему у него была прожжена мантия. Ужин закончился скоро; всем, в том числе и Гарри, было не до праздников в эти дни. Большинство гостей ночевали в Норе, так как были приглашены и на завтрашнюю свадьбу; но Хагрид, который в перенаселённой Норе попросту не поместился бы, разбил для себя палатку на соседнем поле, и Ремус с Сириусом отправились на Гриммаулд-плейс. Гарри задержался у стола, когда миссис Уизли пошла искать комнату, где бы оставить переночевать Тонкс. Остатки торта всё ещё были на столе. Гарри отломил кусочек сахарной глазури; та раскрошилась в пальцах, и он слизнул её. - Тебе понравился мой подарок? - Очень. Спасибо, Джинни, – улыбнулся Гарри. – Я буду им пользоваться. - Я рада, – свет фиолетовых фонариков бросал на лицо Джинни странные блики, делая её старше, чем на самом деле. – Хочешь? Я сама это готовила… - Что это? - Малиновое желе. - Хочу, – Гарри не был голоден, но обижать Джинни ему не хотелось, и он принял маленькую прозрачную пиалу, наполненную ярко-красным желе, куда была предусмотрительно вставлена серебряная чайная ложечка. – Вкусно, – признал он после первой ложки. – Что ты сюда добавила? - Ничего особенного, – Джинни пытливо всматривалась в лицо Гарри, словно ища подтверждений тому, что ему действительно нравится. – Немного ванили и сахара. Гарри… - Что? - Давай пройдёмся, – Джинни кивнула в сторону тёмной части сада. – Я хотела с тобой поговорить… о занятиях Эй-Пи. - Конечно, – Гарри двинулся в сторону окутанных темнотой деревьев, прихватив желе с собой – оно и вправду было замечательным. – Что ты хотела спросить? - В этом году мы продолжим собираться? - Не знаю… – Гарри задумался, сунув в рот ещё ложку желе. – Понимаешь, началась война… и Эй-Пи станет полноценным боевым отрядом. Нет смысла устраивать зачётные занятия – битвы обеспечат нам достаточно практики. Надо подумать о возможности тренировок для всех – в плане элементарных вещей, защиты и какого-нибудь нападения… здесь бойцы Эй-Пи, опытные и умелые, будут тоже нужны. Конечно, я постараюсь найти время на отдельные тренировки для первого состава армии… Что-то не нравилось Гарри; опасности не было, но что-то было не так. Неправильно. - Тебе не жарко? – внезапно спросила Джинни. - Есть немного, – Гарри оттянул воротник футболки, давая холодному воздуху доступ к телу. – Джинни, зачем ты это спросила? Я всё равно скажу это всей Эй-Пи, когда вернусь в Хогвартс… - Ты доел желе, Гарри? Серебряная ложечка звякнула о стекло пиалы. - Джинни… - Нет, – торопливо сказала Джинни, – я не Пожиратель под Многосущным зельем или кто-то в этом роде. И это не яд, то, что было в желе. - Что там было? – Гарри прислонился к дереву; странный жар пылал под кожей Гарри. - Приворотное зелье, – прошептала Джинни. – Кратковременное… на час… просто желание… просто влечение к тому, кто его готовил. Я… - Зачем, Джинни? – перед глазами Гарри плавали круги; ярко-рыжие волосы Джинни, отражавшие лунный свет, мерцали, расплывались бесформенным огненным пятном; белый овал лица то терял очертания, то вновь обретал ясность. – Зачем? Мне плохо… - Я люблю тебя, – беспомощно сказала Джинни. – Я люблю тебя… а ты любишь Фреда и Джорджа. Ты с ними… ты по ночам с ними… один раз, пожалуйста, побудь со мной, Гарри... - Если это приворотное… – Гарри жадно вдохнул ночной воздух, – то почему ты спрашиваешь? Почему просишь? Он притянул к себе за плечо слабо пискнувшую Джинни и поцеловал; навязанное желание бурлило в его крови. - Ты уже когда-нибудь занималась этим? – Гарри лизнул краешек горячего маленького уха. – С Майклом? - Н-нет… – Джинни истерически хихикнула. – Гарри… а ты отверстия не перепутаешь? - Я гей, Джинни, но не идиот ведь… – он снова поцеловал её и, подчиняясь слепому, неправильному, нерассуждающему желанию, мягко опустил её на траву. Холодно… Мерлин, как холодно… Гарри попытался пошевелиться и обнаружил, что всё тело ноет из-за неудобной позы. «Какого Вольдеморта я разлёгся под деревом в саду, да ещё так?..», – Гарри сел, преодолевая головокружение, и принялся массировать затёкшую левую руку. «Как я здесь вообще оказался?», – Гарри не мог вспомнить, как здесь очутился, и это настораживало. Последним, что он чётко помнил, были липкие крошки сахарной глазури на пальцах; а потом резко наступал туман, окрашенный странными алыми бликами. И темнота. Такая же непроглядная, как вокруг. «Так или иначе, надо вернуться в дом, близнецы, наверно, уже беспокоятся…» Фред и Джордж, одетые, сидели на кровати и разговаривали вполголоса; два огонька света на кончиках их палочек разгоняли темноту. - Гарри! Мы уже думали идти тебя искать… где ты был? - Не помню, – Гарри сбросил кроссовки и рухнул на кровать рядом с близнецами, закрыв глаза. – Очнулся под деревом в саду… как туда пришёл, не помню, что там делал, кроме того, что лежал, не знаю… Фред тревожно коснулся лба Гарри. - Температуры нет. - Там было адски холодно, под этим деревом, – пожаловался Гарри, не открывая глаз. – И всё затекло… - С кем ты разговаривал перед этим или что делал? – уточнил Джордж. - Мерлин его знает… помню, что задержался на минутку, хотел отломить себе сахарной глазури от остатков торта. Отломил немного и даже съел… а дальше туман… какой-то красный туман… - Красный? – близнецы в четыре руки сдёрнули с него одежду. – Вроде ты не ранен… и шрамов свежих нет… - Необязательно, что это была кровь, – критически заметил Гарри. – Не она одна красного цвета. - И хорошо, что не кровь, – успокоенно сказал Джордж. – Больше ни на что не жалуешься? - Холодно, – сказал Гарри. – До сих пор. Мой огонь категорически против того, чтобы валяться на холоде. - Так может, тебя согреть? – игриво предложил Фред; его руки, обнявшие Гарри, были заботливы и серьёзно-нежны не в пример голосу. - Согрейте, – согласился Гарри. – Голова кружится… Джордж коснулся губами его губ; провёл языком по дёснам, согрел дыханием ямочку на подбородке. Фред целовал ладонь Гарри, медленно, тщательно, каждый холмик, проводил языком по каждой линии. - У тебя длинная линия жизни, Гарри, – заметил он, на секунду оторвавшись от своего занятия. – Это хорошо… - Хиромантия – неточная наука, – фыркнул Гарри, расстёгивая рубашку Фреда и обхватывая губами его сосок. - Экий ты, Гарри, вредный, – с долей укоризны заметил Джордж, скользя пальцами вдоль рёбер Гарри; лёгкие прикосновения заставляли тянуться следом, оставляли пылающие следы на холодной коже. - Не вреднее вас двоих, – возразил Гарри и стянул с Джорджа джинсы. - А каждого по отдельности – вреднее, – хором не остались в долгу близнецы, укладывая его на спину. Гарри улыбнулся и потянулся, давая Фреду и Джорджу время раздеться окончательно. Как правило, оба делали это быстро. Горячие, гладкие, сильные тела; Гарри обнимал обоих, упиваясь их жаром, вдыхая их запах, целуя их – словно в последний раз видел давно-давно, словно не целовал обоих только этим утром, словно пил с их кожи живую воду. Губы Фреда сомкнулись на прижатом к животу члене Гарри; влажное обволакивающее тепло, неторопливая ласка… выгибаясь, Гарри стонал в рот Джорджу. И под руками и губами близнецов проходило ощущение неправильности, ощущение ошибки; исчезал навязчивый вкус малины на языке, вытесненный, выбранный до последней капли глубокими поцелуями. - Deungo, – Гарри провёл появившейся на пальцах смазкой полоску от крестца Джорджа в самую ложбинку; Джордж слегка раздвинул ноги, и Гарри, снова шепнув заклинание, ввёл один палец в тесный, обжигающий канал. Джордж тихонько вскрикнул, когда Гарри нащупал простату и погладил; Фред поднимался вверх поцелуями по телу Гарри. Джордж взял брата за руку и потянул его к себе. Гарри ввёл ещё два пальца; Джордж подался вперёд, вырвав у Гарри короткий стон. Фред откинулся назад, спиной на грудь Гарри – встретить губы, обернувшись, поцеловать их, сухие, горячие, в твёрдых нитках шрамов с мягкой, податливой плотью между… Ещё минута – и Гарри вошёл в Джоржа, едва не задохнувшись от тесноты, от податливости тугих мышц, от готовности, с какой Джордж обхватил его талию ногами. И от этой тесноты, от этой податливости забывалось ощущение инакости, ощущение чего-то другого, совсем, совсем другого, уходило, отступая перед неуклонно наступавшим, как прилив, удовольствием, наслаждением; Гарри двигался быстро и сильно, почти ожесточённо, целовал плечи и шею Фреда, скользил покрытыми смазкой пальцами по животу Джорджа, чувствуя, как рефлекторно сжимаются мышцы под прикосновением, и все трое были одним-единственным существом, и кайф умножался в три раза, губы к губам, сплетение пальцев, касание кожи, яростные толчки, стоны, перехватываемые у самого рта, липнущие к лицам волосы, жар, рассеянный, постоянный жар обнимал их мягко-мягко, словно вода, и проникал в них с воздухом, впитывался через поры, обвивал мокрые от пота волоски на телах... И когда этого жара стало слишком много, оргазм накрыл Гарри кипящей волной, слишком хорошо, слишком для одного человека, но когда трое – один, это вполне можно пережить, это нужно пережить, задыхаясь от кайфа, сдавленно крича, судорожно сжимая пальцы, прильнув телом к телу, прижимаясь, обнимая, выдыхая, выгибаясь дугой, втроём, вместе, как один, потому что на троих – одна общая любовь, пронизывающая, как электрический ток… - С днём рождения, Гарри, – Фред укрыл его одеялом, обессиленного, опустошённого, счастливого. - С днём рождения, – Джордж взял его за руку под одеялом. Гарри слабо улыбнулся, притянул обоих к себе поближе – так, чтобы утром не выбрались из кольца его рук, не разбудив – и заснул. Всё было правильно. Совсем всё. * * * «Эта тетрадь – собственность Принца-Полукровки. 08.09.1976. Не то, чтобы я на что-то претендовал в литературном плане. Я имею в виду, к этому у меня нет таланта. Всегда думал, что слова «талантливые люди талантливы во всём» – враньё. Можно плюнуть в лицо тому, кто возьмётся утверждать, что у меня нет таланта к зельям и Тёмным Искусствам, но писать, рисовать и прочую дребедень – это я даже пробовать не возьмусь. И те стихи, которые я летом писал – ерунда… так, бумагу марал. Мангусты, змеи… фигня какая-то в голову лезла. А этот дневник я завожу просто потому, что надо же куда-то писать, потому что весь учебник по Зельеварению на этот год я уже исписал за конец августа. Либациус Бораго – идиот; все рецепты просто кошмарны. А вообще не пойму, перед кем я тут распинаюсь – всё равно никто никогда этого не прочтёт, только я. Уж защитных заклятий на этой тетради достаточно… Впрочем, всегда приятно поговорить с умным человеком, не так ли? Вчера неожиданно получил письмо от Люциуса Малфоя. Пишет, что мои результаты СОВ заинтересовали одного влиятельного человека… и что у меня есть шанс поработать сразу по окончании школы на одну очень внушительную организацию. Туман в каждой строчке, одним словом; и как будто я не знаю, где лежит самый вкусный сыр. А главное, я его никогда не интересовал, да и пересеклись мы на один год и совсем не общались… а о чём, собственно, может говорить блистательный аристократ, староста школы, богатый и влиятельный, с нищим полукровкой-первоклашкой? «Подай-принеси» – это было… На письмо не ответил, и не собираюсь. Позавчера мои вилка и нож за ужином взбесились и заскакали по столу; Поттер и Блэк за своим столом подыхали со смеху. Ненавижу. Поганые гриффиндорские придурки. А со Слизерина за «неуместные забавы» МакГонагалл сняла десять баллов, и Слагхорн укоризненно косился. То ли они все слепые, то ли тоже думают, как Поттер и Блэк, что это забавно. Ненавижу. Ненавижу-ненавижу-ненавижу. 12.09. Новый учитель защиты – полное ничтожество. Кое-как выучился на аврора, в первой же операции по собственной дурости потерял правую руку – почти как этот гриффиндорский недоумок, Гиджен, который остался без глаза, когда попробовал подлезть под Дракучую иву. Колдует этот горе-преподаватель левой, через пень-колоду… хотя, может, он и правой так же колдовал, не знаю. И мы проходим БОГГАРТОВ. На шестом курсе. Умереть не встать. Выяснилось, что я ничего не боюсь. Ну или боггарт не переварил мои страхи, потому что, стоило этому «учителю» открыть передо мной шкаф с боггартом, как тот вытек оттуда коричневым облачком, жалобно хлопнул и исчез. И всё, пшик. Не могу сказать, что при виде этого облачка мне было хоть сколько-нибудь страшно. Гриффиндорцы сначала ржали, а потом, когда боггарт больше не появился ни перед кем, заткнулись, потому что ничего не поняли. Собственно, я тоже ничего не понял; но созерцать их озадаченные физиономии было приятно. Ждали сегодня у теплиц, пока придёт Спраут – она почти на пятнадцать минут опоздала. И, конечно, Гербология у Слизерина проходила вместе с Гриффиндором – кто бы сомневался. Мне кажется, те, кто составляет расписание, очень веселятся, предвкушая эту вечную грызню между факультетами. - Эй, Сопливус! – Блэку опять скучно; лучше бы попробовал хоть раз в жизни учебник в руки взять. – Может, тот боггарт испугался твоей сальной шевелюры, а? Кто знает, чего боятся боггарты… - Чего бы они ни боялись, но точно не таких идиотов, как ты, – отвечаю я. – Помнится, для тебя он превратился в твою мамочку? Как это мило… - Заткнись, ты, сальный ублюдок!! – Блэк быстро выхватывает палочку, но я быстрее. - Хочешь дуэли? – спрашиваю. – Я тебя отправлю в больничное крыло, и ты с полным правом отлежишься там, пока тему боггартов не закончим. А то ещё в штаны наделаешь в следующий раз… - Reducto! – орёт Блэк во всю свою дурную глотку, я кричу «Protego» и слышу, как за моей спиной Обри и Стеббинс торопливо делают ставки на исход «дуэли». Стеббинс за Блэка, Обри за меня. Тут Поттер резко выскакивает вперёд и бьёт Блэка по руке. - Сириус, с ума сошёл?! Спраут идёт! Хочешь факультет без баллов оставить? Блэк смотрит на Поттера – а глаза мутные от злости. Кажется, сейчас просто так на людей будет бросаться, без палочки – как бешеный бык. Нет, не стал бросаться. А жаль, был бы повод упечь его в психиатрическое отделение Сейнт-Мунго… - Мы с тобой ещё не закончили, Сопливус, – цедит сквозь зубы. – Если не трусишь, то сегодня в полночь в Трофейном зале договорим… - Это свидание? – ехидно спрашиваю. – Поттер с Люпином ревновать не будут? Он бы, наверно, опять палочку вытащил, но как раз Спраут открыла теплицы и всех туда загнала. Обри и Стеббинс были жутко разочарованы и решили с утра посмотреть, кто окажется у мадам Помфри. Ха. Я не трус, но и не идиот же…»
Raiss: Глава 3. О том, что последовало далее, мой потомок, написаны романы и сложены песни – все сплошь враньё. Виктор Ночкин, «Под знаменем Воробья». В целях конспирации Гарри присутствовал на свадьбе под видом некоего Барни, рыжего и кудрявого пухлого мальчишки, якобы одного из многочисленных кузенов семьи Уизли. Большая порция Многосущного зелья горчила на языке, несмотря на конфету, врученную сострадательной Гермионой при виде мученического лица Гарри; солнце сверкало, отражаясь от золотистых лент и шаров, украшавших сад. Это было, в принципе, красиво, но слишком уж аляповато, как-то подавляюще роскошно… вполне, впрочем, в духе Флёр. С трёх часов до самого вечера Гарри, Рон, Фред и Джордж, вооружённые списками, встречали гостей и рассаживали по местам – на, конечно же, позолоченные стулья – в огромном шатре; глаза Гарри, непривычные к тому, чтобы смотреть на мир не сквозь призму очков, периодически слезились, а ноги были готовы отвалиться от бесконечной беготни к шатру и обратно, голова распухла от щебета гостей. «Какое счастье, что у меня никогда не будет свадьбы», – с отвращением думал Гарри, даже в самые тягомотные дни в Хогвартсе так не выматывавшийся. Там хотя бы исхоженные по лестницам километры имели какой-то смысл, в отличие от всей предсвадебной суеты. - Добрый день, – Гарри кивнул Луне Лавгуд и её отцу; оба были в солнечно-жёлтых мантиях, а у Луны в волосах непонятным Гарри образом держался подсолнух. В целом, это выглядело довольно мило – если приспособиться к почти кислотной яркости наряда. – Позвольте, я провожу вас к вашим местам… - Привет, Гарри, – поздоровалась Луна так непринуждённо, будто никакого Многосущного зелья Гарри сегодня и не пил. - Как ты меня узнала? – улыбнулся Гарри. Общение с Луной никогда не бывало скучным. - У тебя всё то же выражение лица, – охотно пояснила Луна. – Как будто ты всё время ждёшь удара в спину. Надо сказать, в этом облике ты смотришься глупее, чем обычно. - Я в нём не навсегда, – оптимистично сказал Гарри. - Это хорошо, – серьёзно кивнула Луна. Ей отец, всё это время разговаривавший с кем-то другим, закончил свою беседу – Гарри не был уверен, но ему показалось, что он слышал слова «морщерогий кизляк» – и обратил своё внимание на дочь и её собеседника. - Ксенофилиус Лавгуд, – немного церемонно представился он, протянув Гарри сухую бледную руку. – Мы с дочерью живем сразу за холмом. Было так мило со стороны семьи Уизли пригласить нас на праздник! Гарри с некоторым сожалением проводил Лавгудов к их местам – они были, на его вкус, самыми вменяемыми из приглашённых, и говорить с ними было приятно, несмотря на их своеобразный взгляд на мир – а может быть, именно благодаря этому взгляду. - Уильям Артур, берёшь ли ты в жёны Флёр Изабель … Гарри откровенно скучал; к его досаде, место ему выделили в передних рядах, где сидели семьи брачующихся – уж коль скоро он был назван кузеном, и заняться чем-нибудь полезным, например, начать читать один из подаренных Фредом и Джорджем свитков, украдкой сунутый с утра в карман мантии, было невозможно. «Скорей бы уже официоз закончился…» Билл выглядел так, словно чувствовал себя крайне неуютно в строгой парадной мантии и с большой белой розой у горла; Гарри сдержал ухмылку, вспомнив эпатажные драные джинсы и майки с изображениями движущихся черепов, которые Билл носил в то лето, когда они с Гарри были вместе. «Хотел бы я посмотреть, как Флёр отреагирует на своего «’еспектабьельного» мужа в таком наряде… сожжёт всю ересь в камине, наверно». Миссис Уизли и мадам Делакур, не скрываясь, рыдали от умиления, сидя в первом ряду; им вторил Хагрид, от избытка чувств трубно сморкаясь в свой огромный носовой платок. Даже Гермиона выглядела так, будто готова была разреветься, и Гарри только дивился накалу эмоций, вызванных этим трагифарсом. Хотя, быть может, остальные принимали нервозность и глухую тоску жениха за волнение в такой знаменательный день – вряд ли здесь было много эмпатов… - …тогда я объявляю вас мужем и женой. Серебряные звёзды взлетели над головами Билла и Флёр, закручиваясь в подобие спиралей – «это что, аллегория на тему того, как их неумолимо засасывает смерч совместного бытия?»; золотые шары, до того освещавшие площадку непосредственно церемонии, лопнули, и из них вылетели золотый колокольчики и крохотные птицы – всё это добавило шума в и без того неспокойный шатёр. «Я хочу тишины, можно мне немножко? Хотя бы пригоршню…» Гарри был несказанно счастлив, когда шатёр превратился в навес и гости равномерней распределились по саду – так их голоса были тише. Терпковатый чай из листьев вишни и цветков липы помог Гарри расслабиться; устроившись за столиком, Гарри с философским смирением наблюдал за танцами под аккомпанемент музыкантов в – кто бы сомневался – золотистых переливающихся пиджаках. «Флёр прямо как сорока… зачем столько блестящего?» - Скучаешь? – поинтересовались Фред и Джордж, приземляясь за его столик. – Чёрт, ты рыжий – это просто извращение какое-то… - Ну, дракон из меня получается тоже рыжий, – ухмыльнулся Гарри. – Скажете, что тоже извращение? - Дракон – это совсем другое дело, – авторитетно заявил Фред. – Кстати… - …мы так и не покатались на драконе, – лукаво добавил Джордж. – Вся Эй-Пи каталась, а мы нет… - Обязательно покатаю, – рассмеялся Гарри. – Только не сейчас, сами понимаете… а то миссис Уизли и Флёр меня сгрызут на пару за то, что я им весь вечер испортил. - Почему испортил? – невинно хлопнув ресницами, удивился Фред. – Такое экзотическое развлечение, самый настоящий дракон… эту свадьбу надолго запомнят! - Ага, – саркастически поддакнул Гарри. – Очень хорошо запомнят, как большинство гостей с визгом разбегутся, а меньшинство отважных под руководством Чарли оглушат незадачливого дракона над садом… и это окажется Гарри Поттер. Такое не забудешь, – Гарри с лёгкой укоризной покосился на ухохатывающихся близнецов. – Покатаю я вас, непременно… - Гарри, – Джордж внезапно прекратил смеяться, – ты когда зелье пил в последний раз? У тебя глаза зеленеют, и шрам проявляется… Что-то огромное и серебряное прорвалось сквозь навес над танцплощадкой; все танцующие замерли, музыканты в недоумении прекратили играть, глядя, как серебристая тень сгущается, становится неправдоподобных размеров рысью и глубоким баритоном Кингсли Шеклболта произносит: - Министерство пало. Скримджер убит. Они наступают. В первые секунды все молча осмысливали новость; а потом началась паника. Кто-то кричал, кто-то истерически визжал, кто-то пытался аппарировать куда-то, кто-то выкрикивал защитные чары. Гарри вспрыгнул на стол, стукнув по нему палочкой – ножки стола мгновенно удлинились на пару метров – и коснулся кончиком палочки своего горла: - Sonorus… Тихо!! – выработанный долгими занятиями с Эй-Пи командный тон подкрепился чарами Сонорус, разнесшими его голос по всем уголкам сада и дома. – Женщины пусть берут детей и аппарируют отсюда, быстро, а кто не может – бегом к камину! – «каминную сеть, конечно, контролирует Министерство, но если захват случился только что, то есть шанс, что все успеют проскочить…» – Мужчины и члены Эй-Пи, палочки наизготовку, накладывайте на себя щиты, ЖИВО! Несомненно, тому, что все без разговоров подчинились невесть откуда появившемуся Гарри Поттеру, способствовал только глубокий шок, в котором пребывали гости; всё же на свадьбе они не ожидали подобных новостей… «У тебя всё то же выражение лица. Как будто ты всё время ждёшь удара в спину». Не мешало бы и всем остальным ждать удара в спину – больше было бы шансов выжить. Люди в чёрных плащах и белых масках хлынули на танцплощадку; но там их уже встречали только взрослые мужчины – вместе, впрочем, с Гарри, Гермионой, Роном, Луной и Джинни. Гарри поспешно наложил на себя Protego и хотел спрыгнуть со стола, чтобы присоединиться к завязавшейся магической драке, как сразу пятеро Пожирателей, не сговариваясь, швырнули в него по Ступефаю. Пять Ступефаев прошли сквозь его защиту легко, как нож сквозь горячее масло; Гарри подбросило в воздух и несколько раз перевернуло. Драконьи крылья за человеческой спиной вспороли горячий воздух, отчаянно замелькали, пытаясь удержать Гарри в воздухе; он перевернулся ещё несколько раз, шепча все щитовые чары, какие помнил, и кое-как выровнялся, зависнув над переквалифицировавшейся в поле битвы танцплощадкой, учащенно хлопая крыльями, как диковинная птица. Ему не было нужды пользоваться вербальными чарами; холодная злость придавала ему сил и помогала сосредоточиться. Seco, Sectumsempra, Petrificus Totalus, Intervenio vitam – новые щиты, старые истончились под бешеным градом заклятий – Reducto, Stesio, Rejicio, Torreo, Impedimenta – снова щиты, Пожиратели в первую очередь хотят убить его, не кого-то ещё – Stupefy, Locomotor Mortis, Pello… Гарри кругами метался над битвой, безошибочно посылая заклятия в Пожирателей – да и трудно было бы перепутать их с наряженными в праздничные мантии гостями; полётом это нельзя было назвать – человеческое тело чувствовало себя в воздухе крайне неуютно, не зная, куда деть руки и ноги, но превращаться в дракона, во много раз большую мишень, было рискованно, и драконьи крылья были, в конце концов, достаточно велики, чтобы держать в воздухе с пару десятков таких тощих мальчишек, как Гарри. Три минуты боя… Луна хватает отца за руку и с недевичьей силой отталкивает себе за спину, встречая нападающего Пожирателя Ступефаем… Гермиона и Джинни сталкиваются спиной к спине, рыжие и каштановые волосы смешиваются, безостановочные вспышки заклятий слепят… Миссис Уизли падает, ударенная красным лучом заклятия; близнецы одновременно посылают в того, кто напал на их мать, светло-голубую вспышку Intervenio vitam… Пять минут боя… Рон подхватывает упавшего Чарли, бешено кричит Ennervate; мистер Уизли – кажется, впервые в жизни – выкрикивает Avada Kedavra, и Пожиратель падает… Зачем-то не дезаппарировавшая Флёр кидается на врагов без палочки – вейловская сущность видна, когти, перья; три зелёных луча на миг заключают её в смертоносный кокон… Ремус методично отстреливает Пожирателей с помощью Stupefy Maxima, его лицо искажено; удар в спину чьим-то Петрификусом – и он падает, роняя палочку из рук… Восемь минут боя… Чьё-то Seco пробивается сквозь край защиты Гарри, задевает руку – красные капли, смертоносные капли рассеиваются над боем, как первые капли моросящего дождя – несколько человек падают, Гарри не видит, кто именно, он восстанавливает защиту и наскоро лечит порез, шипя от боли, свои не должны пострадать… Мантия Билла горит, это Torreo; Гермиона, на секунду отвлекшись, сбивает пламя выведенным Гарри контрзаклинанием и продолжает драться… Чарли, приподнявшись на локте, посылает Ступефаи в гущу Пожирателей… Одиннадцать минут боя... Луна корчится под Crucio… Reducto пробивает крыло Гарри, и он теряет высоту, больно держаться на воздухе, так больно… Джинни во всё горло кричит Pello, и Пожирателя впечатывает в стену Норы, он медленно сползает, оставляя за собой кровавый след… Четырнадцать минут боя… Ступефаи попадают в Хагрида, не причиняя видимого вреда, и мирный лесничий, в жизни не обидевший и таракана, обрушивает на ближайшего Пожирателя стол, просто прихлопывая, как муху… Мистер Уизли зажимает рану на боку, сквозь пальцы бьёт кровь, Рон отбивается за двоих… Гарри, отчаянно пытаясь не падать, снижается – одному Пожирателю достаётся Sectumsempra, другому просто носком кроссовки в челюсть – голова запрокидывается, заторможенно, как в замедленной съёмке, из-под белой маски летят вперемешку алые капли крови и светлые обломки зубов, Avada Kedavra свистит где-то над плечом, обдаёт холодом… Шестнадцать минут боя… Хлопки аппарации, ругань, крики «Отступаем!..»… Всё. Нет масок вокруг; нет плащей. «Они ушли». «Мы победили». «Мы выиграли этот долбаный бой», – Гарри всё-таки упал – метров с полутора; крылья беспомощными тряпками распластались справа и слева от него. Холодный гладкий пол под щекой пах кровью. «А я ещё жив, кто бы мог подумать…» - Гарри!! Гарри, Гарри… Гарри, ты жив?.. – «и какого же, интересно, они ждут ответа?» - Пока да, – Гарри рывком приподнялся на локтях и устало закрыл глаза; крылья, недовольно шелестя, исчезли. Их придётся лечить отдельно, иначе при следующей трансформации они останутся такими же: окровавленными, продырявленными… на таких дракон далеко не улетит. – И здоров. Вы в порядке? - Всё хорошо… мы дерёмся лучше, чем они, – немного истерически хихикнул Фред. – Чёрт побери, Гарри… - Всё хорошо, – успокаивающе сказал Гарри. – Сегодня мы победили… Фредди, Джорджи, сбегайте в дом, там у меня в сундуке есть обезболивающее, кровевосстанавливающее, общеукрепляющее и заживляющее, от внутренних повреждений… что есть в домашней аптечке, всё тащите тоже. - Есть, командир, – абсолютно серьёзно ответил Джордж и потянул брата за рукав. – Пойдём… Гарри встал, слегка пошатываясь, и оглядел поле «великой битвы». Оглушенные, парализованные и убитые – свои и чужие – валялись на танцплощадке; Рон, стоя на коленях рядом с привалившимся спиной к дереву отцом, лихорадочно пытался остановить кровь, текущую у того из раны, Билл держал на весу обожжённые руки, Гермиона методично лечила многочисленные порезы на теле бессознательной Джинни, Тонкс дрожащими губами раз за разом повторяла Ennervate, направив палочку на Ремуса… «и почему я всегда был уверен, что именно так тошнотворно это всё и будет выглядеть?» - Тонкс, он в сознании, он только парализован, – Гарри мягко отстранил руку Тонкс, опустившись на колени рядом с оборотнем. – Finite Incantatem. Ремус, ты в порядке? - Да, – слова давались Ремусу с трудом, но сел он без особых усилий. – Как ты, Гарри? - Отлично. Ремус, ты можешь связаться с Хогвартсом? Вы предусмотрели что-нибудь на такой случай, что-нибудь, не контролируемое Министерством? Аварийные портключи, например, зеркала, как то, что было у Сириуса и моего отца? – Ремус кивнул. – Тогда немедленно свяжись с Хогвартсом, пусть сюда прибудет мадам Помфри. У нас много раненых, им нужна помощь… - Да, Гарри, – Ремус встал; что-то странное мелькнуло в медово-карих глазах, и он добавил: - Да, командир. «*****». Но долго думать было некогда. - Рон, это делается не так… Curo! – глубокий порез на боку мистера Уизли затянулся – еле-еле, тонкой плёнкой. – Curo! – стало выглядеть надёжнее. – Следи, чтобы кровь не текла. Сейчас принесут зелья, я скажу, что делать дальше… - Чарли, как ты? – драконовед досадливо смахнул струйку крови, вытекшую из угла рта, и не ответил. – Asclepio… у тебя ещё нос сломан, не шевелись… Episkey! Вот так. Болит что-нибудь? - Нога… в неё попали Seco… - Curo! Curo, Curo… – Гарри торопливо залечил порезы. – Сейчас подойдут Фред и Джордж, возьмёшь у них обезболивающее… - Луна?.. Ennervate… Фред, Джордж, укрепляющее сюда! – Гарри на лету поймал нужную бутылочку. – Заживляющую мазь – да, ту, которая воняет болотной гнилью, именно – намажьте её на рану своему отцу, густо, и перебинтуйте его, слышите? Луна, пей… я знаю, больно, Круциатус… надо, пей, не такая уж и гадость… - Я в порядке, Гарри… есть кого лечить, кроме меня, – сопротивлялась Луна, отхлебнув немного зелья. – Что с моим отцом? - Жив и на вид здоров, только рука, кажется, сломана, – Гарри мгновенно нашёл взглядом жёлтую мантию Ксенофилиуса Лавгуда. – Пей. Это приказ. Приказа Луна не ослушалась. Гарри поил пребывающего в явном шоке Лавгуда Костеростом, когда мадам Помфри наконец появилась вместе с внушительным запасом зелий; она взялась за дело так рьяно, что Гарри смог заняться тем, чем считал нужным заняться с самого начала – восстановлением хоть каких-то защитных чар вокруг Норы. Многого наколдовать он в одиночку не мог – к тому же, говоря начистоту, не так-то хорошо в этом разбирался – но перекрыть пути к аппарированию и отвлечь незваных гостей, если таковые заявятся ещё раз – это было уже что-то. Через минуту к нему присоединились близнецы, начав повторять заклинания за ним – тройная защита будет крепче… Защитив Нору всеми заклинаниями, какие знал, Гарри сунул палочку в карман – «начать, что ли, пользоваться чехлом, что Джинни подарила, а то упадёшь неловко, и палочка в кармане прикажет долго жить…» – и устало сполз по каменной стене, огораживавшей сад. - Ты был бесподобен, – близнецы сели на траву по обе стороны от него. - Наши все живы, – невпопад отозвался Гарри. – Буду дальше натаскивать… - Это само собой, – не стали спорить близнецы. – Но мы не об этом. Это было феерично… этот твой полёт над битвой… - Полёт, – фыркнул Гарри. – Без крыльев я бы тупо упал и сломал шею. Тоже мне, полёт… - Именно так и запишут в учебнике истории, – Джордж взял Гарри за руку; горячие пальцы близнеца слегка подрагивали. – В сражении при Норе Гарри Поттер парил над битвой на драконьих крыльях… - Не издевайся, – тоскливо попросил Гарри. – И так тошно… - А я вполне серьёзно, командир, – хмыкнул Джордж. - Так и будет, – поддержал брата Фред, целуя сбитые при падении в кровь костяшки пальцев Гарри. Гарри негромко рассмеялся. - Дай Мерлин, чтоб те, кто будет читать эти учебники, поверили этой чуши… чтобы они никогда… слышите, Фред, Джордж – никогда… не знали, какая на самом деле дерьмовая вещь война… Гарри съехал ниже по стене; он уже не сидел, а лежал на земле. Где-то под кустом то ли плакал, то просто выл садовый гном. - Нельзя на войне парить, как альбатрос – заавадят к мерлиновой бабушке… Можно беспомощно кувыркаться в воздухе, ожидая, что тебя сейчас впечатает в навес – это да… - А что, мерлинову бабушку заавадили? – Фред выжал из себя слабую улыбку. - Позвать мадам Помфри? – обеспокоенно спросил Джордж. - Не надо, – Гарри сел прямо; пришлось переждать головокружение. – Я просто немного устал… Сейчас пойду, узнаю, как там все, кто выжил… и надо связаться с Хогвартсом… - А отдыхать тебе не надо? – с укоризной осведомился Фред, подхватывая его на руки. – Если бы не ты, половину народа перебили бы… - А так погибла Флёр и кто-то из её кузин, – добавил Джордж. – Та кузина, кажется, плохо понимала по-английски, не уловила, что надо аппарировать… Остальные будут жить. И драться смогут. Гарри дёрнулся в руках Фреда, молчаливо требуя поставить его на землю; встав на ноги, прислонился лопатками к камню и вынул из кармана сигареты. - Сейчас покурю и пойду говорить с Хогвартсом, – пообещал он неизвестно кому, вынимая сигарету из пачки. - Дай и нам тоже, – попросил Джордж. – Джинни говорила, это здорово прочищает мозги… Гарри дал близнецам прикурить от огонька на своей ладони; мятный дым, горьковатый и горячий, согревал лёгкие. Блейз любил, когда от Гарри пахло мятой… но на шестом курсе Гарри курил очень редко, потому что это не помогало отвлечься от жажды… «Хорошо, что я не надел сегодня его рубашку. Порвалась бы». Плюшевая мышка привычно оттопыривала карман, изредка покалывая булавкой значка с недвусмысленной надписью: «командир АП». * * * Занимался рассвет, когда мадам Помфри, оставив Гарри кучу зелий и указаний по обращению с выздоравливающими, вернулась портключом в Хогвартс. К тому времени Гарри успел переговорить по зеркалу с профессором МакГонагалл; правда, ничего утешающего или ободряющего он от неё не услышал. Министерство успело посреди ночи прислать сову о том, что через несколько недель в Хогвартс прибудут преподаватели ЗОТС и маггловедения – предыдущий профессор маггловедения, Чарити Бербейдж, загадочно исчезла куда-то в июне – а также новый директор. Министерство уже принадлежало Вольдеморту – и Гарри мог себе представить, чему научат эти преподаватели. С той же совой пришло извещение об исключении из школы Гарри Джеймса Поттера; до членов Эй-Пи пока не успели добраться, но Гарри теперь был практически вне закона. Впрочем, его это не сильно беспокоило. Профессор МакГонагалл обещала держать связь с Норой, обеспечивать зельями в случае необходимости, или хотя бы ингредиентами – чтобы Гарри мог сварить сам всё, что нужно. Если понадобится – то и бойцами; мало ли, вдруг Пожирателям показалось мало, и они решат ещё раз прийти… Ещё она и Гарри договорились о том, что Грюм с несколькими не присутствовавшими на злополучной свадьбе членами Ордена придут и добавят магической защиты стенам Норы. Гарри уже начал прощаться, когда профессор торопливо окликнула его: - Подождите, Поттер… - Да, профессор? Преподаватель Трансфигурации помолчала немного, собираясь с мыслями; камин в её кабинете бросал отсветы ей на лицо, сглаживая морщины и маскируя тени под глазами, и на миг она показалась Гарри искусным барельефом Афины в древнегреческом храме. - Вы… возглавляли эту битву, ведь так? Ремус рассказал мне… - Там нечего было рассказывать и нечего возглавлять, четверть часа магической драки, только и всего, – отмахнулся Гарри. – Профессор, совсем забыл… желательно, чтобы Орден не предпринимал пока никаких непродуманных шагов. Я понимаю, Вам трудно договариваться с Грюмом, но я думаю, что общий язык Вы сумеете найти. - Без Вашего одобрения Орден не предпримет ничего существенного, не будь я Минерва МакГонагалл, – спокойно отозвалась профессор. Гарри оторопело похлопал ресницами. - Профессор, я совсем не это имел в виду… - А я, мистер Поттер, именно это, – отрезала МакГонагалл. – Признаться, я никогда не верила, что слизеринец возглавит борьбу с Риддлом, но Вы… - Вы имеете в виду всю эту чушь по поводу того, что я символ Света и всё такое? – с плохо скрываемым раздражением спросил Гарри. – Послушайте, профессор, эта дешёвая романтика ни к чему… - Какой Вы символ, Поттер? – перебила МакГонагалл. – Символ – это бесполезное украшение, единственный смысл которого – вдохновлять своим видом. - И что в этом описании ко мне не подходит? Я помню, например, те письма из подполья Польши и Франции, которые публиковал «Пророк»… там всё точно так было! - Не паясничайте, Поттер, – строго сказала МакГонагалл. – Или Вы напрашиваетесь на комплименты? Ну, ну, не стоит так истерически смеяться, я поняла, что не напрашиваетесь. Как только Поппи закончит, отправляйте её обратно, профессор Флитвик что-то расхворался. До свидания, мистер Поттер. - До свидания, профессор, – Гарри сунул выданное мадам Помфри зеркало в болтавшийся на шее подарок Хагрида и неверяще покачал головой. Шестнадцать минут бестолковой драки – и твой авторитет возрастает до немыслимых высот, хотя уже, кажется, выше некуда было… «Этак за тридцать-сорок минут тебя министром магии изберут, не спрашивая твоего согласия», – ехидно предсказал внутренний голосок. Гарри, не ответив на это провокационное предположение, отправился искать мадам Помфри. Несколько часов после рассвета Гарри проспал; близнецы бдительно охраняли его сон, и только после того, как он вскинулся, впервые за прошедший месяц настигнутый кошмаром – мёртвое лицо, мёртвое, он не вернётся, Гарри, не вернётся, холодное, мёртвое, мёртвое, – решили прилечь сами. Они предлагали Гарри поспать ещё, но он наотрез отказался – его всё ещё трясло. Раненые спали; тяжело, вздрагивая и вскрикивая во сне. Какое-то время Гарри просто шептал диагностическое заклинание, проверяя раны на предмет нежелательных воспалений; но мадам Помфри лечила безупречно, и, чтобы хоть чем-то помочь, он убирал свой эмпатический щит и отдавал им своё спокойствие, свою отрешённую усталость; нахмуренные брови и сжатые губы расслаблялись, стоны боли утихали, дыхание выравнивалось. «Чувствую себя матерью Терезой, блин…» - Interaneam condicionem volo cognoscere, – в пятидесятый, наверно, раз, пробормотал Гарри на выдохе. – Хм… Билл, ты не спишь? - Не получается, – Билл открыл глаза; белки их были густо расчерчены сетью красных ниточек от лопнувших сосудов. – Я, наверно, недостаточно хладнокровен, чтобы сейчас спать… - Я понимаю, Флёр умерла у тебя на глазах, – предпринял Гарри попытку уговорить Билла поспать – какое может быть выздоровление, если пациент бодрствует и думает о плохом. – Но ты-то жив, поэтому тебе надо восстанавливать силы… - Я её не любил, – неожиданно возразил Билл. – И мне сейчас не так плохо, как могут подумать. - В таком случае, приношу одновременно соболезнования и поздравления, – раздражённо сказал Гарри. – Что тебе мешает заснуть, в таком случае? Ты впервые видел расплющенного столом до состояния лепёшки человека? Давай я попытаюсь успокоить твои эмоции… - Чёрт с ними, с раздавленными Пожирателями, которые были настолько глупы, что подошли к Хагриду на расстояние стола, – криво усмехнулся Билл. – Я хотел с тобой поговорить… позже, когда Флёр чирикала бы с гостями… - Что ж, то, что она не может чирикать по техническим причинам, не послужит тебе помехой? – терпеливо осведомился Гарри. – О чём ты хотел поговорить? - Гарри… прости меня. Гарри помолчал, обдумывая ответ. Он чувствовал себя настолько усталым и опустошённым, что эти слова не вызвали в нём никакого отклика; всё, чего ему хотелось – это чашка горячего какао и сигарета; «интересно, если я позову Добби сюда, в Нору, он придёт? Или лучше самому сварить какао…». И чтобы в залитой солнечными лучами комнате – тихо-тихо, никого больше, и чтобы даже часы не тикали. Особенно часы. - Прощаю, – пожал он плечами. – И если это мучило тебя два года, то зря: я давно забыл обо всём. - Знаю, – согласился Билл. – Но я не забыл. Я… я на следующий же день понял, что совершил ошибку. Хотел прийти к тебе, поговорить… но ты был в больничном крыле, мадам Помфри гнала всех в три шеи, кроме Фреда и Джорджа, ворчала что-то про Веритасерум… а потом близнецы популярно высказали мне всё, что обо мне думают… - Они всегда такие… прямолинейные, – Гарри улыбнулся против воли. – Гриффиндорцы… - Я тоже учился в Гриффиндоре… - А по мне, тебе пошёл бы Хаффлпафф, – честно сказал Гарри. – Если ты на следующий день понял, что совершил ошибку, зачем довёл дело до свадьбы? Она-то, кажется, тебя любила… - Поэтому и довёл. Чтобы хоть один человек был счастлив, – невнятно объяснил Билл. – Гарри, мне правда нужно, чтобы ты меня простил… - Ты пока не умираешь, и отпущение грехов тебе не требуется, – указал Гарри. – Тебе требуется спать, пока лекарство делает свою работу. - Ты меня не простил, но лечишь… – улыбнулся Билл. – Ты слишком добрый… - Какой уж есть, других в ассортименте не имеется, – огрызнулся Гарри. - Слишком… – повторил Билл. Гарри обеспокоенно положил руку ему на лоб и вскочил, вспоминая, в какой комнате мадам Помфри оставила запас зелий «на всякий случай». Кажется, в этой… - Ты куда? - У тебя жар, сейчас я тебя зельем напою… – Гарри выудил нужную бутылочку. - Не бывает больше таких, как ты, – проникновенно сказал Билл потолку; серо-зелёные глаза лихорадочно блестели, губы обветрились и пересохли. «Мерлин, уже бредить начал… сейчас остальных разбудит…» – Добрый, красивый… ты был такой красивый с этими крыльями… прости меня, Гарри… у магглов ангелы летают… как люди, но с крыльями… а у магов – ты… «Крылья?.. Твою мать… так и знал, что кого-то я забыл полечить». * * * «13.09. *****, ну и ночка выдалась… Но по порядку. Пусть в голове хоть всё уложится. Летом нашёл заклинание невидимости, всё никак не мог придумать, куда его применить… а тут прямо осенило: приду в Трофейный зал на час раньше, невидимый, дождусь, пока эти недоумки явятся (уж точно Блэк в одиночку не пришёл бы, в честной дуэли я его раскатаю по молекулам), и отправлю в больничное крыло всех, сколько явятся, скопом. Пусть Обри порадуется; ему Поттер с Блэком в прошлом году голову увеличили в два раза, вот он и ставит на меня, надеется, что я их отметелю… так-то он знает, что один на один гриффиндорцы никогда не дерутся. А против четверых мне редко удаётся выстоять… и Стеббинс тоже это знает. Воспользовался я этим заклинанием, пришёл в Трофейный зал… Проторчал полчаса просто так; впрочем, немного пользы было: в уме составил подробный план эссе по Истории Магии к понедельнику и наметил, какими заклятиями воспользуюсь. И вот сижу я на подоконнике, думаю… а тут дверь открывается. Я сначала подумал, что это Мародёры явились, подстеречь меня и сразу напасть вчетвером, палочку достал, хотел на них направить – и понял, что никого тут нет, кроме меня. Дверь открылась, уверенно так, но никто не зашёл. «Мать твою, – думаю. – Что такое?!» А потом до меня дошло, что они тоже невидимые… когда из ниоткуда появился Блэк с раздражённым воплем: - Сопливуса ещё нет, прятаться не надо… Руки зачесались запустить в него летним моим изобретением, Сектумсемпрой, но решил подождать. Вдруг что-нибудь занимательное скажет… хотя это Блэк-то… - А если он прямо сейчас заявится? – раздражённо спрашивает голос Поттера откуда-то из пустоты. – Что скажешь? - Я скажу, Джейми, что ты иногда бываешь ещё тем занудой, – заявляет Блэк. – Луни, вылезай хоть ты из-под этой тряпки… а то я ведь ревновать буду! У меня челюсть чуть не до пола отвисла. Я угадал, что ли, когда язвил про свидание? «Вот это, – думаю, – ягодки на нашей яблоньке…» - Нет, уж, – Поттер поспешно вылезает из-под тряпки – мантии-невидимки, так я понял; следом и Люпин показывается. – Лучше вы двое под неё залезайте… а то я за вас рад, конечно, но любоваться, как вы лижетесь, уже заколебался! - Относись к жизни проще, Сохатый, – советует Блэк со своей наглой ухмылочкой во все тридцать два; я б на месте Поттера врезал бы по зубам, чтобы знал, как ухмыляться. Ну так Поттер – гриффиндорец и сам такой же придурок, ему нипочём… – Можешь просто отвернуться, гетер ты наш упёртый… - Ты ещё присоединиться пригласи, – фыркает Поттер и демонстративно отворачивается. - Не-ет, не приглашу, – язвительно тянет Блэк – ну точь-в-точь Люциус Малфой. – Нам с Луни и вдвоём хорошо… - Рад за вас, – Поттер впихивает скомканную мантию-невидимку Люпину и усаживается на подоконник. На тот же самый, где я сижу. Слава Мерлину, он широкий и большой, так что если сжаться в углу, то Поттера можно не задеть; да вот только чёртов Поттер не знал, что надо смирно сидеть в углу, он думал, подоконник целиком в его распоряжении. Разлёгся, как на пляже, хорошо хоть, ноги не вытянул, а в коленях согнул – не то так на меня и наткнулся бы. Сижу я, как идиот, сжавшись в комок, а сбоку Блэк с Люпином и правда лизаться начинают – гадость какая! Девушки им не дают, что ли, что они друг на друга переключились? Вроде Блэку любая готова дать, и Люпин не такой уж и урод… «Что значит, – думаю, – не урод?! Все они уроды беспросветные… особенно Поттер! Развалился на весь подоконник, мне тут даже дышать некуда…» И смотреть я могу только на Поттера, поверх своих коленок; вбок голову повернуть – шею сводит, и там Блэк с Люпином лижутся. В другую сторону повернуть – снова сводит, очень уж поза неудобная; плюс, смотреть не на что, взгляд в оконную раму утыкается. Так что смотрю на Поттера. А Поттер так улыбается мечтательно; на звёзды смотрит. Футболка задралась, живот видно – плоский, смуглый; волосы на глаза упали, и он их то и дело сдувает, а они всё не сдуваются, обратно падают. Лохматый вечно, с причёской «я-с-метлы-упал-на-поле-тормозил-своей-башкой», чего же вы ещё хотите… И такой при этом… безобидный. Будто не меня подстерегать явился, а на звёзды полюбоваться, и ничего больше. И что делать, не знаю. Вообще не знаю. Тем временем Люпин с Блэком уже к более активным действиям перешли, судя по звукам. Поттер им, не поворачивая головы: - Вы ещё трахнитесь здесь, трахнитесь… чтоб Сопливус, когда явится, полюбовался. - Трахаться мы здесь не будем, – непреклонно говорит Люпин. – Сириус, дай я мантию надену, нехорошо, если Снейп застанет здесь кого-то, кроме тебя. - Луни, если он не будет шельмовать – вообще не узнает о вашем с Сохатым присутствии, – снисходительно отзывается Блэк. – Но слизеринцам веры нет, не так ли? - Кому и знать, как не тебе, Бродяга, – фыркает Поттер. - Дурак ты, Сохатый, и шуточки у тебя дурацкие, – надувается Блэк. - А это и не шуточки, – Поттер, зараза, взял и сел – чуть не пнул меня по ходу; потянулся, и футболка чуть ли не до груди добралась. – Правда жизни, Бродяга… ты же знаешь слизеринцев, так сказать, изнутри… - Изнутри? – ржёт Блэк. – Я ещё никого из них не расчленял… хотя интересная мысль… где там Сопливус? Я хочу на нём потренироваться в расчленении! Они ржут, как жеребцы, а потом Люпин обеспокоенно смотрит на часы. - Шутки шутками, а ему пора прийти. Если ещё через десять минут не появится, то по правилам дуэльного кодекса ему можно засчитать поражение… - Из тебя вышел бы отличный адвокат, Луни, – смеётся Блэк. – Все правила и законы помнишь… - Хотя это ему не мешает их нарушать, – добавляет Поттер и соскальзывает с подоконника. - С вами – да не нарушать? – тихо фыркает Люпин. – Я так не умею. - Ну хоть чего-то ты не умеешь, – жизнерадостно гогочет Блэк; Люпин – шестнадцать придурку, давно и прочно трахается с лучшим другом – краснеет. Уму непостижимо, какой скромник, надо же… – Да какие твои годы, научишься! - Тихо, – шикает Поттер, и я невольно затаиваю дыхание – как бы не обнаружил по звуку, что я тут… – Луни, прячемся под мантию и ждём. Он должен явиться… иначе вся школа будет знать, что он трус. «Кто ещё из нас трус, – думаю зло. – Я из тебя сейчас фарш сделаю, гриффиндорский ублюдок, тогда посмотрим, кто где трус». Как только Поттер скрывается под мантией, я словно просыпаюсь; неслышно спрыгиваю с подоконника и крадусь к двери – путь отступления должен быть всегда рядом. - Кто-то идёт, или мне кажется? – первым реагирует Блэк. Я замираю. - Кажется, – уверенно говорит Люпин. – Слышишь, тихо? - Слышу, – соглашается Блэк. Я снова крадусь, я же ещё не дошёл до двери. Иду тихо-тихо, шаги тише стука сердца… и тут Люпин шёпотом: - А теперь не кажется. Кто-то есть в этой комнате, невидимый. - Так это же мы тут невидимые, Луни… – растерянно говорит тупица-Блэк. - Да не мы, – злится Люпин. – Кто-то ещё. Идёт по комнате. К двери, кажется. Вот остановился… - Где остановился? – уточняет Блэк. Через секунду Блэк таким «тихим» шёпотом, что на всю округу слышно: - Stupefy! «Хрен тебе, – думаю, – с кисточкой, а не Ступефай». Пригнулся, Ступефай поверх головы прошёл. «А вообще, – думаю, – какого чёрта я тут торчу, как пень в поле?» Всех троих невербальным Петрификусом уложил и двери в зал заклинанием запер. Филч с утра явится, открыть не сможет – позовёт МакГонагалл или ещё кого-нибудь из преподавателей. И найдут всех троих, на месте преступления застукают… мантию-невидимку я ведь подобрал и с собой унёс. Такая уникальная штучка всегда пригодится… а таким болванам ни к чему. И сижу сейчас, а от мантии шампунем пахнет. И я, как придурок, думаю: это Поттера шампунь или Блэка с Люпином? И больше ни о чём думать не могу. ***** какая-то».
Raiss: Глава 4. - Взрослые совершенно не думают о детях, – сказала девочка, - может, потому что все взрослые эгоисты? - Да, – сказал папа, – а все дети – дураки. - Ну и что, – сказала девочка. – Это потому, что дети плохо образованы. Зато потом они вырастут и станут умными, а взрослые так и останутся эгоистами. - А дети, когда вырастут умными, не станут эгоистами? - Да, – сказала девочка, – получается черт-те что. Максим Белозор, «Детская книга №2». Известия из Хогвартса приходили регулярно; профессор МакГонагалл, неодобрительно поджимая губы, рассказывала Гарри о том, что Министерство предпринимает энергичные шаги к тому, чтобы запретить учиться всем магглорожденным и допустить в школу только тех, у кого будет официально заверенная справка о хотя бы одном волшебнике среди кровной родни. Гарри полагал, что у Вольдеморта на волне успеха что-то сделалось не то с головой: толпы недоучек-магглорожденных в таком случае присоединятся к сопротивлению, озлобленные подобной политикой. И, что бы там Вольдеморт ни излагал в идеологической части, магия магглорожденных была ничуть не хуже, чем магия чистокровных, а порой даже лучше – взять в качестве примера хотя бы Гермиону, без единой капли чистой крови в жилах и с самыми высокими оценками в школе. Впрочем, против подобной политики Вольдеморта Гарри ничего не имел – ему же самому, «Символу Света», будет легче… Портреты Гарри Поттера висели по всем официальным учреждениям с размашистой надписью поперёк груди: «Нежелательная Персона №1»; правда, на том, что был по настоянию Министерства вывешен в Хогвартсе, кто-то из преподавателей старательно вымарал «не» в «Нежелательная» и наложил на сам портрет неотлипное заклятие. Профессор МакГонагалл планировала в случае визита из Министерства заклеить испорченный плакат стандартным – чтобы не обеспечивать школе неприятностей больше, чем уже есть. Однако так лояльно к Гарри относились далеко не все: его разыскивали по всей стране с палочками наготове; конечно, от большинства последователей Вольдеморта Гарри отбился бы без труда, но если пара десятков желающих выслужиться перед Лордом всем скопом и целеустремлённо нападёт на Мальчика-Который-Выжил – можно и не выстоять… Близнецы по-прежнему занимались своим магазином, хотя Гарри считал, что это попросту глупо – в открытую нарываться, ведь во всей чёртовой стране не было ни одного человека, который не знал бы, что близнецы Уизли связаны с Гарри Поттером так или иначе, спасибо «Ежедневному Пророку», которому больше не о чем было писать, кроме как о Мальчике-Который-Вечно-Зарабатывает-Приключений-Себе-На-Задницу. Но они и сами понимали, что это опасно; и Гарри ясно было, что удержать их не удастся. - Не можем же мы торчать дома, – виновато сказал Фред. - Им сейчас не до нас, – добавил Джордж. – И от нас будет больше пользы, если мы не станем сидеть дома в безопасности… - Не так-то тут и безопасно, – мрачно сказал Гарри; пусть даже на Норе много защитных заклинаний – их было не меньше в день свадьбы Билла и Флёр. – Нет, я не уговариваю… я сам бы не остался… Гарри замолчал и зябко обхватил себя руками – с утра шёл дождь, холодный, как ноябрьский; ветер пробивался во все щели Норы. Раненые чихали и сморкались, и Гарри с самого утра, пряча нос в воротник зелёного свитера с серебристой змеёй на груди, варил Перечное зелье в промышленных количествах. - Мы будем слать письма, – предложил Джордж, обнимая Гарри. Гарри уткнулся близнецу в плечо; от серой повседневной мантии пахло мятным табаком, к которому оба близнеца незаметно пристрастились за два дня. - Какие письма? – буркнул Гарри. – Перехватят… камин, совы, это всё небезопасно… - Ну-у… мы придумаем что-нибудь, – Фред обнял Гарри сзади, сомкнув руки на спине брата. – Тех же зеркал, как то, по которому ты говоришь с МакГонагалл, можем понаделать. - Если время будет – понаделайте, – согласился Гарри. Оба близнеца были выше его примерно на фут и заметно шире в плечах; он, наверно, всегда будет воспринимать их, как старших, вышестоящих во всех смыслах – даже тогда, когда они будут называть его командиром и идти в бой, повинуясь его приказам. – Только ради Мерлина, не нарывайтесь на драки с Пожирателями… - Это они на нас нарываться будут, спорю на что хочешь, – фыркнул Джордж, касаясь губами затылка Гарри. – Но мы постараемся быть тише воды, ниже травы… - Но не ради какого-то там замшелого Мерлина, а ради тебя, – Фред поцеловал Гарри в шею, туда, где кончалась, переходила в короткие тонкие завитки линия волос. Гарри засмеялся Джорджу в плечо. - Тише воды, ниже травы? Это ты о ком? Близнецы молча улыбались; Гарри ощущал это, не поднимая головы – его эмпатические способности стали за эти два дня какими-то обострёнными, сверхчувствительными оттого, что он постоянно кого-нибудь успокаивал своими эмоциями; так натёртая кожа «ловит» даже легчайшее прикосновение воздуха. - Гарри… мы маме не сказали, что уходим… - Она так боится за нас… хорошо, что от раненого Билла не отходит, а то мы бы только в туалет без её присмотра ходили… - Ты ей скажешь? - Вы со мной переобщались, – фыркнул Гарри. – Как по-слизерински спихнуть самое неприятное на кого-то другого!.. Ладно, скажу. Если что, даже успокою… - Проводи нас до калитки, – попросил Фред. Гарри поспешно сморгнул – ещё только разреветься не хватало! – и осторожно высвободился из объятий близнецов. - Разумеется. Через поникший, промокший сад они шли молча; Гарри посередине, близнецы по обе стороны от него, как верные охранники. Золотые ленты никто так и не убрал с деревьев, остальное – свернули, а ленты остались. Потемневшие от воды, тяжёлые, они лепились к веткам старых деревьев, почти смущённо, как будто понимали, насколько им тут не место. Гарри не умел прощаться; быть может, потому, что ему никогда не приходилось ничего подобного делать. На платформе номер девять, где Гарри забирали после учебного года Дурсли, всё всегда было скомканно, торопливо – взгляд-улыбка-«пока» одними губами. А вот так, чтобы провожать, чтобы робко сжимать горячие ладони, не зная, что сказать, давя дурацкую обиду на то, что уходят, бросают – никогда не было. Они остановились у калитки – близнецы уже снаружи, Гарри внутри, в саду. Две пары синих глаз смотрели всё так же виновато; рыжие намокшие пряди облепляли лица Фреда и Джорджа. Гарри вытащил палочку и очертил ею в воздухе круг: - Impervius. Простудитесь ведь. - А сам? - Я никогда не простужаюсь, – Гарри смахнул набок лезшую в глаза чёлку. – Гермиона даже спросила как-то раз, человек ли я вообще… Близнецы возмущённо зафыркали. - А кто ещё, по её мнению? Гарри пожал плечами. Насквозь пропитавшийся водой свитер неприятно лип к телу. - Вы лучше… аппарируйте уже, – попросил Гарри. – Не то я разревусь, а здесь и так хватает сырости. Две улыбки, два касания прохладных губ – и двойной хлопок аппарации. Гарри прикрыл калитку и движением палочки призвал с деревьев ленты – нечего им там болтаться. Разумеется, реветь он не собирался в любом случае... но на сердце по-прежнему было тяжело, словно не стоило отпускать близнецов – пусть даже пришлось бы для этого обездвижить обоих и складировать в спальне. Если бы рядом был Блейз, можно было бы попросить его погадать на будущее близнецов… Гарри ожесточённо выжал воду из лент и захлопнул за собой дверь дома. Пожиратели не нападали больше на Нору – видимо, решили, что Гарри Поттер не такой идиот, чтобы оставаться в доме, где его с лёгкостью могут найти; но Гарри как раз и был именно таким идиотом, поскольку мысль о том, что искать его здесь не станут, показалась ему вполне здравой. Грюм хоть и порывался упрятать Гарри в какие-то секретные казематы, дабы обезопасить, но всё же согласился оставить Гарри здесь и заняться вместо заботы об «Избранном» безопасностью членов Ордена Феникса – вне всякого сомнения, у Вольдеморта имелся предоставленный Снейпом полный список Сам же Гарри завяз в этом душном августе, как в болоте; помимо ухода за ранеными, которые по большей части уже могли бы обойтись и без врачебного наблюдения, ему решительно нечем было заняться. Он читал понемногу дневник Снейпа, избегал разговоров с Биллом, пытался думать о том, что станет делать дальше – и ничего придумать не мог; по большей части Гарри скрывался ото всех в саду, где всегда можно было заранее услышать шаги желающих пообщаться, и спрятаться за какие-нибудь кусты. Признаться честно, Гарри не имел ни малейшего понятия о том, что предпринять теперь, когда одна битва была худо-бедно выиграна, а новых Вольдеморт не затевал. Как это вообще делается – вся эта война? Как контролировать хотя бы её частичку, пока она не начала контролировать тебя сама? Гарри записывал на отдельном свитке пергамента ключевые пункты разговоров с профессором МакГонагалл и подолгу думал, рассеянно пожёвывая кончик пера, о том, что по этому поводу может предпринять Орден Феникса в целом и сам Гарри в частности. Магглорожденных можно будет укрыть в Хогвартсе, когда вся эта маска цивилизованности спадёт, и Министерство будет уже не министерством, а Хогвартс – не школой, и оба лагеря без обиняков обозначат свои цели. Тогда можно будет обучать всех желающих сражаться за Гарри Поттера прямо там, в Хогвартсе… Выручай-комната, Большой зал, множество классов, дюжина хороших бойцов, которые могут побыть инструкторами для неопытных… Чистокровным будет предоставлен выбор; чтобы избежать обмана, можно будет послушать их эмоции или даже попробовать Legillimens. Неплохим примером послужат Дафна Гринграсс, Теодор Нотт, Миллисент Булстроуд и Эдриан Пьюси, ещё в прошлом году решившие отказаться от неэстетичной татуировки на руке. Прочие слизеринцы… если они решат присоединиться к Вольдеморту, придётся что-нибудь придумать – не стоит позволять им пополнить армию Тёмного лорда, она у него и так огромная, жирно будет… Гарри, правда, не представлял, что именно сделает, поскольку Авада или Империо – хотя это и были самые разумные решения – стопроцентно подорвали бы его собственную репутацию среди сторонников света. Obliviate, Confundus и прочие изыски для работы с памятью тоже выглядят не очень-то этично… Гарри шёпотом выматерил необходимость сохранять руки чистыми хотя бы для вида – Вольдеморт, к примеру, в этом не нуждался, не подвергая моральной цензуре свои действия. Гарри поставил на пергаменте вопросик рядом с этим пунктом и задумался снова. Необходимо будет как-то обозначить себя главой Ордена Феникса. Поддержка профессора МакГонагалл пригодится, но Грюм будет против, хотя бы чисто из бунтарского духа и желания проверить на прочность новоявленного главнокомандующего Светлыми силами… Фоукс тоже поможет – очень символично будет пошататься по Хогвартсу с фениксом на плече. Ремус тоже будет на стороне Гарри… Сириус, разумеется, поддержит; быть может, Тонкс… Гарри перебирал в памяти остальных членов Ордена, прикидывая попутно, как именно можно будет убедить их в своей профпригодности, как предводителя Светлой стороны, когда его тронули за плечо. - Ты не очень занят? - Не очень, Билл, – Гарри медленно отложил пергамент и перо. – Ты что-то хотел мне сказать? - У меня практически зажили руки, – Билл сел рядом. – По идее, мне нужно возвращаться в Гринготтс, на работу. - Дай посмотрю, – Гарри аккуратно размотал пропитанные заживляющей мазью бинты на руках Билла. Кожа была совершенно здоровой; разве что, пока слишком тонкой, совсем недавно наросшей на месте сильных ожогов. – Да, всё в порядке. Единственное, стоит поберечь руки, пока кожа не перестанет быть такой тонкой, любой порез будет болезненнее и шире, чем обычно. Пальцы нормально сгибаются? С движениями палочкой нет проблем? - Всё хорошо… – Билл нервно переплёл свои выздоровевшие пальцы. Что бы он ни говорил, смерть Флёр подкосила его, одновременно предоставив возможность придавленному с весны девяносто пятого чувству вины расцвести в небывалых размерах. – Я… хотел спросить у тебя, что мне делать. Я имею в виду, если ты считаешь, что мне стоит не возвращаться на работу, а остаться здесь и воевать, то… Гарри медленно досчитал про себя до пяти. - Почему ты решил, что я должен говорить тебе, куда идти? - Но ведь ты – Избранный, – «если мне ещё кто-нибудь скажет это слово, я перегрызу этому придурку глотку». – После смерти Дамблдора ты командуешь парадом… Гарри покосился на исчёрканный пергамент с аргументами «за» и «против» по последнему пункту. - В таком случае, я думаю, тебе лучше вернуться в Гринготтс, – решил он. – Не помешает, если там будет наш человек. Гоблины, если не ошибаюсь, держат нейтралитет? Билл кивнул. - Нет нужды пытаться сагитировать их воевать против Вольдеморта, он не настолько глуп, чтобы дать им повод озлобиться на него. Но с людьми можешь попробовать – только очень и очень осторожно. Скорее всего, Вольдеморт уже внедрил туда кого-нибудь своего, поэтому десять раз проверь и перепроверь человека, прежде чем заговорить с ним о политике. Хорошо? - Я понял, – Билл прикусил губу. Серо-зелёные глаза были тусклыми, тоскливыми; в мочке уха не было серьги с драконьим клыком, волосы были забраны в гладкий хвост. – Гарри… ты не сердишься на меня? - Почему ты всё время заводишь этот разговор? Всё давно кончено, я забыл, ты женился и уже даже овдовел, мегалитры воды с тех пор утекли… давай похороним эту тему, а? - Как скажешь… Гарри убрал эмпатический щит и прикрыл глаза, вслушиваясь в эмоции Билла; такого пёстрого раздрая Гарри, пожалуй, ещё не доводилось видеть. Не открывая глаз, он накрыл своей ладонью ладонь Билла и соредоточился на спокойствии. Тёмно-синие волны лениво наползают на песчаный берег, закатное солнце плавится оранжевым, розовым и красным, окутывает мягким, заботливым прощальным жаром, запах свежести, запах моря, сырой земли, тепла от собственной кожи… Гарри выбрал именно эту картинку, чтобы успокоить Билла; таких специальных психотерапевтических картинок у Гарри, проштудировавшего несметное количество книг по ментальной магии, было несколько, и ему подумалось, что именно эта подойдёт Биллу лучше прочих. - В Египте я очень любил сидеть на берегу моря. Спасибо… - Не за что, – Гарри убрал руку и открыл глаза. Кожу на ладони слегка покалывало. Билл улыбался – почти так же, как тогда, перед четвёртым курсом; от этой улыбки у Гарри всегда перехватывало дыхание – и этих исключительных свойств мимика Билла, как выяснилось, не утратила. Гарри поспешно схватил со стола какие-то свитки, практически отгораживаясь ими от Билла, и неловко сказал: - Я думаю, тебе пора. - Ты прав, – Билл встал и, наклонившись, легонько поцеловал Гарри в щёку. – До свидания, Гарри. Гарри невидяще уставился на свитки, промычав что-то вроде «И тебе до свидания». И как, спрашивается в задачке, возглавлять Орден, если с бывшим любовником не можешь поговорить, не краснея? Победоносный герой, м-мать твою… Гарри прикусил губу и попытался вчитаться в свиток, который взял со стола; это оказался один из тех, что Фред и Джордж подарили на день рождения, – безвозвратно одолженные из заграничного архива сведения о ментальной магии. Свиток, что был у Гарри в руках, не был первым по порядку – он начинался с половины фразы: «…крайне редкое явление». Гарри уже хотел было поискать начало, но, наскоро пробежав глазами абзац до конца, начисто забыл об этом намерении. «Как правило, эмпатические способности проявляются не самопроизвольно, а будучи раздражены каким-либо внешним фактором. Таковым может послужить регулярное ментальное воздействие на потенциального эмпата – такое, как легилименция и артименция, целенаправленное развитие именно этой части ментальных способностей (методику см. в разделе 2), а также некоторые разновидности следящих заклинаний. Большая часть следящих заклинаний основана на определении местонахождения объекта и никакого побочного эффекта не несёт. Разновидность, указывающая установившему чары на степень физического здоровья носителя, также практически безвредна. Но та разновидность, что следит и за психической целостностью носителя, непрерывно воздействует на его психику, раздражая возможные латентные способности к эмпатии или, возможно, к другим ментальным искусствам. Как правило, чары такого рода применяются к детям, родители которых не имеют возможности круглосуточно находиться рядом со своим чадом; однако известно три случая, когда дети с проснувшимися из-за следящих чар эмпатическими способностями сходили из-за этого с ума: два случая во время родительской ссоры, и один – поблизости от места, где только что произошло землетрясение с большим количеством человеческих жертв. Вследствие вышеизложенного данные чары используются крайне редко». Гарри снял очки и задумчиво потёр переносицу. Возможно ли, что его эмпатию спровоцировали именно такие чары? Специально его никто этому не обучал… хотя для очистки совести не помешает заглянуть в «раздел 2», если он имеется среди этих бумажек. Регулярной легилименции и окклюменции вроде бы не было… а если были, и после них каждый раз старательно стирали память, то можно было бы давным-давно стать маразматичным склеротиком, периодически забывающим, какое на дворе время года. Но кто мог наложить эти чары? И когда – так, чтобы Гарри не заметил? Вспышки эмпатии начались ещё на первом курсе… фактически, едва ли не с сентября… значит, раньше чар не было. Откуда они, в таком случае, взялись? Кто мог их наложить так, чтобы Гарри не заметил? Дамблдор? Гарри нахмурился. «До сих пор мне ведомо было о каждом шаге Гарри… даже если это был шаг с Астрономической башни…» Вполне возможно. Но как именно? Гарри потянулся за палочкой и, направив её на себя, очертил в воздухе размашистый овал: - Perspicio magiam! Феникс. Янтарный феникс, столько раз выручавший Гарри из переделок. Гарри торопливо расстегнул цепочку и для верности ещё раз проверил портключ на посторонние чары. Так и есть. Чёрт побери… хорошо хоть, в Тайной Комнате следящие чары определённо не действовали… Пришлось битых два часа выводить нужную формулу Finite Incantatem, чтобы убрать слежку, но сохранить свойства портала; дело осложнялось тем, что как об изготовлении порталов, так и о следящих чарах любого уровня Гарри имел весьма смутное представление, а здесь, в Норе, даже не было приличной библиотеки, где можно было бы поискать что-нибудь по теме. «Надо будет регулярно проверять себя на посторонние чары», – Гарри призвал подаренные Джинни ножны и, прикрепив их к левой руке, спрятал туда палочку. - Гарри… - Привет, Тонкс. Что-то случилось? - Две неприятности, – непривычно хмурая Тонкс села туда же, где несколько минут назад сидел Билл. – Начать с самой плохой или с просто плохой? - С просто плохой, – решил Гарри. - Полнолуние скоро, а варить зелье для Ремуса некому, Снейп сбежал к своему Лорду. Ты не умеешь, кстати? - Нигде такого не встречал, – виновато сказал Гарри. – Максимум, могу сделать снотворное, чтобы никто точно не пострадал. - Тогда сделай снотворное, – Тонкс вздохнула. - А самая плохая новость какая? - Министерство назначило в Хогвартс новых преподавателей и директора. Маггловедение будет вести Амикус Кэрроу, ЗОТС – Антонин Долохов, а директрисой станет Беллатрикс Лестрейндж. Зельеварение останется за Снейпом… эта дрянь, младший Малфой, вернётся доучиваться… Гарри фыркнул. - Какие у Вольдеморта, однако, радужные планы на подрастающее поколение британских волшебников. Представляю, какие учебные планы будет визировать Лестрейндж… - Всем детям, которые не связаны с Пожирателями Смерти, придётся туго, – вздохнула Тонкс. - Это ещё не доказано, – Гарри задумчиво выбил дробь кончиками пальцев по подлокотнику. – За просто так я Хогвартс Вольдеморту не отдам… - Как без Дамблдора защитить Хогвартс? – горько спросила Тонкс. – Среди нас нет никого, кто может на равных противостоять Сам-Знаешь-Кому… - Что, неужели весь Орден думает, что без Дамблдора мы и чихнуть не можем? – зло, запальчиво спросил Гарри. – Я готов поспорить с тобой на собственную голову, что ни Долохов, ни Кэрроу не проведут ни одного так называемого урока, а Лестрейндж никогда не произнесёт речи после Сортировки! Тонкс изумлённо смотрела на него. - Гарри… что ты имеешь в виду? То есть, как ты собираешься сдержать своё слово? - Как – это уже моё дело, – лишь мощным усилием воли Гарри подавил в себе желание сказать: «каком книзу». – Но ради Мерлина, не нужно раскисать и смиренно ждать, пока Пожиратели явятся в Хогвартс издеваться над полукровками! - Я не буду, – послушно пообещала Тонкс. – И остальным скажу… «Остальные, наверно, тоже сами не додумаются. Муштровать всех, чтобы не забивали головы всякой чушью, чёрт побери! Дамблдор со своими улыбочками и лимонными дольками разбаловал весь Орден…» - Скажи, – согласно кивнул Гарри. Когда Тонкс ушла, уже не такая подавленная и грустная, как раньше, Гарри вынул палочку из ножен и зашептал, склонившись к серийному номеру: - Будьте начеку. В этом году не будет школы – будет война. Повторяйте всё, что знаете, тренируйтесь. Кто достаточно чистокровен, чтобы отправиться в школу – отправляйтесь. Магглорожденные, следите за своими палочками и ни в коем случае не контактируйте с Министерством. Невилл, Рон, Ханна – передайте это тем, кого обучали в прошлом году. Палочка нагрелась в пальцах и медленно остыла – это означало, что сообщение передано. Гарри устало потёр виски и вспомнил, что, прежде чем убивать самого Вольдеморта, неплохо было бы лишить его хоркруксов, чтобы больше не вышмыгнул ни из одной щели. Гарри захотелось навсегда свалить из магического мира – пусть тот сам выкручивается, как знает. * * * Август заканчивался – проведённый в бездействии и разговорах жаркий и влажный месяц; Гарри поставил на ноги всех раненых, сочувственно накивался возмущённой МакГонагалл до ломоты в шее, выучил подаренные близнецами свитки едва ли не наизусть и исписал горы пергамента, строя планы на ближайшее и дальнейшее будущее – которое, впрочем, всё равно представлялось Гарри крайне туманным. Ясным было только то, что Хогвартс надо отбить, но не просто отбить, а сделать это эффектно и вдохновляюще. Ах, как люди любят красивые сцены… все, маги или магглы – не имеет никакого значения. Например, эффектно появиться после Сортировки, когда Лестрейндж, торжествующе ухмыльнувшись, встанет, чтобы произнести речь… хм, Невилл может убить её, как только она раскроет рот. Хотя вряд ли. Он же гриффиндорец… Составление плана осложнялось тем, что Аваду и прочие убийственные вещи в него было лучше не включать; Гарри, на руках которого было уже много крови, пролитой сознательно или случайно, не видел в этом особой проблемы, учитывая, к кому всё это применялось бы, но его сторонники – по большей части воспитанники Годрика – никогда бы ему этого не простили, пусть даже в глубине души. Ореол безгрешного героя не след разрушать, если хочешь завоевать сердца, хочешь, чтобы люди шли за тобой, готовые повиноваться даже твоему вздоху; и, снова, Авада из-под мантии-невидимки – это не пойдёт, хотя как раз такой способ избавил бы от массы могущих возникнуть проблем… Гарри долго перекатывал варианты в голове – гладкие, разноцветные, как камни на каком-нибудь побережье; пахнущие снисходительностью, отточенные, отличающиеся эффектностью и эффективностью. Не нужно только переигрывать – фальшь тоже можно ощутить… надо показать свою силу, очень возросшую после… после… Заставить собой восхищаться и заставить презирать поверженных врагов. До сих пор Гарри как-то не задумывался о том, насколько легко управлять людьми. Если отбросить брезгливость и желание оставаться самим собой – это проще, чем сказать «А». - Мистер Грюм, в каком состоянии сейчас защитные заклинания вокруг Хогвартса? – лицо Грозного Глаза маячило в волшебном зеркале, то и дело перекрываемое спутанными чёрными прядями, падавшими Гарри на глаза. - В плачевном, Поттер. Не допустят разве что тварей из Запретного леса. - Вы в состоянии установить заклинания, которые будут держать вне Хогвартса и Вольдеморта, и Пожирателей? - Нет, – неохотно признался аврор. – Это мог только Дамблдор… Опять Дамблдор. Несносный старый интриган, ведь знал, что выпьет смертельный яд в пещере с хоркруксом – неужели не мог хотя бы инструкции какие-нибудь оставить на этот счёт? Или рассчитывал, что Гарри без возражений сдаст Хогвартс Вольдеморту и ударится в бега? Мерлина с два. - Ладно, с этим справимся… – вслух пробормотал Гарри. - Что? Как ты собрался с этим справиться? Поттер, не знаю, что ты там о себе думаешь, но тебе, дементор побери, семнадцать лет! – Грюм явно собирался продолжить воспитательную речь, но Гарри перебил. - Возраст не помеха ни силе, ни умению! – рявкнул он. «У самого же Грюма и научился… замечательный трюк, если редко им пользоваться, чтобы не привыкали, – сразу затыкает». – С защитными заклинаниями я разберусь. Быть может, понадобится помощь преподавателей. Всё это не проблема. - А что, по-твоему, проблема? – раздражённо спросил Грюм. И, кажется, собирался добавить ещё что-нибудь оскорбительное, но Гарри не намеревался слушать. - Проблема – это разлад руководителей сопротивления, – отчеканил Гарри заранее заготовленную фразу. – Когда люди, которые должны координировать действия сил светлой стороны, только грызутся, занятые тем, чтобы перетянуть одеяло каждый на себя. Проблема – это то, что если позволить Вольдеморту захватить Хогвартс, то нам останется прятаться по лесам! Хотите проводить собрания Ордена в ближайшей канаве? Грюм молчал битых две минуты. - Прекраснодушный, как гриффиндорец, – проворчал он наконец. – И что же ты предлагаешь, умник? – прилагательное «сопливый» неслышно, но почти зримо повисло где-то в магическом канале связи между двумя зеркалами. - Вот что… * * * Гарри на миг прислонился к стенке замка; каменная кладка почти царапала сквозь тонкую ткань рубашки. Отвык… совсем отвык так подолгу быть в анимагической форме. Гарри оттолкнулся от стены, удостоверившись, что заклятие невидимости на месте, и не спеша двинулся ко входу в Хогвартс – первокурсники только что зашли в школу. За тяжёлыми дверями холл был непривычно пуст; отдалённый невесёлый шум – скорее, даже ропот, а не обычная первосентябрьская болтовня – слышался со стороны Большого зала. Гарри захотелось прикрыть глаза и так двинуться на этот шум – как хищник движется на запах жертвы. Гарри, знаешь, а это не просто так написано на гербе Хогвартса, чтобы не трогали спящего дракона… они не знали, они разбудили тебя, это не девиз, это пророчество… ты – дракон… Двери Большого зала были открыты; Гарри встал у стены, поближе к преподавательскому столу. Профессор МакГонагалл встала у табуретки в центре Зала, со Шляпой в руках. Лестрейндж, Долохов и Кэрроу сидели за преподавательским столом, довольные, как объевшиеся сливками коты. - Аллен, Райан! - Гриффиндор! Гарри краем уха вслушивался в фамилии и имена первокурсников; момент должен был наступить, когда Сортировка завершится. Главное, успеть сделать всё быстро, чтобы никто из старшекурсников Слизерина – наверно, из них половина уже носит на руке забавную готичную татуировку – не успел среагировать. Хотя что они сделают, он же будет невидим. Будь здесь кто-нибудь вроде Маркуса Флинта, догадался бы швырнуть Finite Incantatem, но если среди всех тут самый умный Драко Малфой, то можно не беспокоиться. Будут хлопать глазами, пока всех авроры мордой в стол не уложат. - Гаррот, Майкл! - Рэйвенкло! Просто подождать. И не дать Белатрикс Лестрейндж произнести ни слова. Пусть встанет, рот откроет и… - Диггори, Кевин! Гарри подавился вдыхаемым воздухом. Названный первокурсник отделился от толпы прочих и двинулся к табуретке; в свете свечей его каштановые волосы сияли. Шляпа накрыла его почти до самой шеи и думала секунд двадцать. - Гриффиндор! Кевин – мой двоюродный брат, которому сейчас восемь, растёт таким же милым и хамоватым. Правда, глаза у него серые, как у меня – это между вами главная разница – соскользнул с табуретки и двинулся к аплодирующему столу Гриффиндора. Гарри провожал Кевина взглядом – заворожённый, зачарованный волной воспоминаний о Седрике. «У него на самом деле такие же глаза, как у Седрика? Отсюда не видно…» Гарри следил, как хрупкая фигурка в мешковатой мантии садится рядом с Роном, и тот ободряюще кладёт руку на плечо свежеиспечённого гриффиндорца. Можно было ставить на кон последние деньги, что в Эй-Пи не было ни одного, кто не знал бы о трогательной привязанности их командира к Седрику Диггори, и Гарри это, против обыкновения, порадовало. Пусть присматривают за Кевином, а то его Кребб или Гойл хлопком ладони расплющить могут, как бабочку. Хм, не факт, что у Кребба с Гойлом вообще будет такая возможность, но тем не менее… Последний первокурсник сел на табуретку, и Гарри решительно отвернулся от гриффиндорского стола. Шляпа выкрикнула: - Слизерин! Профессор МакГонагалл взмахом палочки подняла табуретку, унося её из Зала. Беллатрикс Лестрейндж встала со своего места в центре стола; густая, горьковатая ненависть заливала её, словно тёплый сироп. Время. Гарри метнулся ближе к центру Зала – чтобы удобней было бить. «Petrificus Totalus. Petrificus Totalus. Petrificus Totalus. Все трое уложены, отлично…», – Гарри шибанул Снейпа, схватившегося за палочку, средней силы Reducto и призвал палочки всех четверых. Торопливо кинул на всякий случай связывающее – дальше МакГонагалл, Флитвик, Спраут и Вектор за ними присмотрят. Бестолково размахивающему палочкой Малфою – Гарри почти мог прочесть паническую мысль «кто, где?! Куда бить, в кого, что за чертовщина…» – досталось Ступефаем; Малфоя отнесло на несколько метров, прямо в руки авроров. - Finite Incantatem! – Гарри стукнул себя палочкой по макушке и ничтоже сумняшеся вскочил на преподавательский стол. – Sonorus. Эй-Пи, задержать Слизерин! Пусть почувствуют вкус схватки – тем лучше, что сбитых с толку слизеринцев он мог повязать и один, не особо напрягаясь. Детям нужно верить в свои силы. Авроры и Эй-Пи даже не особо мешались друг у друга под ногами; возможно, этому способствовал тот факт, что практически никакого сопротивления не было оказано. Гарри понаблюдал за быстро окончившейся свалкой у слизеринского стола и спрыгнул на пол. Холод камня чувствовался сквозь тонкие подошвы старых кроссовок. - Приказ выполнен, командир! – Рон, в мятой мантии и съехавшем на бок гриффиндорском галстуке, улыбался. Остальная Эй-Пи столпилась позади него – вся, за исключением магглорожденных, которых вообще не было сейчас в Хогвартсе. - Молодцы, – Гарри улыбнулся в ответ. – Я не зря вас обучал два года. Такие увесистые комплименты Гарри раздавал редко; он вообще был скуп на похвалу, и слово «неплохо» от него было максимумом. - Ты – Гарри? – невесть как оказавшийся среди Эй-Пи Кевин протиснулся вперёд. – Седрик писал мне о тебе в тот год… Тёмно-серые глаза, угольно-чёрные ресницы; мягкие, детские черты лица, тонкие, такие тонкие руки в рукавах мантии, хрупкая, цыплячья какая-то шея в воротнике светлой рубашки. Седрик на первом курсе, наверное, был точно таким же. - А что писал? – невольно вырвалось у Гарри. - Что ты хороший, – серьёзно ответил Кевин. – А можно мне в твою Армию? Гарри протянул руку, и Кевин доверчиво вложил в приглашающе согнутые пальцы свою ладошку – назвать её, такую маленькую, ладонью у Гарри не получалось. - Пока нет, – вышло так непривычно-мягко, что от девушек Эй-Пи мощной волной пошло умиление. – Но если хочешь, я буду отдельно учить тебя чему-нибудь. - Правда? А чему? – тёмно-серые глаза загорелись любопытством. - Всему понемногу, – туманно пообещал Гарри. – Тем более что уроков в Хогвартсе в этом году не будет… - Не будет, потому что война? - Ты абсолютно прав, – согласился Гарри. – Потому что война. * * * «14.09. Блэк, Поттер и Люпин получили взыскание на две недели, и Гриффиндор лишился сотни баллов – МакГонагалл хоть и потакает своему факультету, как может, но баллы со всех снимает одинаково. Филч был счастлив, зато Блэк не очень. Подловил меня после ужина – дружки, ясное дело, за спиной – и давай качать права. - Эй, Сопливус! Не решился вчера явиться на дуэль, а? - А кто, по-твоему, всех вас троих парализовал? – фыркаю. – Дух Мерлина? - Ты, что ли? – подбоченивается Блэк. – Да всё, что ты умеешь – это зелья носом мешать! - Сириус, – тихо говорит Поттер. – Плюнь на него, пойдём… Если Филч доложит МакГонагалл, что мы пропустили пол-отработки, нам ещё и лишнего назначат. - Сохатый, перестань! – досадливо отмахивается Блэк от вполне разумного совета. – Если этот сальный придурок и вправду нас парализовал, то это тем более подло! Мы его не видели! - А сами-то? – изумляюсь. – Поттер с Люпином туда припёрлись под мантией-невидимкой – а дуэль, вроде бы, между нами двоими была! Люпин хмурится, и я давлю смех – ревнует, что ли? Зря беспокоится, Блэк не в моём вкусе. Э-э… я в любом случае не педик. - И мантию спёр! – в порыве праведного негодования припоминает Блэк. – Или ты её вернёшь, или… - Или что? – интересуюсь. – Сдашь меня Департаменту магического правопорядка? Так доказательств нет. Мантию вашу я уже сжёг… - Что-о-о?! Блэк мгновенно мне поверил (даже обидно – что я, хаффлпаффец, правду-матку в глаза резать?) и вознамерился было меня придушить, но Поттер снова влез, избавив своего дружка от больших проблем, – а жаль, так хотелось опробовать на нём парочку своих летних задумок… - Сириус, видно же, что он блефует! Ничего он не сжёг. Просто хочет себе оставить. Учти, Сопливус, – Поттер окидывает меня фирменным гриффиндорским взором «если-мне-что-то-не-понравится-я-стану-разъярённым-носорогом-и-растопчу-жалкого-тебя», – за кражу в Азкабан сажают. - Какую кражу? – фыркаю. – Вы вообще о чём? В отличие от некоторых я всю ночь спал в своей постели, пока вы невесть чем занимались в Трофейном зале, лёжа на полу... Тут уже и Поттер начинает пыхтеть, как закипающий чайник; стоящего за их спинами директора с благожелательной улыбкой на лице они, разумеется, не видят. Их четвёртый, эта размазня Петтигрю, более наблюдателен и дёргает своего кумира за рукав: - Джеймс… - Что, Хвост? – раздражённо рявкает Поттер. - Тут директор… – умолкнув, Петтигрю тычет пухлым пальцем назад, едва ли не упираясь им в директорскую бороду. Поттер и Блэк оборачиваются. Мне жаль одного – что я не вижу, какие у них сейчас рожи. - Сириус, Джеймс, Ремус, Питер, – добродушно говорит Дамблдор, – у вас какие-то разногласия с Северусом? - Никаких, сэр, – отвечает Поттер. Если ничего не знать, можно и поверить. Однако директор хоть и с причудами, но знает много. Достаточно, чтобы даже мне под его взглядом стало не по себе. - В таком случае, у вас сейчас взыскание, если не ошибаюсь? Мистер Филч будет очень огорчён, если вы опоздаете. Прозрачный такой намёк. Блэк кидает мне прощальный яростный взор, уходя. Простоявший всё это время чуть в стороне Люпин торопливо тянет своего любовника – тьфу, гадость – за рукав: не тормози, не нарывайся на конфликт. Поттер уходит, сгорбившись; Хвост ухитряется семенить не рядом, а вокруг Поттера, что-то непрерывно болтая. - Всё в порядке, Северус? – интересуется директор. - Более чем, сэр. А что я ещё мог сказать? - Ты ничего не хочешь мне рассказать? - Нет, сэр, – это он к чему? О чём рассказать – о притыренной мантии-невидимке? Или он просто так интересуется? - В таком случае, мальчик мой, не смею тебя задерживать. Я попрощался и ушёл. И чувство было такое, словно отступаю, поджав хвост. Ну и противный же старикашка этот Дамблдор… впрочем, он учился в Гриффиндоре. Это практически всё объясняет. Спустя полчаса шило в заднице не дало мне покоя. Я опять воспользовался чарами невидимости и попёрся туда, где эти три умника отбывали своё наказание – они чистили без магии серебро в том самом Трофейном зале, в котором их застукали. Сам не знаю, зачем мне это надо было, особенно учитывая, что Люпин умудряется как-то слышать мои самые бесшумные шаги. Оставалось надеяться, что они будут болтать между собой достаточно громко, чтобы заглушить стук моих подошв об пол; так оно и было. Дверь в Трофейный зал была приоткрыта. Я проскользнул туда и прислонился плечом к стене – так открывался отличн
Raiss: Глава 5. И кто-то смотрит мне в глаза и ловит голос мой… «Сплин», «Я не хочу домой». Последние шаги дались нелегко; перед глазами мелькали разноцветные круги, руки подрагивали. Гарри замкнул круг, опоясывающий Хогвартс, и привалился к стене, сдерживая желание сползти по ней на траву. Хотелось бы знать, конечно, какими чарами приличные директора защищали школу… но раз уж Дамблдор руководствовался принципом «после нас – хоть потоп», то Гарри поступил по своему разумению и опутал Хогвартс самыми мощными чарами защиты, какие только отыскал в библиотеке Блэков – чарами, которыми глава рода защищал свой мэнор. И ведь всё вышло, как ни удивительно. Никаких проблем – Хогвартс откликнулся так охотно, будто только этого и ждал всю тысячу с хвостиком лет своего существования; Гарри сплетал свою магию с древней магией замка, лёгкой и прохладной, горьковато-ароматной, как ветер над ночным лугом, свивал в единое полотно свои спутанные волосы и извилистые коридоры Хогвартса, зелёные глаза и витражные окна, чуткие пальцы и тяжёлые двери, крепко-накрепко соединял своё тело и многие этажи, от сырых подземелий до припекаемых солнцем башен. МакГонагалл и Грюм пытались помочь, как-то поучаствовать, но замок даже не заметил их усилий. Гарри почуял их магию, но не принял помощи – она была не нужна. Кровь Салазара Слизерина и Годрика Гриффиндора текла в жилах Гарри, смешавшаяся каким-то чудом; и магии законного наследника не требовалось ничьё вмешательство. «Основатели занимались такими чарами вчетвером, – Гарри старательно напрягал мышцы ног, чтобы не свалиться на землю. – А я в одиночку полез…» «Самоуверенный сопляк», – безжалостно хмыкнул внутренний голосок. Иногда чувство юмора этого голоска приобретало настолько специфические формы, что Гарри невольно начинал подозревать Снейпа с его легилиментивными умениями. Хотя сейчас Снейп, связанный, находился в отдельной темнице в подземельях Хогвартса и оттуда вряд ли мог мысленно докричаться до Гарри. - Всё в порядке, Поттер? – сквозь звон в ушах Гарри не сумел толком различить, кто это сказал, Грюм или МакГонагалл. «Самоуверенный сопляк», – самодовольно повторил внутренний голосок. «Скажи что-нибудь новое», – огрызнулся Гарри и выудил из кармана флакон с общеукрепляющим зельем; выпил половину и только после этого ответил: - Всё отлично. Ни по воздуху, ни под землёй, ни как-нибудь ещё сюда никто не явится без моего разрешения. - А если тебя убьют, придётся строить новую школу, потому что сюда пройти никто не сможет? – осведомился Грюм в своей непревзойдённой тактичной манере. - Аластор! – возмутилась профессор МакГонагалл. - Спорим, я Вас переживу, мистер Грюм? – огрызнулся Гарри. – А если убьют, будете искать нового дурака, который завяжет замок на себя, всего-то и проблем. МакГонагалл неодобрительно посмотрела на обоих – Грюма и Гарри. - Всё в порядке, – Гарри оттолкнулся от стены. – Более надёжной защиты у Хогвартса не было уже много лет. - А ты откуда знаешь? – проявил Грюм профессиональную подозрительность. - Замок сказал, – парировал Гарри и зашагал к входу в Хогвартс. Четырежды повторённое Finite Incantatem высвободило из магических пут Дафну Гринграсс, Миллисент Булстроуд, Теодора Нотта и Эдриана Пьюси. Под ненавидящими взглядами остальных Гарри вывел эту четвёрку в коридор и, тщательно зачаровав дверь темницы, выдал им палочки. - Я уже думала, ты забыл о нас, – Дафна одёрнула юбку и пригладила волосы. - Я не забываю о своих союзниках, – спокойно ответил Гарри. – Извините, что пришлось продержать вас там некоторое время, но понадобилось защитить Хогвартс. - Иначе какой смысл был бы в том, что мы перешли на твою сторону, если бы наши родители явились сюда без приглашения и нарезали тебя кусочками для «бефстроганов», – понимающе кивнул Нотт. - В точку, Теодор, – ухмыльнулся Гарри. – Полагаю, должен соблюсти формальности и предупредить, что обратного пути у вас нет. Перебежчики и двойные агенты – совсем неблагодарная профессия. - Если у тебя есть Веритасерум, можешь убедиться, что мы об этом знаем, – хмуро заметил Эдриан Пьюси. - У меня нет, – задумался Гарри, – но в запасниках профессора Снейпа наверняка есть. - Его кабинет стопроцентно защищён заклинаниями, – предупредил Нотт. - Не имеет значения, – Гарри развернулся и зашагал по коридору к кабинету Снейпа. - Ты в нас не уверен и так легко поворачиваешься спиной? – удивился Пьюси. - А у меня глаза на затылке, – съязвил Гарри. – Так что в спину не ударите. За спиной озадаченно замолкли, пытаясь понять, шутка это или жестокая правда жизни; Гарри тем временем дошагал до снейповской территории и, крепко сжав круглую дверную ручку – тяжёлая, медная, холодная – толкнул. Слизеринцы за спиной пооткрывали рты. - Accio Веритасерум, – вежливо попросил Гарри и выхватил из воздуха подлетевшую стеклянную бутылочку с прозрачным содержимым. – Открывайте рты, господа, по три капли на язык, пара вопросов – и свободно гуляйте по замку. Либо Гарри не додумался задать нужный заковыристый вопрос, либо и вправду от этих четверых можно было не ждать предательства. Гарри нашептал Сменочарам на палочке, каких именно слизеринцев не надо трогать, если они попадутся на глаза в коридоре, и махнул рукой – можете идти. - Ты до сих пор уверен, что победишь его? – не удержалась Дафна. Очевидно, после того, как на пятом курсе он утешал её, обнимая и гладя по голове, она потеряла тот немногий пиетет, что питала по отношению к нему, и даже триумфальное появление Гарри в Большом зале ничего не изменило. - Уверен, – без тени сомнения ответил Гарри. Самую неудобную проблему, стоившую Гарри немало нервов в переговорах с Грюмом, больше нельзя было откладывать. - Здравствуйте, профессор, – Гарри прикрыл за собой дверь темницы и присел на пол в полуметре от Снейпа. – Ну и сыро же тут… - Здравствуйте, Поттер. Если Вам здесь не нравится, то могу посоветовать перейти в более сухое помещение. Гарри не сдержал улыбки. - Мне пока и здесь комфортно… профессор, что с Вами теперь делать? Настороженное молчание. - Не знаете? – вздохнул Гарри. – Я тоже не знаю… Грозный Глаз требует немедленно казнить Вас вместе с Кэрроу, Лестрейндж и Долоховым. Их я ему отдал, пусть хоть на завтрак с маслом ест… Профессор, Малфою теперь ничего хорошего не светит. Фактически, это он убил Дамблдора… - Мы оба знаем, Поттер, что это не так, – отозвался Снейп. – И Лорд тоже знает – думаете, он не догадался покопаться в голове Драко и не заметил Вашего там присутствия? Так что насчёт убийцы Дамблдора… - Не нужно лишних фактов, – открестился Гарри. – Собственно, никаких доказательств у Вас нет… легилименцией на Вашем уровне владеют единицы, в воспоминаниях Малфоя в мыслесливе моё присутствие в чужих мозгах заметно не будет. А словам никто не поверит сейчас, когда вся Англия знает, из чьей палочки вылетела Авада, убившая Дамблдора. Повисла тишина. Гарри притянул колени поближе к подбородку. - Да не в этом, собственно, дело, профессор… дело в том, чью сторону Вы теперь примете. - Какой сложный выбор, – с сарказмом отозвался Снейп. - Ну да, – согласился Гарри. – Выбор, пока Вы сидите тут, связанный... Я что хочу сказать, это и вправду звучало бы издевательски, если бы Вы не были уже шпионом Ордена. Могу предположить, что Вы не имеете особых аргументов против того, чтобы продолжать эту деятельность… - В Вашу личную пользу, Поттер? - Примерно так, – фыркнул Гарри. – Кэрроу, Лестрейндж и Долохов уже до Вольдеморта не доберутся и не расскажут, что да как было на самом деле. Можно будет представить дело так, будто Вам удалось сбежать, пока авроры вязали Слизерин. Палочка Ваша, предположим, сломалась, и Вы не были в состоянии немедленно отправиться к Лорду… в общем, придумать что-нибудь не проблема. Всем будет приказано держать язык за зубами по поводу настоящего положения дел… Снейп молчал, что-то обдумывая. - Профессор? - Что будет с Драко и остальными? - Младшие курсы сегодня же вечером вернутся в свои спальни – только без палочек, уж извините, иначе бед натворят от одной детской глупости. Старшие… с каждым придётся побеседовать на тему того, к какой стороне он собирается присоединиться. Не думаю, что кто-нибудь изъявит искреннее желание бросить Лорда, но, быть может, вдохновятся примером Гринграсс, Пьюси, Нотта и Булстроуд. А кто не вдохновится – просидит до самой чьей-нибудь победы в этих же подземельях. Во вполне комфортных, впрочем, условиях. Единственное, что могу обещать – это что их не будут использовать в качестве манекенов для тренировок Эй-Пи. - А Драко? Гарри вздохнул. - Профессор… Грюм жаждет его крови. МакГонагалл тоже. Сами понимаете, я не могу объяснить им реальную степень его участия в убийстве Дамблдора… к тому же рыльце у Вашего любимого ученика всё равно в пушку. Взять хотя бы всё то, что он творил со мной все эти годы – надеюсь, Вы не забыли снова, что именно? Мрачный взгляд Снейпа подтвердил, что никто не забыт и ничто не забыто. - Так что в любом случае – в любом – его не ждёт ничего хорошего. Как наилучший вариант – суд после победы и сколько-нибудь лет в Азкабане. Быть может, к тому времени Дамблдора подзабудут, и судья не будет ревностен в исполнении своего долга… – Гарри хотелось отплеваться всеми этими неуверенными, заикающимися, интеллигентски мнущимися словами. - Но Вы хотя бы можете гарантировать, что и его не будут использовать в качестве манекена? - Могу, – кивнул Гарри. – Профессор, Вы так стремитесь его защитить, потому что любите или только из-за клятвы? - Сколько воспоминаний ты успел просмотреть тем вечером? – вместо ответа поинтересовался Снейп. - Три, – сознался Гарри. – То, на котором Вы меня застали, момент… мм… Нерушимой Клятвы Люциусу Малфою и эпизод со стихотворением, которое я цитировал. Если честно, я так и не понял, почему Вы решили спрятать это последнее… - Дочитаете мой дневник – поймёте, – хмыкнул Снейп. – Хотя, думаю, Вам в ближайшие дни будет не до того. Отвечая на Ваш вопрос… видите ли, Поттер, Драко прежде всего мой крестник, и уже только потом любовник. И я каким-то образом действительно люблю этого испорченного мальчишку. Трудно испытывать ненависть к кому-то, кого укачивал на руках, учил выговаривать «безоаровый камень» и регулярно поил лечебными зельями. Что до Клятвы… Клятва не возражает, если Драко будет сидеть в подземельях Хогвартса под Вашим личным присмотром. Откровенно говоря, сегодня это единственное место, где Драко может быть в безопасности. У Лорда часто случаются приступы меланхолии, сопровождаемые Круциатусами и прочими не очень приятными вещами. А такого нерадивого слугу, как Драко, который не сумел выполнить поручение без помощи заклятого врага, может настигнуть и Авада. Да и встреча с Вашим или Дамблдора фанатом сулит мало радужных перспектив… Вы понимаете, Поттер, что я имею в виду? - Понимаю, – Гарри нерешительно дотронулся до руки Снейпа. Кожа была холодной – такой же холодной, какой почти всегда была у Блейза. Странное сходство – едва ли не единственное между этими двумя людьми. – Значит, договорились? - Вы поверите мне на слово? - Во-первых, именно Вам – поверю. Во-вторых… – Гарри закусил губу. – Малфой всё-таки в моей полной власти здесь. В полной и абсолютной. - Я могу гордиться Вами, Поттер… из Вас вырос образцовый слизеринец, – съязвил Снейп. - Всё бы Вам позубоскалить, – досадливо сказал Гарри. – Как мы будем держать связь? - Полагаю, время от времени какая-нибудь птица или зверь под Империусом будет приносить Вам свитки с тем, что мне удастся узнать. Но не ждите от меня многого, Поттер, предупреждаю сразу. Лорд склонен проверять сомнительных в плане лояльности Пожирателей месяцами. Особенно учитывая тот факт, что за последний год количество желающих заполучить Метку возросло настолько, что Лорд подумывает устроить конкурсный отбор. Внутреннему взору Гарри представилась невесёлая картинка: несколько сотен желающих стать Пожирателями авадят друг друга из-за кустов, а Вольдеморт стоит поблизости со свистком рефери в зубах и с секундомером в руках – чтобы на честной конкурсной основе выбрать тех, кто покажет лучшие результаты. - Просто помогите мне победить… как сможете, – попросил Гарри. Снейп кивнул и как-то странно, совсем не зло ухмыльнулся. * * * Время близилось к полуночи, а в планах Гарри всё ещё не значился мало-мальский отдых; в Большом зале, куда он явился после того, как помог Снейпу «сбежать», его ждали преподаватели. - Добрый вечер, – Гарри взмахом палочки прикрыл за собой двери Зала. – Со школьниками всё в порядке? - Всех отправили по спальням, – откликнулась МакГонагалл. – Война войной… - …а сон по расписанию, – покивал Гарри. – Профессор, в нашем распоряжении есть достаточное количество бумаги и чернил? Было бы совсем неплохо, если бы мы начали выпускать хотя бы нечто вроде листовок… «Ежедневный Пророк» подконтролен Вольдеморту, фактически, мы можем рассчитывать только на «Придиру», но не думаю, что Пожирателям будет трудно избавиться от Ксенофилиуса Лавгуда. - На первое время хватит, – отозвалась МакГонагалл. – Но на год или больше… то же самое касается еды, например. Замечательно, что Хогвартс в наших руках, но мы здесь как в осаде. Гарри призадумался. Выручай-комната должна помочь… неизвестно, откуда там что берётся, но всегда берётся в любом количестве… - Думаю, с этим проблем не будет. Профессор МакГонагалл, профессор Флитвик, могу я вас попросить заняться первой листовкой? Позже, когда в школу прибудут магглорожденные, я отдам это на откуп Гермионе Грейнджер. - Магглорожденные? – удивился Флитвик. – Как они сюда попадут? «Хогвартс-экспресс» ведь не запустят для них… - Какой «Хогвартс-экспресс»? – Гарри сделал большие глаза. – Вольдеморт стопроцентно следит за вокзалами. Поезда для магглорожденных и в самом деле не пойдут… зато я летаю, под заклятием невидимости. Профессор МакГонагалл, Вы должны знать адреса учеников… - Это больше сотни человек! - Драконы выносливы, – предположил Гарри. Не объяснять же, что упор делается на эффект… к тому же трудно придумать другой способ, чтобы доставить магглорожденных в школу – тех, кого ещё не успело схватить Министерство и кто ещё не уехал из страны. - Поттер, стоит ли так рисковать?.. - Стоит, – непреклонно сказал Гарри, чем заработал уважительный взгляд от профессора МакГонагалл, ценившей в людях качества своего факультета. Был час ночи, когда Гарри удалось усадить МакГонагалл с Флитвиком за листовки и, вооружившись длинным списком адресов, полететь за магглорожденными. Впереди себя он пустил Хедвиг, потому что у той на адреса было совиное чутьё, без которого Гарри мог искать нужные дома по нескольку часов. Это было, честно сказать, нелегко. Магглорожденные из Эй-Пи ждали его и без лишних сантиментов подчинялись, когда он говорил: летим! Прочим же, перепуганным, нервным, дёрганым, приходилось подолгу всё объяснять. На пятый раз у Гарри уже была наготове целая коротенькая речь, не оставлявшая ни один основной вопрос (кто-почему-как-куда) неотвеченным, а для доказательства он выпускал Патронуса или превращался в дракона, если масштабы двора перед домом позволяли. На дополнительные вопросы отвечали те, кому Гарри объяснил всё обстоятельно и подробно; пока Гарри летел за белым пятном Хедвиг по очередному адресу, шушуканье на его спине не прекращалось. Дома двадцати пяти человек были пусты, какие-то – ещё и полуразрушены. Либо Пожиратели навестили, либо хозяева уехали сами. В любом случае Гарри был рад, потому что уже подобранные весили немало, и он опасался не донести такую толпу до Хогвартса. Рассвет давно занялся, когда Гарри, приземлившись во дворе Хогвартса, подождал, пока все с него слезут, и перекинулся обратно в человека. Голова слегка кружилась, во рту пересохло. До тошноты хотелось есть, но даже пошевелиться сил не было. Гарри, всё ещё невидимый, перекатился на спину и зажмурился – солнце било в глаза. Finite Incantatem от обеспокоенной Гермионы пришлось в дюйме от Гарри. «Первый день открытой войны, а я уже гожусь только на фарш», – поздравил себя Гарри, попытался точно вспомнить, когда спал последний раз, и не смог. - Гарри? Командир? – тревожно позвала Гермиона. Гарри неохотно поднялся и убрал невидимость. - Всё в порядке. За мной, – Гарри побрёл к дверям, уговаривая себя, что засыпать на ходу – плохая идея. Деканы факультетов (за исключением, разумеется, Снейпа) ждали их в Большом зале. - Поттер!.. – голос МакГонагалл дрогнул – кажется, она сильно волновалась за успех этой эскапады. - Я же говорил, что всё будет хорошо, – сказал Гарри. Честно признаться, он не помнил, чтобы когда-нибудь заявлял что-нибудь подобное, но это было совершенно неважно. – У вас здесь всё в порядке? Никаких ЧП? Как выясилось, всё было в таком порядке, что упорядоченнее, пожалуй, и не бывает. Гарри велел ждать его к обеду и отправился в подземелья. Спальня седьмого курса Слизерина принадлежала ему одному и никому другому, но он всё же активировал Locus Singularis, прежде чем провалиться в сон. * * * «Война – это как бегать по льду босиком, – хмуро думал Гарри, ковыряя вилкой в тарелке. – Стараешься, стараешься, а особого толку не видно. Ещё и тебе же хуже». Такой пессимизм был спровоцирован тем, что после ночных летательных эскапад ныло всё тело, и больше всего Гарри снова хотелось растянуться на кровати, а не сидеть на этом чёртовом обеде в чёртовом Большом зале под сотнями взглядов и пытаться пропихнуть в себя хотя бы кусок котлеты. Готовая тысяча первых листовок с отчётом о знаменательном первом сентября в Хогвартсе дожидалась своего часа в кабинете МакГонагалл, и параллельно с уничтожением котлеты Гарри предстяло придумать, кто и как будет её распространять, – и его преследовало нехорошее ощущение, что и это придётся взять на себя. А ещё Эй-Пи сгорает от нетерпения по поводу тренировок – будут или нет, если будут, то когда? Эти вопросы буквально висели над головами всех, кто сегодня с гордостью прицепил к мантиям квадратные черно-зелёные значки. А остальные просто хотят услышать что-нибудь вразумительное о своём будущем. «Ребята, большую часть из вас, скорее всего, убьют. Но это ничего, наше дело – правое… Мерлиновы подштанники, образец вдохновляющей речи!» Стол Слизерина теперь принадлежал первым трём курсам, которых отпустили почти свободно передвигаться по школе без палочек, и пятерым старшекурсникам – Гарри, Дафне, Нотту, Булстроуд и Пьюси. В обе стороны от Гарри было довольно много свободных мест – даже больше, чем в те времена, когда он был отверженным. «Отдельных Пожирателей можно будет, если что, шантажировать тем, что их дети у нас, – размышлял Гарри, щедро поливая растерзанные останки котлеты острым соусом. – Конечно, в чадолюбии их заподозривать – номер дохлый, но всё-таки… если можно будет поиметь из этого пользу, то я поимею». Гарри отпил сока. Под всеми этими взглядами кусок в горло решительно не лез. Гарри мужественно пытался проглотить свой обед целых полчаса, но не сказать, чтобы достиг в этом больших успехов. В конце концов он отложил вилку и вознамерился потратить оставшееся до конца обеда время с большей пользой – сказать пару слов собравшимся. Подавив желание внаглую присесть на учительский стол, Гарри взглянул на забывших о еде школьников. - Полагаю, ни для кого не секрет, что война перешла в открытое противостояние, – Гарри переплёл пальцы, собираясь с мыслями. – Поэтому нас всех ждут не уроки, а интенсивные тренировки – пока могу, я буду учить вас выживать в битве. Наши замечательные преподаватели помогут мне в этом, так же как и те люди, что состояли в Эй-Пи со дня её основания. Точное расписание, по которому мы будем жить, будет устанавливаться несколько дней, и я не буду сейчас говорить о деталях. Но есть одна важная вещь, которую я должен упомянуть: как бы хорошо мы не сражались, у нас всегда будет много раненых и много потерь. Я прошу младшие курсы и тех, кто захочет, со старших курсов, регулярно приходить к мадам Помфри, чтобы она обучала вас основам медицинской помощи. Каждая пара рук и каждая палочка будет на счету, мы с мадам Помфри вдвоём не справимся. И персонально… Гермиона и Рон, Луна и Майкл, Сьюзен и Эрни, Дафна и Теодор – будете ответственными за младшие курсы ваших факультетов. Чтобы в неразберихе и разрухе подрастающему поколению всегда было к кому обратиться за помощью. Названные ответственные закивали. Гарри ободряюще улыбнулся залу и обернулся к профессору МакГонагалл. - Сегодня ближе к вечеру я разнесу листовки по Лондону. Люди должны знать, что Хогвартс не захвачен. - Поттер, это опасно. Если Вас поймают… - Не поймают, – уверенно сказал Гарри и подумал, что был бы не против, если бы поймали – тогда всё это в любом случае закончилось бы быстрее, чем планируется. «Дурак», – безапелляционно заключил внутренний голосок. Снова взглянув на школьников, Гарри сказал: - Поскольку уроков нет, я бы посоветовал всем самостоятельно почитать книги по ЗОТС, у кого какие есть. Что-нибудь, случайно запомнившееся, может в один прекрасный день спасти вам жизнь. Не помешают также Трансфигурация и Чары – они очень полезны в бою. Навскидку Гарри мог припомнить один яркий случай, когда Трансфигурация помогла ему – тот раз, когда Малфой в мужском туалете жаловался на свою тяжёлую жизнь Плаксе Миртл. Жаль только, приводить этот пример на тренировках не стоило даже в отцензурированной версии. - В общем и целом… – Гарри лучезарно улыбнулся, надеясь, что челюсти не сведёт зевком в самый неподходящий момент. – Я верю в вас. - И мы в тебя! – выкрикнула из-за гриффиндорского стола Ромильда Вейн, которую Гарри сегодня утром на собственной спине доставил в Хогвартс, и зааплодировала. Почин Ромильды подхватили остальные, и Гарри почувствовал, что готов банально оглохнуть от оваций. Помахав всем на прощание рукой, Гарри выскользнул из Зала и сел на ближайший подоконник, прислонившись виском к холодному стеклу. Несколько спокойных минут, пока все не доедят десерт и не повалят по гостиным, у него есть. - Гарри?.. - Да, Кевин? – Гарри взглянул на Кевина и снова поразился сходству двоюродных братьев – бывает же такое… сам Гарри был похож на своего кузена, как такса на сенбернара, и это, если вдуматься, было только к лучшему. Но Кевин и Седрик… может, их отцы были братьями-близнецами? - А можно… - Что? - Можно, ябудуобращатьсяенекРонуиГермионеактебе? – на одном дыхании выпалил Кевин. – Они старосты, они хорошие… но… Кевин замялся, не умея подобрать слов, что должны были следовать за этим «но». Гарри улыбнулся краешком рта. - Можно. Хочешь, я расскажу тебе о Седрике? Ты ведь не видел его почти год перед тем, как он умер… - Хочу! Гарри спрыгнул с подоконника, подхватил Кевина подмышки и закружил по коридору, вызвав у мальчика приступ смеха. Такой лёгкий, Мерлин помилуй… у него что, кости как у птиц, полые? Его и Луна или Джинни без усилий на руки подняли бы, пожалуй… - Пойдём, – Гарри поставил всё ещё хихикающего Кевина на пол. – Орлёнок… - Он тебе и об этом рассказал? – в голосе Кевина звучало явное неудовольствие. - Рассказал… в тот день, когда умер. А меня он прозвал котёнком, так что, если вдуматься, у тебя более лестное прозвище. - Котёнком? Разве ты похож на котёнка? – Кевин забыл о своей мимолётной обиде. - Седрик говорил, что похож, – Гарри рассмеялся. – Я не спорил… с ним было трудно спорить. - С ним было невозможно спорить, – согласился Кевин и взял Гарри за руку. Тонкие, горячие, доверчивые пальцы. – Он писал, что ты лучше него ловишь снитч… это правда? - В единственном матче против Седрика мне повезло – я совершенно случайно поймал снитч ртом, – улыбнулся Гарри. – Это было на моём третьем курсе, а потом из-за Турнира квиддич отменили… Гарри шёл рядом с Кевином, сжимая его руку, рассказывал о Седрике – всё, что помнил; обещал Кевину покатать его – в драконьем обличии, разумеется; рассказывал, что такое Патронус и трудно ли быть анимагом; слушал о первых успехах в квиддиче, которых Кевин достигал дома, на почти игрушечной метле, смеялся, ерошил каштановую копну и церемонно представлял Кевина выплывшему навстречу Кровавому барону. И не было в это время никакой войны, не было её в сладковатом, уже отдающем осенью воздухе; не было ни крови, ни смертей в безмятежном голубом небе, в зелёной траве, в хороводе ярких бабочек, наколдованных Гарри; не было Чёрных Меток над домами в огоньке на ладони Гарри – Кевин смело сунул туда руку и обиженно заявил, что огонь холодный, как лёд. Целый час вокруг Гарри не было даже намёка на войну. * * * «15.09. Наблюдал прелюбопытную картину, сидя невидимым в углу слизеринской гостиной: Поттер и Блэк как ни в чём не бывало вваливаются в святая святых змеиного факультета и устремляются к спальням. Откуда, интересно, они узнали пароль? Судя по звукам голосов, Люпин и Петтигрю остались снаружи, на шухере; но когда через несколько минут Блэк и Поттер вернулись, ругаясь почти в полный голос, два оставшихся Мародёра решили, что сторожить больше нет необходимости. - Его там нет! – объявляет Блэк драматическим шёпотом. - Саму мантию не искали? – спрашивает Люпин. - Пробовали, – хмуро говорит Поттер. – Под подушкой и матрасом нет, на тумбочке и сундуке охранное заклятие – обжигает. - Кто-то из вас обжёгся? – тревожно уточняет Люпин. - Ерунда, – Поттер показывает красный след на пальцах. Хорошее заклятие, я пол-Запретной секции перерыл, пока отыскал подходящее. – Почему его нет в постели? - Либо он знал о том, что мы придём, либо у него сегодня ночью выдались какие-то свои дела, – спокойно говорит Люпин. Странное дело, мне показалось, что Люпину стало как-то легче от этих новостей. - Откуда ему знать? – удивляется Блэк. – И какие дела могут у него быть по ночам? Зелья запрещённые варить, что ли? - Может, у него свидание, – буркает Поттер. Блэк сдавленно ржёт, согнувшись в три погибели; затыкает себе рот рукой, чтобы не разбудить никого ненароком. Я когда-нибудь убью эту гриффиндорскую мразь. Может, даже прямо сейчас. - Сохатый, что ты курил? У Сопливуса – свидание?! Да с ним и дементор целоваться не станет! - Сириус, – укоризненно говорит Люпин. – Не нужно… и вообще, давайте-ка уйдём отсюда, раз его нет. - Может, попробуем вскрыть тумбочку? – предлагает Петтигрю. – Ремус, ты наверняка знаешь подходящие заклятия… Люпин вздыхает и под горящим взором Блэка неохотно говорит: - Алохомору пробовали? - Пробовали, – сознаётся Поттер. – Сыплет искрами, и только. - Тогда… – Люпин задумывается. – Пожалуй, я могу попробовать что-нибудь сделать… но учтите, я даже не знаю, что это за заклятие, которое обжигает. - Ты всё знаешь, Реми, – без тени сомнения заявляет Блэк и тащит Люпина за собой в спальню. Разбудите Уилкса, Розье, Обри и Стеббинса, думаю я, разбудите, мародёрчики… весь ваш драный факультет останется без баллов на пару лет вперёд. Да ещё и отделают вас так, что мало не покажется. Поттер не проявляет энтузиазма и остаётся в гостиной – что странно, это ведь его мантия, ему должно быть невтерпёж вскрыть мою тумбочку (хотя мантии там нет). Петтигрю тоже здесь – устраивается на полу у кресла, в которое сел Поттер. - Джеймс, а почему ты не пошёл с Сириусом и Ремусом? – интересуется Петтигрю. - Не хочется, – пожимает плечами Поттер. – К тому же я уже обжёгся об эту тумбочку… не думаю, что у них что-то получится. Снейп хоть и сальный гад, но заклятий знает больше, чем у меня волос на голове. Он ещё до школы такой был… - А ты откуда знаешь, какой он был до школы? - Мы с ним ещё в поезде в первый раз повздорили, – ухмыляется Поттер, – я и Сириус. Тогда Снейп превратил мне ноги в лишнюю пару рук, а Сириуса отбросил к стене и врастил в неё. Баллов со Снейпа не сняли, он же тогда ещё не был распределён, но МакГонагалл высказалась в том духе, что вот если бы такое виртуозное владение Трансфигурацией да в мирное русло. А ведь он сам всё это учил, дома… - Вот ублюдок! – нелогично решает Петтигрю. Поттер пожимает плечами. - Хотел бы я знать, где Снейп сейчас ошивается, – говорит он. – Может, он сидит где-нибудь здесь, в гостиной, под моей мантией, и ржёт над нами втихомолку. Петтигрю вздрагивает и насторожённо оглядывается. Мне и вправду хочется заржать, но я молчу – ещё не хватало так глупо себя выдать. - Надеюсь, что нет, – подозрительно говорит Петтигрю. - Я тоже надеюсь, – улыбается Поттер. Петтигрю таращится на Поттера с такой завороженной рожей, что мне противно. Кажется, не одни Блэк с Люпином голубые в их дружной компании… А Поттер ничего не замечает – ну, или вид делает. Смотрит в огонь и играется со своим дурацким снитчем – может, он и спит с ним? Даже в гостиную Слизерина с собой притащил… слов нет, какая наглость. Через пять минут возвращаются мрачные Блэк с Люпином. По их физиономиям и без слов понятно, что ничего не вышло. - Пойдём отсюда, – решительно говорит Люпин. – Я спать хочу. И завтра контрольная по Чарам. Поттер засовывает снитч в карман и молча встаёт. Пока они все вчетвером уходят – и Блэк с Люпином за руки держатся, мило-то как, блин – я шепчу: - Accio снитч! А теперь вот сижу и думаю: зачем мне этот дурацкий мяч? И зачем я сижу посреди ночи за задёрнутым пологом, пишу всё это и пытаюсь отпускать и ловить снитч – как Поттер? У нас, между прочим, завтра тоже контрольная по Чарам, и как раз Чары у меня идут хуже всего – ну, если не считать Прорицаний, с которых я ушёл на четвёртом курсе, потому что это был полный бред. Мне предсказали, что однажды я предам свою любовь и буду искупать это всю оставшуюся жизнь – ну не чушь ли? А снитч ловить не так уж сложно. Правда, Поттер делает это машинально, а мне надо сосредотачиваться и следить взглядом за мячом – а так легко. Координация движений у меня в полном порядке. Вот только зачем оно мне надо, а? Всё, гашу Люмос и ложусь спать. Хватит с меня на сегодня… 16.09. Сегодня после обеда Блэк опять нарывался: попытался припереть меня к стенке в коридоре и орал что-то о паршивых ворах. Я его обездвижил, и Поттер в стороне, разумеется, не остался. - Finite Incantatem! – Блэк сразу же вскакивает. – Снейп, – продолжает Поттер, – отдай мантию по-хорошему. По-плохому больно будет, ты меня понял? - Больно будет тебе, Поттер, – скалюсь и вытаскиваю снитч из кармана. Подбрасываю, ловлю – не зря ночью старался. – Видишь? В следующий раз без головы останешься, а не без мячика, понял? Поттер бледнеет и принимается ощупывать все карманы – нема снитча, нема, вот тут он, у меня в руке… - Ну ты и ворюга, Сопливус! – рычит Блэк. – Я тебя сейчас в лепёшку раскатаю, сальный ты козёл… Я кричу: - Imago! Ступефай Блэка отражается и влетает в него самого. После этого Блэк несколько минут в состоянии только слабо трепыхаться. Люпин бросается к своему любовнику и что-то там над ним колдует. Поттер смотрит на них секунду и переключается на меня: - Снейп, отдай мантию и снитч! Чёрт побери, одно взыскание у нас уже есть, так что не беда, если заработаем ещё парочку, пока будем отбирать у тебя мои вещи! - Возьми свой кретинский снитч, – фыркаю я и бросаю мячик вперёд – Поттер машинально ловит. И мне отчего-то приятно, что он держит в руках то, чего я только что касался. И вдвойне приятно, что этот же самый факт не по вкусу Блэку, который всё норовит кинуть в меня ещё каким-нибудь заклинанием. - Мне он и даром не нужен, – говорю. – А вот мантия – полезная вещь. Пожалуй, стоит её разрезать на кусочки и исследовать. - Что?! – Поттер краснеет от злости и выхватывает палочку. - Что здесь творится, молодые люди? – с намёком спрашивает МакГонагалл. У неё на лбу написано, что снимать баллы со своего факультета она больше не хочет, но если надо будет – снимет, не задумываясь. – Какие-то разногласия? - Никаких, профессор, – цедит Поттер, пряча палочку. Я ухмыляюсь и ухожу. На самом деле, конечно, я её резать не стану, исследовать можно и так. Но Поттеру об этом знать необязательно – пусть поволнуется. Хотя спиной к этим четверым мне лучше совсем не поворачиваться. И, кстати, неплохо бы постоянно держать какое-нибудь защитное заклинание – мало ли… Мало ли».
Raiss: Глава 6. Я говорю, и я же слушаю, потому что каким-то образом нахожусь в двух местах одновременно. Макс Фрай, «Энциклопедия мифов». В желании помочь МакГонагалл была неукротима, как горная лавина; поддерживая Гарри в его намерении возглавить противостояние Вольдеморту, профессор Трансфигурации ухитрилась переложить на него всё общее руководство, которым прежде занималась сама вместе с другими профессорами. Гарри понимал, что, собственно, именно этого и добивался, но всё же не возражал бы, если бы МакГонагалл поумерила свою прыть, поскольку теперь у Гарри не было ни минуты свободной. Домовые эльфы были испуганы войной и сбиты с толку перекроенным расписанием; то и дело возникали перебои в питании, в уборке. Раньше всеми хозяйственными проблемами занимался директор школы; за отсутствием такового Гарри пришлось самому договариваться с влюблённо смотрящими на него домовиками, удерживать их от самонаказаний и заставлять перестраиваться на новый ритм жизни, обещая попутно, что Злой Лорд скоро снова падёт и будет всем счастье. Младшим курсам было решительно нечего делать – мадам Помфри могла занять их только на пару часов в день, а дальше у неё были свои дела; Рон, Гермиона, Сьюзен, Эрни, Майкл, Дафна и Теодор ходили по школе с одурелыми лицами и вечно в компании как минимум десятка детей от одиннадцати до тринадцати. Одна Луна не уставала отвечать на бесконечные вопросы, обучать мелким колдовским фокусам, расказывать о морщерогих кизляках и плотоядных мозгошмыгах и щедро раздавать всевкусные орешки от Берти Боттс, запас которых у неё, казалось, вовсе не переводился. И с этим надо было срочно что-то делать, пока малыши от скуки не начали устраивать шалости всех мастей. Старшие курсы были заняты интенсивными тренировками. Большой зал, пустые классы, Выручай-комната – везде, где было достаточно места, шли спарринги. В Большом зале и аудиториях – простые; Ступефай-Протего-Экспеллиармус – верх изыска. В Выручай-комнате, которую Гарри мощным мыслительным усилием поделил на три отдельных комнаты, шли сражения на продвинутом уровне. Гарри сбивался с ног, успевая за час по три-четыре раза побывать везде, поправить ошибки, похвалить за то, что было правильно, скороговоркой дать указания инструктору конкретной группы. Плюсом был тот факт, что в качестве инструкторов удалось припрячь почти весь доступный состав Ордена Феникса, окончательно перебравшегося в Хогвартс; Ремус, Сириус, Тонкс, Кингсли – из них вышли замечательные учителя. Грюма Гарри пускал только к старшим курсам, и то с неохотой – аврору свойственно было недооценивать учеников и без стеснения сообщать им об этом, что, разумеется, процессу освоения заклятий не способствовало. Первый состав Эй-Пи, самых верных и преданных людей, тех, кто вместе с Гарри отправлялся за пророчеством, он не доверял никому – только сам. Чтобы, не дай Мерлин, не испортили драгоценные навыки. Зато и доставалось Эй-Пи больше, чем остальным; на них должны были равняться, они должны были показывать прочим пример того, как надо сражаться – и Гарри до боли в запястье и хриплого голоса ставил им движения, показывал новые заклятия и гонял через полигоны. Запас зелий в лазарете надо было пополнять заранее – и Гарри решительно некого было к этому припрячь, кроме себя самого; особой защитой надо было окружить тайные ходы в Хогвартс, поскольку ныне покойный Питер Петтигрю мог успеть поведать о них кому-нибудь ещё; новые порции листовок надо было разносить по Англии – и Гарри давал себе клятвенное обещание, что поручит кому-нибудь из Эй-Пи выучиться на анимага и заняться этим, но прекрасно понимал, что всё это мечты, поскольку на анимага, как правило, учатся несколько лет, а растягивать войну на подобный срок было бы непозволительной роскошью. Имеющиеся же в наличии анимаги – Сириус и профессор МакГонагалл – решительно не годились. Гарри ложился спать не раньше трёх ночи, вставал не позже восьми; дни были забиты под завязку, и Гарри мог только благодарить судьбу, что Вольдеморту пока не до Хогвартса и тех, кто там окопался: магическому населению Сербии и Югославии пришлось решительно не по нраву, что их завоевали, и их партизанские отряды изрядно портили настроение местным ставленникам Тёмного лорда. Тому даже пришлось лично отправиться в Югославию, чтобы самолично разобраться, отчего это тамошнее Министерство магии второй день выпускает газеты с заголовками «Долой Того-Кого-Нельзя-Называть», и почему уже трое из Внутреннего круга, что были посланы организованно подавить беспорядки, так и не вернулись в Англию. И совершенно, абсолютно не было времени на Кевина. Гарри видел его два-три раза в день, за едой в Большом зале; тёмно-серые глаза следили за Гарри неотрывно. Когда Гарри махал рукой в знак приветствия, Кевин отвечал, но никогда не делал этого движения первым. Гарри было стыдно – на самом деле стыдно – но он ничего не мог поделать, кроме как торопливо проглотить несколько бутербродов и умчаться по делам. В довершение ко всем неприятностям феникс-портключ начал барахлить; видимо, Гарри не стоило убирать следящие чары, не разобравшись толком, как и куда тыкать Finite Incantatem, но слишком уж противной была мысль о том, что все эти годы за ним следили… и что если бы не эти чары, не было бы всей этой чёртовой эмпатической боли. «Хотя, – подумалось Гарри, – если бы не это, ещё неизвестно, как сложилось бы с Блейзом…» Так или иначе, теперь Гарри при активизации портала заносило, как автомобиль на повороте; появляясь в Астрономической башне, Гарри неизменно оказывался метрах в десяти в стороне, то есть – в воздухе безо всякой поддержки. И если бы не анимагические умения, остались бы от Гарри, на радость Вольдеморту, рожки да ножки… При путешествии к Большому залу или к библиотеке в половине случаев Гарри вляпывался в стену; камень возмущённо потрескивал, не собираясь терпеть в своей толще незваного гостя, и Гарри, задыхаясь, сжимал портключ непослушными пальцами снова и снова, уходя прежде, чем замок расплющил бы его. Конечно, защитные чары мэнора – защитными чарами, но в стены вот так с разбегу соваться не стоит. Такой наглости замок не потерпит; к тому же с точки зрения таких зданий, как Хогвартс – совершенно извращённой, по человеческому мнению, точки зрения – ничего плохого не было в том, чтобы хозяин здания в нём же упокоился навеки вот таким экстравагантным способом, навсегда сроднившись, слившись, соединившись с камнем стен. Отныне янтарный феникс болтался у Гарри на шее исключительно как украшение – до тех пор, когда у Гарри нашёлся бы момент проштудировать литературу по портключам и поправить дело. Двадцать первое сентября началось для Гарри не в восемь утра, а в половине двенадцатого. Он даже не понял сначала, когда лучи солнца успели, пробившись сквозь маленькое окно у потолка спальни, так нагреть наволочку у его щеки – и, поняв, что время уже, собственно, близится к обеду, вскочил, уронив на пол одеяло и подушку. - Не волнуйся, – посоветовал знакомый голос. – Все решили, что тебе надо отдохнуть… сегодня, в конце, концов, воскресенье. И у Того-Кого-Нельзя-Называть новые проблемы образовались, в Испании и Румынии, так что ему не до нас. - Кевин? – Гарри медленно сел на кровать. – Ты как здесь оказался? - Пришёл, – уютно устроившийся на бывшей кровати Гойла Кевин одарил Гарри выразительным взглядом: «я, конечно, понимаю, что ты ещё не совсем проснулся, но зачем же так тупить-то». – Мне Дафна сказала пароль к гостиной, а спальню по табличкам отыскал. «Вот же ж… юный следопыт…», – Гарри потёр глаза, давя зевок. - А зачем пришёл? – прозвучало невежливо, но Кевин воспринял такой тон индифферентно. - Чтобы тебя предупредить. Я же знаю, ты вскочишь и опять помчишься делами заниматься. За тобой никто угнаться не может. Вчера в гостиной Гермиона удивлялась, откуда у тебя на всё силы берутся, когда остальные уже на предпоследнем издыхании, – Кевин хихикнул и добавил: – Колин сказал, что ты ведь Избранный, чему тут удивляться, а Гермиона дала ему по шее и сказала, что Избранные тоже люди. И все решили дать тебе сегодня хотя бы поспать. - Это заговор, – буркнул Гарри. – Чтобы самим от меня отдохнуть… - Неправда! – возмутился Кевин. – У тебя круги под глазами, и вообще… - Они у меня всегда там, – проворчал Гарри, пятернёй пытаясь усмирить лезшие в глаза волосы. – По подбородку никогда не ползали, сколько себя помню… Кевин рассмеялся. - Давай, умывайся, и сходим на кухню. Эльфы тебя покормят, и можно будет до обеда ничего не делать. Так профессор МакГонагалл сказала. Она за завтраком говорила, что война войной, а если мы тебя укатаем раньше времени, то нам будет очень стыдно. - Что, так и сказала? - Ну… смысл был такой. - Тогда я пошёл умываться, – Гарри встал с кровати. – Кстати, откуда ты знаешь, что можно сходить к эльфам на кухню, и там дадут поесть? Кто тебе сказал? - Так это все знают, – удивлённо откликнулся Кевин. – А ты не знаешь? Странно… Гарри подавил поползновение осведомиться, как часто Кевин общается с Луной Лавгуд, и ретировался в ванную. Сытый Гарри без сопротивления позволил Кевину утянуть себя к озеру. Дожди ещё не начались; долгая тёплая осень позволяла валяться на берегу сколько угодно без опаски запачкать мантию. - Гарри, – Кевин, севший под массивный вяз рядом с Гарри, больше пяти минут на одном месте не выдержал; Гарри не мог поверить, что был когда-то таким же стихийным бедствием. Хотя, возможно, на самом деле – никогда не был. - Что? - Ты обещал научить меня чему-нибудь, – в серых глазах плескалась вина пополам с надеждой – ну да, ну да, собирался оставить в покое, а теперь тормошу… но ведь так интересно! - Чему тебя научить, орлёнок? – поддразнил Гарри. - Будешь звать меня так – переименую тебя из Гарри в котёнка! - А я и не против, – Гарри злорадно показал язык. – Мне нравится это прозвище. Кевин, не найдя больше аргументов, надулся. Гарри моментально почувствовал себя последней сволочью – «почто ребёнка обижаешь, змеюка?», вопросил разгневанный внутренний голосок – и ласково зарыл пальцы в каштановые пряди. От волос Кевина слабо пахло травяным шампунем. - Ну так чему тебя научить? Что тебе интересно? - Мне всё интересно! - Я это «всё», – наставительно сказал Гарри, – учил шесть лет. Так что до обеда ты это никак не освоишь. Выбери что-нибудь конкретное. Кевин задумался. Гарри молча смотрел на сощуренные глаза, потемневшие от напряжённых размышлений, закушенную губу, раздуваемую ветром чёлку, и ловил себя на совершенно идиотской улыбке. До сих пор такие на лице Гарри удавалось вызывать только Седрику… - А ты можешь научить меня заклинанию Патронуса? «Круто берём. Хорошо хоть, не сразу анимагии…» - Кевин, этим заклинанием не все взрослые владеют. Я его выучил в тринадцать лет. И, если честно, если бы не некоторые… особенности моей тогдашней жизни, у меня бы ничего не вышло. - Ну хоть покажи, – не особо огорчился Кевин. Гарри ещё раз вспомнил свои «особенности» и лишний раз утвердился в мысли, что лучше Кевину максимально погодить с вызовом Патронуса. «Начать кончать никогда не поздно!», – гнусно хихикнул внутренний голосок. «Заткнись, пошляк», – посоветовал Гарри, вытаскивая палочку из ножен. - Сейчас… – Гарри прикрыл глаза и попытался припомнить что-нибудь хорошее. Достаточно хорошее не вспоминалось. Всё было чем-нибудь непременно испорчено; встречи с теми, кого любил – смертью или просто расставанием; полёты, новость о том, что Гарри волшебник, – травлей, пытками, ненавистью. - Эй, ты не заснул? – подозрительно спросил Кевин. Не открывая глаз, Гарри нашёл руку Кевина и слегка сжал; кровь под детской нежной кожей размеренными толчками билась в пальцы Гарри. - Сейчас… «У Седрика остался брат. С такими же серыми глазами, с такими же волосами и улыбкой; с теми же ямочками на щеках и той же манерой заботиться о бестолковых «котятах». И его я всё-таки сумею защитить…» - Expecto Patronum! – величественный серебристый олень ступал по траве, явно красуясь перед восхищённым Кевином. - Здорово… – выдохнул Кевин, когда олень растаял в лучах солнечного света. – А я так научусь? - Наверно, не совсем так, – пожал плечами Гарри, убирая палочку. – Форма Патронуса – это очень индивидуально. У меня олень, потому что это была анимагическая форма моего отца. Патронус обычно связан с кем-то, кого ты любишь, кому доверяешь, кто позволяет тебе почувствовать себя в безопасности. Или с чем-то, близким тебе по духу. Например, у Гермионы Патронус – выдра. И я уверен, будь Гермиона анимагом, она именно в выдру и превращалась бы. - А можно как-нибудь определить, в кого превратишься, если будешь учиться анимагии? «Так, надо пойти в библиотеку и спрятать трактат Ульриха Гамбургского на самые пыльные верхние полки – на всякий случай». - Обычно нет. Это определяется уже в процессе. В книгах по анимагии пишут, что можно только приблизительно угадать при медитации, будешь ты летать, бегать, ползать или плавать. - А что такое мети… медитация? - Этому тоже надо учиться, – отмахнулся Гарри. – Это долго и муторно… - Но ты же как-то научился?.. Гарри замялся. - Я не учился. Оно само… - А так тоже бывает? - Бывает, – неуверенно сказал Гарри. – Я же… бываю. Только так очень редко случается. К тому же у меня наследственность… - А у меня есть наследственность? - А у тебя папа анимаг? Кевин ощутимо погрустнел. - Не знаю… папа и мама умерли, когда мне было три года. Мне рассказывали… папа с мамой были в Министерстве, а там начался пожар. А там везде антиаппарационные чары, и такая давка у каминов. Мама с папой не успели уйти, сгорели. Так что у меня есть только дядя Амос и тётя Сесилия. Гарри вздрогнул. - Дядя с тётей тебя любят? - Любят, – у Гарри с грохотом свалился камень с сердца. – Они хорошие… я даже не знал долго, что я Седрику не родной брат, а двоюродный. Только последние два года дома так мрачно. Тётя Сесилия часто плачет у Седрика в комнате, когда думает, что никто не слышит, а дядя Амос по ночам не спит, ходит по дому и курит маггловские сигареты. Везде окурки разбросаны. Я их подбираю обычно, чтобы тётя Сесилия не видела, она не любит, когда дядя Амос курит, огорчается… наверно, сейчас они ссорятся часто из-за этого. Некому подбирать… Кевин сгорбился, подтянув колени к подбородку; кальмар в озере зашевелил щупальцами, выбираясь на мелководье, чтобы погреться на солнце, и окатил водой траву перед Гарри и Кевином. Сияющие капли смыли пыль с раздражающе жизнерадостной зелени. - Перед тем годом, когда был Турнир, – снова заговорил Кевин, – меня тогда не взяли на Кубок Мира по квиддичу. Дядя Амос достал только два билета. Мы с Седриком бросили жребий – выпало ему. Я так завидовал… потом он мне показывал в саду Финт Вронского, тётя Сесилия ругалась, говорила, что мы себе так шеи однажды сломаем… а потом он уехал в школу. У меня до сих пор все его письма хранятся отдельной стопкой. Он и о тебе писал… что ты хороший, только никому не веришь. Обещал познакомить с тобой, если ты согласишься летом приехать к нам на пару недель погостить… - Он мне не говорил, что хочет пригласить домой… - Наверно, не успел, – как-то беспомощно сказал Кевин. – Гарри… ты к нам приедешь? После войны… - Обязательно, – пообещал Гарри. Кевин всхлипнул и неожиданно уткнулся в плечо Гарри. Тот крепко обнял Кевина, чувствуя, как суматошно бьётся сердце под чётко выступающими рёбрами, под рубашкой и мантией; Кевин не плакал, просто молча вжимался лицом в мантию Гарри, щекоча растрёпанными волосами его шею. Слава Мерлину, эта паршивая зараза, внутренний голос, молчала, как под Силенцио. * * * После обеда Гарри отыгрался на своих не в меру добрых соратниках по полной, заявив, что отдых – это хорошо, а навёрстывать упущенное нужно. Кое-кто выглядел недовольным, но спорить со своим командиром не решился. Велев всем потренироваться в парах, Гарри трезво прикинул, наблюдая, какие шансы у всех выжить в грядущем бою. Шансы получались плачевно низкими; хотя если учесть, что в день свадьбы Флёр и Билла у многих присутствовавших уровень был куда ниже, чем у среднего бойца Эй-Пи, а потери были невелики… конечно, Пожирателей изрядно отвлекал идиот, летающий над садом, как Карлсон-лунатик и великолепная мишень в одном флаконе, но не делать же так каждый раз? Конечно, это великолепный показушный вдохновляющий фактор, но так и Аваду схлопотать недолго. Разом всё вдохновение пойдёт на спад. Кстати, о крыльях. Если их не начать лечить, можно при самом неудачном раскладе вообще остаться без них, но со своим склерозом. «Сегодня же вечером», – клятвенно решил Гарри. - Стоп! – скомандовал Гарри и подождал несколько секунд, чтобы все успели прекратить перекидываться заклятиями. – Всё это очень хорошо, можно сказать, замечательно. Любой из вас может идти и сдавать ТРИТОН по ЗОТС, но этого недостаточно. - А что нужно, Гарри? – подала голос Джинни – бледная и усталая. Создавалось впечатление, что сегодняшнее утро она посвятила не отдыху, а разгрузке вагонов. - К сожалению, я не могу обеспечить вам здесь реального противника… – задучмвио сказал Гарри. – Опыт! Вот что вам нужно, только опыт… Джинни, Рон и Гермиона были на свадьбе Билла и Флёр. У них троих есть шанс быстро сориентироваться в драке. У остальных первая оторопь пройдёт медленней. Ваши противники будут, может, и не лучшими из войск Вольдеморта, но и самых завалящих он тоже не выставит – захочет гарантированно избежать поражений. Поэтому пока вы будете соображать и включаться в обстановку, пока избавитесь от волнения, ваши противники будут действовать – просто потому, что для них это уже привычно. Наши полигоны – это, конечно, хорошо, но всё же опасность там куда ниже… - Гарри, это же тупик, – заметила Гермиона. – Реальную опасность здесь взять негде… - Кто вам сказал, что негде? – хмыкнул Гарри. – Опасность всегда есть где взять… другое дело, что на тренировках опасность должна быть контролируемой. Звери, манекены, кто угодно – всё это опасность неконтролируемая. Идеально было бы, если бы у меня была возможность спарринговать с вами всеми одновременно… - На то он и идеал, чтобы быть недостижимым, – Невиллу тоже понравилась идея, и он искренне огорчился её неосуществимости. Палочка Гарри нагрелась, обдав руку сквозь ножны и рукав ровным жаром; у всех остальных тоже, судя по недоумённым лицам и недоверчивым взглядам на собственные палочки. Гарри выдернул свою и прочёл там, где должен был быть серийный номер: «Гарри, выйди-ка в коридор». - Кто это сделал? – испуганно спросила Гермиона. – Гарри, Сменочары ведь на тебя завязаны! Как?.. Почему?.. - Кажется, я знаю этого придурка, – буркнул Гарри, засовывая палочку обратно. – Мне и вправду надо выйти в коридор… Его ожидания оправдались – выйдя в коридор, он увидел целую толпу Гарри Поттеров. - А нельзя было написать повнятнее? - Не знал, что я такой зануда, – поддразнил Гарри один из них. – Ты, кстати, ругаться вышел или о деле разговаривать? - Давай о деле, – покладисто согласился Гарри. - Сейчас ты пойдёшь за хроноворотом, который будешь очень долго клянчить у МакГонагалл под честное слово и прочие, более занятные слова. Он у неё остался, кстати, ещё с тех времён, когда его выдало Министерство, чтобы примерная ученица Гермиона Грейнджер ухитрилась посещать по два-три урока и экзамена одновременно. Тогда с организацией Турнира было столько хлопот, что его забыли потребовать обратно… ну да это МакГонагалл тебе расскажет. Заберёшь, потом вернёшься, проведёшь занятие, ещё раз вернёшься… пока на всю Эй-Пи спарринг-партнёров не наберётся. Ну да не мне тебя учить. - Святые слова, – фыркнул Гарри. – Только зайди сначала один и всё объясни, пока они совсем не разнервничались. - Гарри! – жалобно охнула Гермиона, когда одиннадцать Поттеров заявились в Выручай-комнату после краткого объяснения ситуации от двенадцатого. – Я же помню по тому году… это ужасно! Ты устанешь, как будто провёл не одно занятие, а двенадцать… - Зато вас натренирую, – отрезал Гарри. – Есть вопросы? - А как это? – с интересом спросил Ли Джордан, на днях прибывший в Хогвартс. – В смысле, каково быть в двенадцати экземплярах? Вся дюжина Поттеров одинаково фыркнула. - Ничего особенного. Разве что последний по счёту вымотался больше остальных, потому что провёл уже одиннадцать занятий. - И который это? – уточнил Ли с интересом. - Не тот, который будет тренировать тебя, не волнуйся, – Гарри показал Ли язык. - Вечно ты обломаешь кайф, – притворно-возмущённо фыркнул Ли. - Дай тебе волю, ты бы устроил вечный кайф, – Гарри выразительно взглянул на Джордана. – Я надеюсь, та любопытная травка, которую вчера конфисковали по моему приказу домовые эльфы, в окрестностях Хогвартса не растёт? - А я-то думал, куда она делась! – присвистнул Ли. - После войны скуришь, когда будем победу праздновать, – пообещал Гарри. – Итак, если никто ничего больше не хочет сказать, то я, в качестве контролируемой опасности, на одной стороне, вы – на другой… Часом занятий Гарри, при всей своей требовательности, был вполне удовлетворён; Эй-Пи поначалу нервничала, а потом привыкла к виду сразу двенадцати командиров и втянулась в драку. Ещё несколько таких занятий, и можно будет почти без опаски пускать Эй-Пи в настоящую битву… вот только жаль, что такие занятия не получится проводить часто. Гарри дождался, пока вся Эй-Пи уйдёт заниматься другими делами – тренировать тех, кто был уровнем ниже, возиться с младшими курсами – и только тогда позволил себе сползти по стенке на пол. Проведя двенадцать занятий разом, он был выжат досуха. - Не кисни, – Гарри-пятый взъерошил волосы Гарри-двенадцатому. – Отдохнёшь немного, и всё будет в порядке. - Легко тебе говорить, – фыркнул Гарри-двенадцатый. – Ты ещё только пять их провёл… а вообще, странное чувство. Я же помню, как говорил себе не киснуть и сам себе отвечал то, что сейчас говорю. - А то, что было дальше, помнишь? – задумчиво осведомился Гарри-пятый. - Ты про то, что вы все крутанули хроновороты и вернулись на час назад? – фыркнул Гарри. – Или про другое? - Про другое, – Гарри-пятый придвинулся ближе к Гарри-двенадцатому и нежно поцеловал в губы. - Это нарциссизм, – хмыкнул двенадцатый, ответив на поцелуй. - Это профилактика, – возразил пятый, вытащил из-за воротника хроноворот на цепочке и аккуратно перевернул крохотные блестящие песочные часы. Двенадцатый, оставшись в гордом одиночестве, тоже вытянул свой хроноворот из-за пазухи и задумчиво взвесил на ладони. - Пожалуй, я и правда не буду им пользоваться вне занятий Эй-Пи, – решил Гарри вслух. – Правильно я тогда подумал после пятого раза… есть вещи, которым лучше не случаться. * * * После ужина Гарри был способен только на то, чтобы добрести до спальни и рухнуть на кровать, лелея благую мысль: встать и полечиться наконец. И будет очень хорошо, если раны на убранных крыльях не воспаляются… «И мне ещё повезёт, если я сумею сам промыть все разрывы и намазать исцеляющим, – подумалось Гарри. – Они ведь сзади болтаются, а глаз на затылке у меня нет, что бы я ни говорил, и лишней парой рук, на спине, обзаводиться тоже не умею…» - Ты не спишь? «Блин, как он ухитряется ходить так бесшумно? Хотя если весить так мало, то странно было бы топать, как Дадли…» - Нет, а что? - Мне рассказывали, ты сегодня с помощью хроноворота проводил занятие, и тебя было двенадцать, – Кевин без стеснения забрался на кровать Гарри, примостившись в углу между стеной и задней спинкой кровати. – Ты правда так сделал? - Правда. - Гермиона, кстати, просила передать тебе вот это, – Кевин выудил из кармана небольшой флакончик. – Она сказала, что сама пользовалась на третьем курсе… Гарри, а что это такое и зачем оно? Гарри сел, откупорил флакончик и принюхался к содержимому. - По-моему, это смесь успокаивающего, укрепляющего и тонизирующего. В отличных пропорциях: восстанавливает силы, расслабляет мышцы и не даёт заснуть на ходу. Такой модификации я ещё нигде не встречал, наверное, Гермиона сама составила. - А что у неё было на третьем курсе? - Она пользовалась хроноворотом, потому что очень много училась, – Гарри в несколько глотков опустошил флакончик и отставил его на тумбочку. – Времени не хватало. - А-а… Гарри, пользоваться хроноворотом – как это? - Если ты про способ, то его надо только покрутить. А если про ощущения, то препаршиво, потому что и правда устаёшь очень. Кевин замолчал, обдумывая следующий вопрос – которого Гарри, признаться, ждал почти с содроганием, потому что пути ассоциаций в голове Кевина и его любопытство были неисчерпаемы и неисповедимы. Воспользовавшись паузой, Гарри отыскал в сундуке флакон обеззараживающего, чистую тряпочку и баночку с заживляющей мазью; скинул мантию и рубашку и мысленным усилием раскинул крылья. - Ва-ау… – восхищённо протянул Кевин. – Это драконьи крылья, да? Ты умеешь частично превращаться? А можешь сделать драконий хвост, но остаться человеком? Или дышать огнём? - Не знаю, не пробовал, – Гарри предпринял несколько попыток добраться до ран на крыльях, но подлые летательные приспособления выскальзывали из рук, заворачивались, задев стены, то и дело натыкались на кровать или тумбочку. – ***… э-э, не слушай меня, Кевин. Кевин засмеялся. - Да я и не такие слова знаю! Старшие ребята и не такое говорят… даже Седрик однажды, когда мы с ним летали в саду… Он тогда случайно впечатался лбом в ветку. Я тогда много чего услышал, пока Седрик не спохватился и велел его не слушать, как ты сейчас… а что это ты хочешь делать с крыльями? - Видишь, они кое-где продырявлены? Это ещё с битвы у Норы, – это название и в самом деле легко легло на язык – близнецы знали толк в популяризации чего бы то ни было, и иначе эту стычку никто уже не называл. – Я всё забываю вылечить. Хотел этим заняться, но ни черта не получается, неудобно… - Давай я помогу, – с готовностью подхватился Кевин. – Что делать? Гарри охотно объяснил; раны на развёрнутых крыльях болели, как свежие. - Всё, – сказал Кевин через некоторое время. – Намазал. Что теперь? - Спасибо. Теперь мне надо посидеть минут десять-пятнадцать, пока раны не затянутся. Мазь поставь на тумбочку. А тебя не хватятся в гриффиндорской спальне? - Не-а, – Кевин снова забрался на кровать Гарри. – Там знают, что я пошёл к тебе. Даже если я здесь на ночь останусь, никто не забеспокоится. Я же с тобой. - Это был намёк? – настороженно поинтересовался Гарри. - Намёк на что? – не понял Кевин. - А, раз не намёк, тогда ладно… хм. А ты хочешь здесь переночевать? - Хочу, – признался Кевин, подумав. – Мы с Седриком часто спали в одной комнате, чтобы можно было болтать допоздна… - Тогда оставайся, – щедро разрешил Гарри. – Занимай любую кровать, кроме моей, на них в этом году ещё никто не спал. Ванная там, – Гарри махнул рукой в соответствующем направлении. Пока просиявший Кевин умывался, Гарри всё ждал, пока раны на крыльях затянутся, и предавался невесёлым размышлениям. «Я для него – как часть Седрика, и он для меня тоже… как недостающий кусочек мозаики. Это хотя бы в принципе может кончиться чем-нибудь хорошим?..» * * * «08.10. Мы за вами, вы за нами – так и бегаем кругами. Так, кажется, это называется. Давно не писал… не о чем, всё до жути однообразно. Мародёры не перестают наивно надеяться на то, что я ошибусь, ослаблю бдительность или испугаюсь и сам отдам мантию – ха! Но чтобы успешно противостоять этим придуркам, мне приходится под заклятием невидимости (и заодно бесшумности, потому что чёртов Люпин уже раз пять меня едва не застукал по абсолютно беззвучным шагам! Маггловские локаторы в него встроены, что ли?) следить за ними четырьмя и подслушивать планы. Как правило, планы рождаются в том намёке на мозги, что заполняет голову Блэка, посему ни особой оригинальностью, ни маломальской действенностью они не отличаются, но всё же если бы я не знал заранее, мне могло бы прийтись несладко. Что удивительно, Поттер частенько крайне вяло реагирует на блэковские вопли об отмщении сальным слизеринцам; по логике вещей, именно Поттер должен бы изощряться в коварных интригах, чтобы забрать у меня свою же вещь – но его, кажется, это мало волнует. По нему часто видно, что он думает (если, конечно, принять за аксиому, что он действительно умеет это делать) о чём-то постороннем, не имеющем отношения к разговору. О квиддиче, небось. Или об этой выскочке Эванс, в которой единственное, что есть хорошего – это глаза. В любом случае, мне без разницы. Не рвётся мстить мне, бия себя пяткой в грудь и клянясь смыть оскорбление кровью – тем лучше. Вот только мне интересно, долго оно так будет продолжаться? Либо я устану, либо эти четверо придумают что-нибудь оригинальное. Например, если Люпин включится в игру так же активно, как Блэк, это будет очень плохо, потому что, как ни мерзко признавать, Люпин умеет думать. Но этому гриффиндорскому слюнтяю всё кажется, что со мной просто надо спокойно поговорить и попросить отдать мантию по-хорошему – и я, дескать, отдам. Три ха-ха, что я ещё могу сказать. Сейчас допишу и поставлю защитные заклятия на свою кровать, а сам пойду спать в гостиную невидимый. К утру всё затекает, но зато точно не проспишь завтрак – ещё и проснёшься за пару часов до него, проклиная всё на свете. Честно говоря, мне уже начинает всё это надоедать, но сдаваться я не стану, даже если придётся до конца года дрыхнуть на этих кретинских кожаных креслах – они, между прочим, скользкие, я с них во сне уже три раза падал. Пусть Блэк с Поттером отступятся. Вот только упёртые они, как ослы, так что вряд ли сделают мне такой подарок. В общем, это надолго. 11.10. Кто здесь жаловался на однообразие? Я жаловался?! ***, чем я только думал? Да здравствует однообразие!! Лучше оно, чем такое… вот такое вот!!! ***, гораздо лучше. Спокойно, Северус, спокойно. Лучше я запишу всё и попытаюсь осмыслить. По порядку… Вчера Слизерин и Гриффиндор повздорили на квиддичном поле, чья сейчас очередь тренироваться. Мне, собственно, фиолетово до этой глупой игры, но Слагхорн, которого вызвали на поле разбираться с МакГонагалл насчёт очереди, был мне нужен – я всё хотел обсудить с ним перспективные пути модификации Веритасерума. И пошёл с ним, чтобы поговорить по дороге; и ведь мы даже очень удачно поговорили, очень хорошо… На поле я хотел было уже уйти, чтобы сесть в библиотеке и подумать как следует о Веритасеруме – но Поттеру же нечего было делать, Поттеру же непременно надо было найти себе объект для развлечения, пока деканы выясняют, кому тренироваться! Пусть даже Блэка рядом не было – Поттер и один вполне справляется. А вся гриффиндорская команда по квиддичу и рада – стоят, уроды, и смеются, как будто самая весёлая вещь на свете – это когда над кем-то безнаказанно издеваются. - Эй, Сопливус, а ты-то что здесь забыл? - Не бойся, не тебя, – фыркаю. - Бояться? Тебя? Ты себе льстишь, Сопливус! - А ты вечно хорохоришься, когда у тебя за спиной толпа, чтобы защитить тебя от меня, между прочим. Один на один ты лезть не решаешься, гриффиндорец драный… Поттер резко бледнеет от злости – так ярко, как бумага, никогда не думал, что люди так умеют – и ещё вокруг дождь начинается, гроза, молнии то и дело бьют в землю – и в этом свете молний я так чётко вижу, что у Поттера гневно дрожат ноздри, и что над левой бровью у него крохотная родинка, а ресницы длинные, как у девчонки, мокрые, тёмные-тёмные. И губы движутся – он говорит что-то, а я не слышу. Засмотрелся. - Что ты стоишь и ухмыляешься, сальный ты ублюдок?!! – оскорблённый моим невниманием Поттер срывается на крик; негативных эмоций гриффиндорскому капитану прибавляет и то, что МакГонагалл явственно проигрывает в споре со Слагхорном. – Ты, паршивый вор… чтоб ты сдох! Долго, наверно, лелеял эту мысль. Поттер делает шаг вперёд, отбрасывает метлу и размахивается дать мне кулаком по скуле. У меня хреновая реакция, я не привык драться на кулаках, предпочитаю палочку… Как только кулак Поттера соприкоснулся с моим лицом, в меня ударила молния. Это почти не больно. Это только слегка жжёт. Может быть, потому, что молния через меня идёт в Поттера – его трясёт, он запрокидывает голову, как-то неестественно оскалившись, и оседает на землю, но оторвать руку от моего лица не может. И я подхватываю его, обнимаю за талию одной рукой и касаюсь ладонью его щеки. Молния мечется по нашим телам, яростно, всполохами боли – слабой, но подкашивающей колени; я падаю, но держу чёртова Поттера, держу – и он смотрит на меня, глаза в глаза, и я не могу понять, о чём он думает. Но ему страшно – это я вижу. Я понятия не имею, кого или чего он боится, но знаю, что не хочу его отпускать. Он лёгкий, у него яркие губы и тёмно-карие глаза, у него влажные прядки прилипли к вискам, и капли дождя текут по бледным щекам. Не хочу. МакГонагалл выкрикивает какое-то заклинание, и молния уходит. Ещё две лишних секунды – целых две таких коротких секунды – я держу его. А потом отпускаю, и он валится на траву. Мадам Помфри причитает что-то, смешивая лечебные зелья в больших кубках; сначала она поит Поттера, ему сильней досталось, он даже встать не мог сам. Я не вслушиваюсь – в голове гудит, во всём теле слабость. В лазарете больше никого нет – мадам Помфри выгнала толпу поттеровских сочувствующих, сказав, что ему нужен покой. Я, честно сказать, рад этому – они так громко болтали, что уши резало. Зелье кисловатое, как будто туда добавили лимонного сока; обычно я распознаю на вкус почти любое зелье, как-то раз даже поспорил со Стеббинсом об этом и выиграл пять галлеонов. Но сейчас я не хочу даже думать о том, чтобы что-то анализировать. Мне просто хочется лежать и смотреть в потолок – чистый белый потолок, по которому пляшут тени; гроза закончилась так же быстро, как и началась, и заходящее солнце за окном пламенеет. Мадам Помфри выходит, и в лазарете становится очень тихо. Я слышу неровное дыхание Поттера на соседней кровати – медленное, затруднённое. Интересно, а он моё слышит? - Снейп, – неожиданно говорит Поттер. – Ты мне мантию вернёшь? - Размечтался, – говорю я. На потолке есть небольшая извилистая трещина, и я рассматриваю её чересчур внимательно. - На черта она тебе? Просто так, меня и Сириуса позлить? - Вам полезно. Чтобы не думали, что стоит топнуть ногой – и всё принесут на блюдечке с голубой каёмочкой. - Перевоспитать, что ли, хочешь? А тебе не всё равно? Я долго молчу – так долго, что солнечные лучи успевают из нежно-розовых стать лиловатыми. Поттер терпеливо ждёт; он не спит, я знаю – дыхание у него всё такое же неровное. Он ждёт. - Мне не всё равно, – говорю я. И это чистая правда. В лазарете больше никого нет; ночь, ущербная луна светит в окно – какое здесь большое окно; в подземельях, в спальнях, совсем крошечные, под потолком, и сделаны магией, как потолок Большого зала… я никогда раньше не видел, как лунный свет скользит по стерильно-белым стенам и потолку лазарета – если мне приходилось ночевать здесь, я спал. А теперь не спится. Поттер дышит ровно, медленно, размеренно; глаза у него закрыты, сам он весь разметался по кровати, как морская звезда. Я лежу и честно пытаюсь смотреть на потолок, но то и дело ловлю себя на том, что пялюсь на Поттера. Какого хрена он вообще так безмятежно дрыхнет, когда я – его злейший враг, между прочим! – валяюсь на соседней койке и могу сделать любую гадость? Вот выскажет Блэк Поттеру про меры предосторожности… скажет, что надо было меня Петрификусом долбануть, как только мадам Помфри ушла, и спать спокойно. Но Поттер так не сделал, и мне отчего-то неловко. Будто я попал обеими ногами в одну штанину и никак не могу выпутаться. Чёртовы гриффиндорцы, вечно от них какие-то неудобства… Я встаю и сажусь на пол между своей кроватью и поттеровской. Левая рука Поттера свешивается с края кровати; точёные пальцы, узкая ладонь, полукруглые лунки аккуратных ногтей. «Наверное, снитчам эти руки тоже нравятся», – думаю я. А потом начинаю лихорадочно соображать… что значит ТОЖЕ??!! Никаких тоже. Мне ничего в Поттере не нравится. Ничего! Он ублюдок, который издевется над людьми просто от скуки, гоняющийся за славой придурок, безмозглый высокомерный выскочка… Чёрт побери, это он перед всеми подвесил меня в воздухе три месяца назад и едва не снял с меня трусы! Это худшее унижение, какое я
полная версия страницы